А лошади, тройка саврасых, были уже на местах. Одну, Машку, продали цыганам за 18 рублей, другого, Пестрого, променяли мужику за 40 верст, Красавчика загнали и зарезали.
Продали шкуру за 3 рубля. Всему делу этому был руководчиком Иван Миронов. Он служил у Петра Николаича и знал порядки Петра Николаича и решил вернуть свои денежки. И устроил дело.
Неточные совпадения
— «Батюшка барин сивый жеребец Михайло Петрович помер
шкуру вашу барскую содрали
продали на вырученные деньги куплен прочный хомут для вашей милости на ярмарке свиней породы вашей милости было довольно».
Белугин (язвительно, но с легким оттенком сомнения в справедливости своих собственных слов). Ну, это еще как удастся бороды-то трепать! Эва! не убивши еще медведя, уж
шкуру продает!.. только чудо, право!
Шкуру содрать,
продать на базаре и вырученные деньги включить в казенную арестантскую сумму, а мясо отдать арестантам во щи.
— Нет, уж это без всякой совести! Не было у меня такого уговору, чтобы дрова таскать. Матрос — ну, стало быть, дело твое ясное!.. А чтобы еще и дрова… спасибо! Это значит — драть с меня ту
шкуру, которой я не
продал… Это уж без совести! Ишь ты, какой мастер соки-то из людей выжимать.
Вспомнил, как целых четыре года копил
шкуры, закалывая овец, своих, доморощенных, перед Рождеством, и
продавал мясо кабатчику; вспомнил он, как в Кубинском ему выдубили
шкуры, как потом пришел бродячий портной Николка Косой и целых две недели кормился у него в избе, спал на столе с своими кривыми ногами, пока полушубок не был справлен, и как потом на сходе долго бедняки-соседи завидовали, любуясь шубой, а кабатчик Федот Митрич обещал два ведра за шубу…
Кое-где встречались бабы, тащившие за веревку хилую, костлявую коровенку с высохшим выменем, которую, вероятно в награду за ревностную службу многих лет, влачили
продавать кошатникам на
шкуру.
А зима все лежала и лежала на полях мертвым снегом, выла в трубах, носилась по улицам, гудела в лесу. Куршинские мужики кормили скот соломой с крыш и
продавали лошадей на
шкуры заезжим кошатникам.
Это изменило ход его мыслей. Он запел, что в ловушку его попала лисица. Он
продаст завтра
шкуру, и старуха не станет его колотить.
Шкуру соймут, особо ее
продадут, а мясо задешево промышленникам сбудут, тем, что солонину на бурлаков готовят.
Лучше б у прежних хозяев оставаться: теперь уж, видно, не на работу
продали меня, а на
шкуру».
Все же лучше было
шкуру свою
продать, чем душу».
Мои молодцы, знаете ли, сыночки мои милые, ночью вырыли лошадь, содрали с нее
шкуру и
продали за три рубля.