Неточные совпадения
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда
по нагроможденному, часто без толку, труду человека
пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой
план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Он
ходил за ней
по горам, смотрел на обрывы, на водопады, и во всякой рамке она была на первом
плане. Он идет за ней
по какой-нибудь узкой тропинке, пока тетка сидит в коляске внизу; он следит втайне зорко, как она остановится, взойдя на гору, переведет дыхание и какой взгляд остановит на нем, непременно и прежде всего на нем: он уже приобрел это убеждение.
Они тихо
сошли с горы
по деревне и
по большой луговине к саду, Вера — склоня голову, он — думая об обещанном объяснении и ожидая его. Теперь желание выйти из омута неизвестности — для себя, и положить, одним прямым объяснением, конец собственной пытке, — отступило на второй
план.
Дальнейший
план работ был намечен следующим образом: Г.И. Гранатману было поручено
пройти горами между Арзамасовкой и Сибегоу (приток Тадушу), а А.И. Мерзляков должен был обойти Арзамасовку с другой стороны. В верховьях Тадушу мы должны были встретиться. Я с остальными людьми наметил себе путь
по побережью моря к заливу Владимира.
Мещане не были произведены революцией, они были готовы с своими преданиями и нравами, чуждыми на другой лад революционной идеи. Их держала аристократия в черном теле и на третьем
плане; освобожденные, они
прошли по трупам освободителей и ввели свой порядок. Меньшинство было или раздавлено, или распустилось в мещанство.
Пожар достиг в эти дня страшных размеров: накалившийся воздух, непрозрачный от дыма, становился невыносимым от жара. Наполеон был одет и
ходил по комнате, озабоченный, сердитый, он начинал чувствовать, что опаленные лавры его скоро замерзнут и что тут не отделаешься такою шуткою, как в Египте.
План войны был нелеп, это знали все, кроме Наполеона: Ней и Нарбон, Бертье и простые офицеры; на все возражения он отвечал кабалистическим словом; «Москва»; в Москве догадался и он.
Я не возражал более, а он смягчился и, продолжая
ходить по аллейке, развивал свои
планы.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он
ходит по целым дням, понурив голову, и только
по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные
планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
Бабушка была женщина самая простая и находилась в полном распоряжении у своих дочерей; если иногда она осмеливалась хитрить с Степаном Михайловичем, то единственно
по их наущению, что,
по неуменью, редко
проходило ей даром и что старик знал наизусть; он знал и то, что дочери готовы обмануть его при всяком удобном случае, и только от скуки или для сохранения собственного покоя, разумеется будучи в хорошем расположении духа, позволял им думать, что они надувают его; при первой же вспышке всё это высказывал им без пощады, в самых нецеремонных выражениях, а иногда и бивал, но дочери, как настоящие Евины внучки, не унывали:
проходил час гнева, прояснялось лицо отца, и они сейчас принимались за свои хитрые
планы и нередко успевали.
Так дни неслись,
проходили недели, и хотя никаких еще не произошло формальных объяснений, хотя Литвинов все еще медлил с своим запросом, конечно, не
по собственному желанию, а в ожидании повеления от Ирины (она как-то раз заметила, что мы-де оба смешно молоды, надо хоть несколько недель еще к нашим годам прибавить), но уже все подвигалось к развязке, и ближайшее будущее обозначалось ясней и ясней, как вдруг совершилось событие, рассеявшее, как легкую дорожную пыль, все те предположения и
планы.
Я начертил
план школы на шестьдесят мальчиков, и земская управа одобрила его, но посоветовала строить школу в Куриловке, в большом селе, которое было всего в трех верстах от нас; кстати же, куриловская школа, в которой учились дети из четырех деревень, в том числе из нашей Дубечни, была стара и тесна, и
по гнилому полу уже
ходили с опаской.
Его долго уверяли, что этого вовсе не надо, что у нас это все сделается без всяких
планов и маневров; но он, однако, упросил сделать распоряжение, чтобы в назначенный день и час все люди, преданные в Петербурге делу революции и готовые к ней,
прошли по одной из известных петербургских площадей.
План у нее уже готов: из дома
по черной лестнице, до бульвара на извозчике, на бульваре она
пройдет мимо него, взглянет и назад. Этим она не скомпрометирует ни себя, ни мужа.
До вечера Щеглов
ходил по двору и придумывал
план наказания и мести. Многие
планы перебывали в его голове, но что он ни придумывал, всё подходило под ту или другую статью уложения о наказаниях. После долгого, мучительного размышления оказалось, что он ничего не смел…
Таким образом
прошли 1755 и 1756 годы. Со всех сторон готовились к войне. Бестужев не переставал надеяться, что,
по крайней мере для России, до открытой войны дело не дойдет, и, верный своему
плану, выдвинул к границе войска под начальством фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина, лучшего своего друга, находившегося тоже в самых дружеских отношениях с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским.
Так веселилась и ликовала Москва, и это веселье и ликованье, казалось, находили свой отзвук и в палатах и хижинах, и лишь, как печальный остров среди моря веселья и радости, Стоял угрюмый дом Салтыковых на Лубянке, с затворившейся в нем его, когда-то грозной, теперь полусумасшедшей хозяйкой. С гнетущей и день и ночь мыслью о мести ее бывшей приемной дочери,
ходила она взад и вперед
по пустынным комнатам, придумывая
планы, один другого неисполнимее, при ее отчужденном настоящем положении.
Будь между Кузьмой и Афимьей отношения равного взаимного чувства, первый не был бы в таком состоянии безумной решимости, во что бы то ни стало добыть для «своей лапушки», как он мысленно называл Фимку, нужное ей «снадобье». Она ушла, а Кузьма стал
ходить взад и вперед
по избе, обдумывая
план атаки на Петра Ананьева.
Князь неровными шагами стал
ходить по кабинету, стараясь успокоиться, что было необходимо для появившегося в голове его
плана.
Старик умолк. Василий Иванович встал с кресла и стал большими шагами
ходить по кабинету.
По его лицу была видна происходившая внутри его борьба. Все сказанное его другом, с одной стороны, льстило его родительскому самолюбию, а с другой — совсем противоречило его
планам. Он хотел бы видеть сына на доходном месте подьячего, чтобы быть уверенным, что собираемые им имения не пойдут прахом.
Для исполнения своего намерения первым его делом было в тот же день разбить
план новой крепости.
Ходя с саженью в руках
по берегу Луст-Эланда и сопровождаемый в своих занятиях Шереметевым и князем Голицыным, он сошелся в одном месте с Вадбольским.
— Il faudra le lui dire tout de même… [ — Однакоже надо сказать ему…] — говорили господа свиты. — Mais messieurs… [ — Но, господа…] — Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои
планы великодушия, терпеливо
ходил взад и вперед перед
планом, посматривая изредка из-под руки
по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.