Неточные совпадения
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль, с озабоченным и строгим лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин подошел
к ним, поздоровался и сел подле
дивана, держа шляпу на колене.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился.
К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь,
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на
диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
— Да ты с ума
сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать. Он лег на
диван и отвернулся
к стене в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
Он пришел
к себе уже
к вечеру, стало быть,
проходил всего часов шесть. Где и как шел обратно, ничего он этого не помнил. Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на
диван, натянул на себя шинель и тотчас же забылся…
Лесничий соскочил и начал стучать рукояткой бича в ворота. У крыльца он предоставил лошадей на попечение подоспевшим Прохору, Тараске, Егорке, а сам бросился
к Вере, встал на подножку экипажа, взял ее на руки и, как драгоценную ношу, бережно и почтительно внес на крыльцо,
прошел мимо лакеев и девок, со свечами вышедших навстречу и выпучивших на них глаза, донес до
дивана в зале и тихо посадил ее.
Помню, как он стряпал мне тогда постель, тоже на
диване и потихоньку от тетки, предполагая почему-то, что та рассердится, узнав, что
к нему
ходят ночевать товарищи.
Фирс(подходит
к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали… (Садится на
диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то
прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я полежу… Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!.. (Лежит неподвижно.)
Он расположился на
диване; потом
к нему
сошел Лебедев, затем всё его семейство, то есть генерал Иволгин и дочери.
Был серый час; Лиза сидела в уголке
дивана; Евгения Петровна скорыми шагами
ходила из угла в угол комнаты, потом остановилась у фортепиано, села и, взяв два полные аккорда, запела «Плач Ярославны»,
к которому сама очень удачно подобрала голос и музыку.
Доктор,
пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и
диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул дверь в узенький чуланчик. Из-под пола показалась светлая линия. Наклонясь
к этой линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо
прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел
диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
Между тем в Людмиле была страсть
к щеголеватости во всем: в туалете, в белье, в убранстве комнаты; тогда как Сусанна почти презирала это, и в ее спальне был только большой образ с лампадкой и довольно жесткий
диван, на котором она спала; Муза тоже мало занималась своей комнатой, потому что никогда почти не оставалась в ней, но, одевшись, сейчас же
сходила вниз,
к своему фортепьяно.
«Нет, я уйду!» — решил Кожемякин, чувствуя необходимость отдыха, подошёл
к дивану и виноватым голосом объяснил, что ему надобно
сходить в одно место по делу, а кривой, на секунду открыв глаза, выговорил почему-то обиженно...
Прежде в послеобеденное время Андрей Ефимыч
ходил по комнатам и думал, теперь же он от обеда до вечернего чая лежал на
диване лицом
к спинке и предавался мелочным мыслям, которых никак не мог побороть.
Негина и Смельская
проходят вперед; Дулебов и Бакин садятся
к столу, Матрена кладет узлы и подушки на
диван подле двери, Домна Пантелевна перебирает узлы и что-то прячет в них.
Бегушев после того ушел
к себе в диванную. Нетерпение отражалось во всем существе его: он то садился на
диван, то ложился на нем, то вставал и
ходил по комнате, заглядывая каждоминутно в окна; не было никакого сомнения, что так нетерпеливо он поджидал графа Хвостикова. Тот, наконец, вернулся.
Придя
к себе в кабинет, он минут пять
ходил из угла в угол, искоса поглядывая на сапоги, потом сел на
диван и пробормотал...
Шульцы ушли
к себе довольно поздно; старуха оставила Иду спать на
диване в своей комнате и несколько раз начинала беспокойно уверять ее, что кто-то стучится. Ида раз пять вставала и
ходила удостовериться.
Он взял меня за руку, заставил
сойти с
дивана и подвел
к зеркалу.
— Здравствуйте, — проговорил он сиплым голосом и с теми особенными подергиваньями плеч и головы, которые я всегда замечал у избаловавшихся и самоуверенных молодых людей. — Думал в университет, а попал
к вам. Грудь что-то заложило. Дайте-ка сигарку. — Он
прошел через всю комнату, вяло волоча ноги и не вынимая рук из карманов панталон, и грузно бросился на
диван.
— Это шаль моей жены! — говорил Мановский,
проходя по гостиной и видя лежавший на
диване платок Анны Павловны. — Запишите, — отнесся он
к стряпчему.
Он начал
ходить скоро по комнате, ерошить себе волоса, то садился на кресла, то вскакивал с них и садился на
диван, представляя поминутно, как он будет принимать посетителей и посетительниц, подходил
к холсту и производил над ним лихую замашку кисти, пробуя сообщить грациозные движения руке.
Так
прошло две недели. В эти недели случилось желанное для Ивана Ильича и его жены событие: Петрищев сделал формальное предложение. Это случилось вечером. На другой день Прасковья Федоровна вошла
к мужу, обдумывая, как объявить ему о предложении Федора Петровича, но в эту самую ночь с Иваном Ильичем свершилась новая перемена
к худшему. Прасковья Федоровна застала его на том же
диване, но в новом положении. Он лежал навзничь, стонал и смотрел перед собою остановившимся взглядом.
