Неточные совпадения
— Вот что, Дуня, — начал он серьезно и сухо, — я, конечно, прошу у тебя за вчерашнее
прощения, но я
долгом считаю опять тебе напомнить, что от главного моего я не отступаюсь. Или я, или Лужин. Пусть я подлец, а ты не должна. Один кто-нибудь. Если же ты выйдешь за Лужина, я тотчас же перестаю тебя сестрой считать.
Вышеупомянутый приказ о разрешении принимать инородцев в окружной лазарет, выдача пособий мукой и крупой, как было в 1886 г., когда гиляки терпели почему-то голод, и приказ о том, чтоб у них не отбирали имущества за
долг, и
прощение самого
долга (приказ 204-й 1890 г.), — подобные меры, быть может, скорее приведут к цели, чем выдача блях и револьверов.
В ту самую минуту, когда он, в тот вечер, открывается этой девушке, что не может ее любить, потому что
долг и другая любовь запрещают ему, — эта девушка вдруг выказывает пред ним столько благородства, столько сочувствия к нему и к своей сопернице, столько сердечного
прощения, что он хоть и верил в ее красоту, но и не думал до этого мгновения, чтоб она была так прекрасна!
— Ну, хорошо. Довольно об этом. Я ухожу, а вы немедленно идите к вашей родительнице: падите на колени, рыдайте, плачьте, но вымолите у нее
прощение, — это ваш
долг, ваша обязанность!
Саша. Да, пора уходить. Прощай! Боюсь, как бы твой честный доктор из чувства
долга не донес Анне Петровне, что я здесь. Слушай меня: ступай сейчас к жене и сиди, сиди, сиди… Год понадобится сидеть — год сиди. Десять лет — сиди десять лет. Исполняй свой
долг. И горюй, и
прощения у нее проси, и плачь — все это так и надо. А главное, не забывай дела.
Старик говорил о любви, о
прощенье, о
долге каждого утешить друга и недруга «во имя Христово»…
Ломаю конверт и достаю грязноватый листок, на котором начинается сначала
долгое титулование моего благородия, потом извинения о беспокойстве и просьбы о
прощении, а затем такое изложение: «осмеливаюсь я вам доложить, что как после телесного меня наказания за дамскую никсу (т. е. книксен), лежал я все время в обложной болезни с нутренностями в киевском вошпитале и там дают нашему брату только одну булычку и несчастной суп, то очень желамши черного христианского хлеба, задолжал я фершалу три гривенника и оставил там ему в заклад сапоги, которые получил с богомольцами из своей стороны, из Кром, заместо родительского благословения.
Не говорите о мнениях польского певца, что «это милосердие, святое заблуждение». Нет, это плоды
долгой и добросовестной думы, глубокого понимания судеб славянского мира.
Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более прекрасный, еще больше человеческий: это понимание врагов, потому что понимание — разом
прощение, оправдание, примирение!
Может статься, Владислав дал ей слово остаться верным России, убедить брата возвратиться к своему
долгу и просить
прощения у Того, Кто в беспредельной доброте милует раскаявшихся преступников.