Неточные совпадения
На этот призыв выходит из толпы парень и с разбега бросается в пламя.
Проходит одна томительная минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись, в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка с испуга убежала на
огород…
«Сообразно инструкции. После пяти часов
ходил по улице. Дом с серой крышей, по два окна сбоку; при нем
огород. Означенная особа приходила два раза: за водой раз, за щепками для плиты два. По наступлении темноты проник взглядом в окно, но ничего не увидел по причине занавески».
В нескольких шагах от последнего городского
огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он
проходил мимо его, гуляя с отцом.
Дронов с утра исчезал из дома на улицу, где он властно командовал группой ребятишек,
ходил с ними купаться, водил их в лес за грибами, посылал в набеги на сады и
огороды.
Дорожка сада продолжена была в
огород, и Илья Ильич совершал утром и вечером по ней двухчасовое хождение. С ним
ходила она, а нельзя ей, так Маша, или Ваня, или старый знакомый, безответный, всему покорный и на все согласный Алексеев.
Он в лицах
проходит историю славных времен, битв, имен; читает там повесть о старине, не такую, какую рассказывал ему сто раз, поплевывая, за трубкой, отец о жизни в Саксонии, между брюквой и картофелем, между рынком и
огородом…
— Ты думаешь, это кто все готовит? Анисья? Нет! — продолжал Обломов. — Анисья за цыплятами
ходит, да капусту полет в
огороде, да полы моет; а это все Агафья Матвевна делает.
Акулины уже не было в доме. Анисья — и на кухне, и на
огороде, и за птицами
ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
Он
прошел мимо многих, покривившихся набок, домишек, вышел из города и пошел между двумя плетнями, за которыми с обеих сторон расстилались
огороды, посматривая на шалаши огородников, на распяленный кое-где старый, дырявый кафтан или на вздетую на палку шапку — пугать воробьев.
Теперь я воспитываю пару бульдогов: еще недели не
прошло, как они у меня, а уж на
огородах у нас ни одной кошки не осталось…
Он пожимал плечами, как будто озноб пробегал у него по спине, морщился и, заложив руки в карманы,
ходил по
огороду, по саду, не замечая красок утра, горячего воздуха, так нежно ласкавшего его нервы, не смотрел на Волгу, и только тупая скука грызла его. Он с ужасом видел впереди ряд длинных, бесцельных дней.
Было тихо, кусты и деревья едва шевелились, с них капал дождь. Райский обошел раза три сад и
прошел через
огород, чтоб посмотреть, что делается в поле и на Волге.
Они пришли в Малиновку и продолжали молча идти мимо забора, почти ощупью в темноте
прошли ворота и подошли к плетню, чтоб перелезть через него в
огород.
Плетня видны были одни остатки, потому что всякий выходивший из дому никогда не брал палки для собак, в надежде, что будет
проходить мимо кумова
огорода и выдернет любую из его плетня.
Проходя за чем-то одним из закоулков Гарного Луга, я увидел за тыном, в
огороде, высокую, прямую фигуру с обнаженной лысой головой и с белыми, как молоко, седыми буклями у висков. Эта голова странно напоминала головку высохшего мака, около которой сохранились бы два белых засохших лепестка.
Проходя мимо, я поклонился.
Ряды изб, по сибирскому обычаю, выходили к реке не лицом, а
огородами, что имело хозяйственное значение: скотину поить ближе, а бабам за водой
ходить.
У нас в бане, на
огороде, двое жили, офицер с денщиком Мироном; офицер был длинный, худущий, кости да кожа, в салопе бабьем
ходил, так салоп по колени ему.
Пашка старался усвоить грубый тон Илюшки, которому вообще подражал во всем, — Илюшка был старше его и везде лез в первую голову. Из избы ребята
прошли в
огород, где и спрятались за худою баней, — отсюда через прясло было отлично видно, как Тит поедет на покос.
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они
ходили вместе в школу, а потом бегали в лес, затевали разные игры и баловались.
Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка в
огород, а уж Илюшка сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.
Этих ягод было много в саду, или, лучше сказать, в
огороде; тетушка
ходила с нами туда, указала их, и мы вместе с ней набрали целую полоскательную чашку и принесли бабушке.
