Любовь и мужчина составляют главную суть ее жизни, и, быть может, в этом отношении работает в ней философия бессознательного; изволь-ка убедить ее, что любовь есть только
простая потребность, как пища и одежда, что мир вовсе не погибает от того, что мужья и жены плохи, что можно быть развратником, обольстителем и в то же время гениальным и благородным человеком, и с другой стороны — можно отказываться от наслаждений любви и в то же время быть глупым, злым животным.
Неточные совпадения
Рассказывая, она смотрела в угол сада, где, между зеленью, был виден кусок крыши флигеля с закоптевшей трубой; из трубы поднимался голубоватый дымок, такой легкий и прозрачный, как будто это и не дым, а гретый воздух. Следя за взглядом Варвары, Самгин тоже наблюдал, как струится этот дымок, и чувствовал
потребность говорить о чем-нибудь очень
простом, житейском, но не находил о чем; говорила Варвара...
Такая полная невозможность утопить гнетущую скуку в тех
простых и нетрудных удовольствиях света, которые в столице так доступны для всякой порядочной женщины, вызвала в сердце княжны
потребность нового для нее чувства, чувства дружбы и доверчивости.
Она чувствовала
потребность высказаться пред Смолиным; ей хотелось убедить его, что она понимает значение его слов, она — не
простая купеческая дочь, тряпичница и плясунья. Смолин нравился ей. Первый раз она видела купца, который долго жил за границей, рассуждает так внушительно, прилично держится, ловко одет и говорит с ее отцом — первым умником в городе — снисходительным тоном взрослого с малолетним.
Но когда гражданин, так сказать, осмотрится в политическом обществе; когда, узнав новые
потребности, новые выгоды стяжания, он уже привыкнет к власти законов, отнимающих и дающих, тогда рождается охота к тяжбам, рождается ябеда, сия хитрость
простых, которая, беспокоя других, сама себя изнуряет и, стремясь к неправым приобретениям, ведет за собою разорение.
Да и на что ж им было образование, когда они с малолетства чуяли возможность
простым и даровым способом удовлетворять всем
потребностям жизни?
Простое удовлетворение физиологической
потребности, подобное процессу питания, не относится специально к человеческой жизни и не ставит вопроса о смысле, это относится к животной жизни человека и ставит вопрос об ограничении и преодолении животной природы.
— А кажется, что
проще! Все уже вкусили «доблего» жития, и оно, наконец, надоело… Что делать? Род людской неблагодарен и злонравен… Felicitas temporum [Счастливое время (лат.).] откланивается… Нужен реванш… есть
потребность в реакции…
— Так… от нечего делать! Или из общего свободомыслия; но
потребности настоящей, как в том же
простом народе, — нет! А без Бога, братец мой, жить нельзя. Я тебе не говорю — без какого. Но без того, что обозначается словом religio, вселенской, общемировой связи — жить людям, причисляющим себя к избранному меньшинству, — нельзя!
И люди, уверившись в этом, естественно, считают, что всякое вне этих условий соединение мужчины с женщиной есть
простое, ни к чему их не обязывающее удовольствие или удовлетворение гигиенической
потребности, и потому, не стесняясь, предаются этому удовольствию.
Если бы история имела дело с внешними явлениями, постановление этого
простого и очевидного закона было бы достаточно, и мы бы кончили наше рассуждение. Но закон истории относится к человеку. Частица материи не может сказать нам, что она вовсе не чувствует
потребности притягиванья и отталкиванья, и что это неправда; человек же, который есть предмет истории, прямо говорит: я свободен и потому не подлежу законам.
Поверит ли читатель такой дикой несообразности: ни одна из газет не осмелилась напечатать моего рассказа о том, каким
простым и мудрым способом пришел я к удовлетворению моих половых
потребностей, находя, что это может повредить их общественной нравственности.