Прошло еще две недели. Иван Ильич уже не вставал с
дивана. Он не хотел лежать в постели и лежал на
диване. И, лежа почти всё время лицом
к стене, он одиноко страдал всё те же не разрешающиеся страдания и одиноко думал всё ту же неразрешающуюся думу. Что это? Неужели правда, что смерть? И внутренний голос отвечал: да, правда. Зачем эти муки? И голос отвечал: а так, ни зачем. Дальше и кроме этого ничего не было.
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом, взяв шляпу, вышел из кабинета,
прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на извозчика, велел себя везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой кабинет, первоначально лег вниз лицом на
диван, а потом встал и принялся писать записку
к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою, у меня есть документ — ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю
к вашему мужу, если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
У Дымова сильно болела голова; он утром не пил чаю, не пошел в больницу и все время лежал у себя в кабинете на турецком
диване. Ольга Ивановна, по обыкновению, в первом часу отправилась
к Рябовскому, чтобы показать ему свой этюд nature morte и спросить его, почему он вчера не приходил. Этюд казался ей ничтожным, и написала она его только затем, чтобы иметь лишний предлог
сходить к художнику.
Это и было исполнено. Баронесса и ее дочь с грудным младенцем ночевали на
диванах в моей гостиной, а я тихонько
прошел к себе в спальню через кухню. В начале ночи пеленашка немножко попищал за тонкой стеною, но мать и бабушка следили за его поведением и тотчас же его успокоивали. Гораздо больше беспокойства причинял мне его отец, который все
ходил и метался внизу по своей квартире и хлопал окнами, то открывая их, то опять закрывая.
Он
ходил, и все больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор. Он вернулся
к себе в номер и долго сидел на
диване, не зная, что делать, потом обедал, потом долго спал.
Рымов плюнул и ушел в другую комнату, погасил свечу и лег на голом
диване.
Прошло часа два, но ни муж, ни жена не спали; по крайней мере так можно было заключить из того, что один кашлял, а другая потихоньку всхлипывала. Наконец, Анна Сидоровна встала и подошла
к дверям комнаты, где лежал муж.
Бургмейер(очень уже постаревший и совсем почти поседевший, сидит на
диване около маленького, инкрустацией выложенного столика, склонив голову на руку). Такие приливы крови делаются
к голове, что того и жду, что с ума
сойду, а это хуже смерти для меня… В могилу ляжешь, по крайней мере, ничего чувствовать не будешь, а тут на чье попеченье останусь? На Евгению Николаевну много понадеяться нельзя!.. Я уж начинаю хорошо ее понимать: она, кроме своего собственного удовольствия, ни о чем, кажется, не заботится…
Степан Петрович пожал ему руку, проговорил: «Рад… весьма. Озябли… Водки?» И, указав головой на закуску, стоявшую на столике, принялся снова
ходить по комнате. Борис Андреич выпил рюмку водки, за ним Петр Васильич, и оба уселись на широком
диване с множеством подушек. Борису Андреичу тут же показалось, как будто он век свой сидел на этом
диване и давным-давно знаком с хозяином дома. Точно такое ощущение испытывали все, приезжавшие
к Барсукову.
В противоположность своей жене доктор принадлежал
к числу натур, которые во время душевной боли чувствуют потребность в движении. Постояв около жены минут пять, он, высоко поднимая правую ногу, из спальни
прошел в маленькую комнату, наполовину занятую большим, широким
диваном; отсюда
прошел в кухню. Поблуждав около печки и кухаркиной постели, он нагнулся и сквозь маленькую дверцу вышел в переднюю.
Наш стремительный поезд подходит уже
к Риму, мы блаженствуем на мягких
диванах, когда — крах! — и все летит
к черту: поезд
сошел с ума и сковырнулся.
Приезжали три доктора, советовались, потом уехали. День был длинный, неимоверно длинный, потом наступила и долго-долго
проходила ночь, а под утро, в субботу,
к старухе, которая лежала в гостиной на
диване, подошел келейник и попросил ее
сходить в спальню: преосвященный приказал долго жить.
Ему некогда было, однако, размышлять о том, хорошо или дурно он поступил, взяв
к себе музыканта. Одеваясь, он мысленно распределил свой день: взял бумаги, отдал необходимые приказания дома и торопясь надел шинель и калоши.
Проходя мимо столовой, он заглянул в дверь. Альберт, уткнув лицо в подушку и раскидавшись, в грязной, изорванной рубахе, мертвым сном спал на сафьянном
диване, куда его, бесчувственного, положили вчера вечером. Что-то не хорошо — невольно казалось Делесову.
Впоследствии она не раз
ходила к митрополиту, получала от него благословения, образки и книжечки и кончила тем, что перешла в православие и, говорят, вела в мире чрезвычайно высокую подвижническую жизнь и всегда горячо любила и уважала Филарета. Но в этот же самый визит его
к П. он показал себя нам и в ином свете: едва он уселся в почетном месте на
диване, как
к нему подсоседилась свояченица хозяина, пожилая девица, и пустилась его «занимать».