Шире, длиннее становились грязные проталины, полнее наливалось озеро в роще, и,
проходя сквозь забор, уже показывалась вода между капустных гряд в нашем
огороде.
Ему захотелось есть. Он встал, прицепил шашку, накинул шинель на плечи и пошел в собрание. Это было недалеко, всего шагов двести, и туда Ромашов всегда
ходил не с улицы, а через черный ход, какими-то пустырями,
огородами и перелазами.
Она почти без посторонней помощи сама обрабатывала
огород, убирала комнаты, зимой топила печки, покуда бобылка Филанидушка возилась в стряпущей,
ходила за коровами и т. д.
— Должно быть, в суп ко мне попала. Не
ходи в
огород! — за это я не только чужой, но и своей курице потачки не дам!
А
пройдешь там, в городе, две, три улицы, уж и чуешь вольный воздух, начинаются плетни, за ними
огороды, а там и чистое поле с яровым.
Когда уже становилось жарко, но дамы наши еще не выходили к чаю, я часто
ходил в
огород или сад есть все те овощи и фрукты, которые поспевали.
— Не с неба, а со всего Колосовского переулка! — говорил Максинька, все более и более раскрывая свои глаза. — Идея у него в том была: как из подсолнечников посыпались зернышки, курицы все к нему благим матом в сад, а он как которую поймает: «Ах, ты, говорит, в мой
огород забралась!» — и отвернет ей голову. Значит, не
ходя на рынок и не тратя денег, нам ее в суп. Благородно это или нет?
Совершенная погибель его была почти несомненна: его часто видали, как он с растрепанными волосами, в одной рубахе, босиком крался по задним
огородам в кабак, чтобы затушить и успокоить свое похмелье;
ходя с крестом по деревням, он до такой степени напивался, что не мог уже стоять на ногах, и его обыкновенно крестьяне привозили домой в своих почти навозных телегах.
И оба они, взявшись под руки, вышли из комнаты,
прошли весь двор и вступили на средину покрытого блестящим снегом
огорода. Здесь старик стал и, указав дьякону на крест собора, где они оба столь долго предстояли алтарю, молча же перевел свой перст вниз к самой земле и строго вымолвил...
Вот он, бедняга, здесь так и мается: коров доит, шинок держит, соседских кур на
огороде стреляет да в клуб спать
ходит.
Мне минуло уже десять лет. В комнате, во дворе и в
огороде сделалось тесно. Я уже
ходил в заводскую школу, где завелись свои школьные товарищи. Весной мы играли в бабки и в шарик, удили рыбу, летом
ходили за ягодами, позднею осенью катались на коньках, когда «вставал» наш заводский пруд; зимой катались на санках, — вообще каждое время года приносило свои удовольствия. Но все это было не то. Меня тянуло в лес, подальше, где поднимались зеленые горы.
Так целый день и просидел Арефа в своей избушке, поглядывая на улицу из-за косяка. Очень уж тошно было, что не мог он
сходить в монастырь помолиться. Как раз на игумена наткнешься, так опять сцапает и своим судом рассудит. К вечеру Арефа собрался в путь. Дьячиха приготовила ему котомку, сел он на собственную чалую кобылу и, когда стемнело, выехал
огородами на заводскую дорогу. До Баламутских заводов считали полтораста верст, и все время надо было ехать берегом Яровой.
Дьячковская избушка стояла недалеко от церкви, и Арефа
прошел к ней
огородом. Осенью прошлого года схватил его игумен Моисей, и с тех пор Арефа не бывал дома. Без него дьячиха управлялась одна, и все у ней было в порядке: капуста, горох, репа. С Охоней она и гряды копала, и в поле управлялась. Первым встретил дьячка верный пес Орешко: он сначала залаял на хозяина, а потом завизжал и бросился лизать хозяйские руки. На его визг выскочила дьячиха и по обычаю повалилась мужу в ноги.
После пилы дело дошло до краденой лошади, до мешков с овсом, до какой-то полоски
огорода на селищах, до какого-то мертвого тела. И такие страшные вещи наговорили себе оба мужика, что ежели бы сотая доля того, в чем они попрекали себя, была правда, их бы следовало обоих, по закону, тотчас же в Сибирь
сослать, по крайней мере, на поселенье.
