Неточные совпадения
— Умрете… вы, — с запинкой
продолжала она, — я буду носить вечный траур по вас и никогда более не улыбнусь в жизни. Полюбите другую — роптать,
проклинать не стану, а про себя пожелаю вам счастья… Для меня любовь эта — все равно что… жизнь, а жизнь…
За перегородкой долго еще слышалось, как,
продолжая бранить все и всех и
проклинать свое житье, она швыряла свои вещи и драла за уши свою любимую кошку; наконец дверь приотворилась, и в нее вылетела брошенная за хвост, жалобно мяукавшая кошка.
Вещи
продолжали продаваться, Наташа продала даже свои платья и стала искать работы; когда Алеша узнал об этом, отчаянию его не было пределов: он
проклинал себя, кричал, что сам себя презирает, а между тем ничем не поправил дела.
Спор уже переходил в ссору, когда вдруг Дмитрий замолчал и ушел от меня в другую комнату. Я пошел было за ним,
продолжая говорить, но он не отвечал мне. Я знал, что в графе его пороков была вспыльчивость, и он теперь преодолевал себя. Я
проклинал все его расписания.
В таком духе разговор длится и до обеда, и во время обеда, и после обеда. Арине Петровне даже на стуле не сидится от нетерпения. По мере того как Иудушка растабарывает, ей все чаще и чаще приходит на мысль: а что, ежели…
прокляну? Но Иудушка даже и не подозревает того, что в душе матери происходит целая буря; он смотрит так ясно и
продолжает себе потихоньку да полегоньку притеснять милого друга маменьку своей безнадежною канителью.
— Воображаю, как вы меня
проклинаете в душе, — проговорила она,
продолжая улыбаться. — Целую ночь нянчитесь… Я вас, кажется, бранила?
— И в Маниной комнате, — отвечала Ида. — И не забудьте, —
продолжала девушка, — что она встала с своего кресла, что она, безногая, пошла,
прокляла ее и умерла. Ах, что здесь делается! что здесь делается! Я не знаю, как я в эту ночь не сошла с ума.
— И вы туда же! Стыдно быть таким малодушным, —
продолжал Леонид. — Теперь мать будет за меня
проклинать Лиду; вразумите ее и растолкуйте, что та ни в чем не виновата. Она вчера, говорят, так ее бранила, что ту полумертвую увезли домой. Там, в моей шкатулке, найдете вы записку, в которой я написал, чтобы Лиде отдали всю следующую мне часть из имения; настойте, чтобы это было сделано, а то она, пожалуй, без куска хлеба останется. Ой! Что-то хуже, слаб очень становлюсь… попросите ко мне мать.
— Разве вы не знали? —
продолжала она. — Да, графиня совершенно разошлась со своим мужем… Она, вероятно,
проклинает меня. Но если вы ее увидите, скажите ей, что не я сделала главное зло… Мы тоже разошлись с графом Владимиром, и та, в руках которой он теперь, выпустит его не так скоро и не так безнаказанно… Поверьте мне…
— Отступника от обязательства, на себя добровольно принятого, —
продолжал Жвирждовский, — да покарают люди и Бог. Пускай от него отступятся, как от прокаженного, отец, мать, братья, сестры, все кровное, церковь и отчизна
проклянут его, живой не найдет крова на земле, мертвый лишится честного погребения и дикие звери разнесут по трущобам его поганый труп.
Сброд удалялся,
проклиная в душе «Дашутку-звереныша», «чертово отродье», «проклятую», как они
продолжали заочно честить Дарью Николаевну Салтыкову, околдовавшую, по их искреннему убеждению, «пресветлую генеральшу».
— Молчи! — задыхаясь от злобы,
продолжал Толстых. — Я не хочу ее больше видеть… Я ее
проклял… Пусть идет, куда хочет, и где хочет, скрывает свой позор…
— Несчастная, —
продолжал он, обратившись к Марье Петровне. — Ты отказалась сама от моего сожаления. Вон из моего дома. Вон, говорю тебе, и возьми себе на дорогу мое проклятие — я
проклинаю тебя…