Залезал ли Гришка в соседний
огород, травил ли кошек, топил ли собак (утехи, к которым с первых лет обнаруживал он большую склонность) — все
сходило ему с рук, как с гуся вода.
— Проводят, — говорит, — они время в праздности и спросонья
ходят без надобности, — людям по касающему надоедают и сами портятся. Лучше их от ленивой пустоты отрешить и послать к вашему высокоблагородию в
огород гряды полоть, а я один все управлю.
В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в
огороде, и учит детей, и
ходит за больными.
Выйдя от Фарфоровского и опять
пройдя двором и
огородами и перескочив через забор, Иосаф прямо же пошел еще к другому человечку — сыну покойного и богатеющего купца Саввы Родионова.
Мимо окна, повизгивая и смеясь,
прошли девки работать на
огороде — Христина, Наталья, Анютка Сорокина и подросток Устинка.
«Покойник в доме, а она смеётся», — подумал Назаров, потом, когда они ушли в
огород, встал, поглядел на реку, где в кустах мелькали, играя ребятишки, прислушался к отдалённому скрипу плохо смазанной телеги, потом, ища прохлады,
прошёл в сарай.
Так и не
ходила, а по ночам не спала да по
огороду все гуляла, одна-одинешенька; и никому того не сказывала, — да раз невзначай тетка ее подстерегла…
Луга у него потравлены свиньями, в лесу по молодняку
ходит мужицкий скот, а старых деревьев с каждой зимой становится всё меньше и меньше; в
огороде и в саду валяются пасечные колодки и ржавые ведра.
Андрей Титыч. Такую нашли — с ума
сойдешь! Тысяч триста серебра денег, рожа, как тарелка, — на
огород поставить, ворон пугать. Я у них был как-то раз с тятенькой, еще не знамши ничего этого; вышла девка пудов в пятнадцать весу, вся в веснушках; я сейчас с политичным разговором к ней: «Чем, говорю, вы занимаетесь?» Я, говорит, люблю жестокие романсы петь. Да как запела, глаза это раскосила, так-то убедила народ, хоть взвой, на нее глядя. Унеси ты мое горе на гороховое поле!
Во всех углублениях сбиралась пахучая снежная вода, и бабы перестали
ходить на реку: в садах и
огородах они выкапывали глубокие ямки, и на дне их, среди рыхлых снежных стенок, собиралась вода, прозрачная и холодная, как в ключах.
Успокоив, сколь могла, матушку и укрыв ее на постели одеялом, пошла было гневная Устинья в Парашину светлицу, но,
проходя сенями, взглянула в окошко и увидела, что на бревнах в
огороде сидит Василий Борисыч… Закипело ретивое… Себя не помня, мигом слетела она с крутой лестницы и, забыв, что скитской девице не след середь бела дня, да еще в мирском доме, видеться один на один с молодым человеком, стрелой промчалась двором и вихрем налетела на Василья Борисыча.
Патап Максимыч махнул рукой и, чувствуя, что не в силах долее сдерживать рыданий, спешно удалился. Шатаясь, как тень,
прошел он в
огород и там в дальнем уголке ринулся на свежую, только что поднявшуюся травку. Долго раздавались по
огороду отчаянные его вопли, сердечные стоны и громкие рыданья…
По утренней росе, в одних рубахах, опоясавшись шерстяными опоясками, досужие хозяйки
ходят, бродят по
огородам.
Видал он ее еще тогда, как девчонкой-чупахой, до пояса подымя подол, бегала она по саду, собирая опавшие дули и яблоки, видал и подростком, когда в
огороде овощ полола, видал и бедно́ в ситцевый сарафанчик одетою девушкой, как,
ходя вечерком по вишеннику, тихонько распевала она тоскливые песенки.
По домам обучать Красноглазиха не
ходила, разве только к самым богатым; мальчики, иногда и девочки сходились к ней в лачужку, что поставил ей какой-то дальний сродник на
огороде еще тогда, как она только что надела черное и пожелала навек остаться христовой невестой.
Прошло еще две недели: ветер стал еще резче, листьев половина опала и в
огородах застучал заступ.