Неточные совпадения
— Приятно слышать, что хотя и не вполне, а согласны, — сказал историк с улыбочкой и снова вздохнул. — Да,
разум у нас, на Руси, многое двинул с природного места на ложный
путь под гору.
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать
пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического
разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот
разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Он внес жизнь,
разум и опыт в каменные пустыни, в глушь лесов и силою светлого разумения указал
путь тысячам за собою.
Тот, кто находится внутри, в самой глубине европейского процесса познания, а не со стороны благоговейно на него смотрит, постигает внутреннюю трагедию европейского
разума и европейской науки, глубокий их кризис, мучительную неудовлетворенность, искание новых
путей.
Вот почему религиозное восстановление духовной цельности в познании есть не порабощение познающего
разума, а его освобождение, раскрытие ему
путей к истине, к бытию.
Реальность дана непосредственно, и дан
путь соединения с ней через цельную жизнь духа, через
разум органический.
Достижение истины, просветление всегда есть творческая активность познающего,
путем которой он приобщается к мировому, соборному
разуму.
Но, предложив вам
пути к познаниям, с тех пор, как начали
разума своего ощущати силы, сами шествуете к отверстой вам стезе.
И так изобретенное на заключение истины и просвещения в теснейшие пределы, изобретенное недоверяющею властию ко своему могуществу, изобретенное на продолжение невежества и мрака, ныне во дни наук и любомудрия, когда
разум отряс несродные ему
пути суеверия, когда истина блистает столично паче и паче, когда источник учения протекает до дальнейших отраслей общества, когда старания правительств стремятся на истребление заблуждений и на отверстие беспреткновенных
путей рассудку к истине, — постыдное монашеское изобретение трепещущей власти принято ныне повсеместно, укоренено и благою приемлется преградою блуждению.
Но воздух самодурства и на нее повеял, и она без
пути, без
разума распоряжается судьбою дочери, бранит, попрекает ее, напоминает ей долг послушания матери и не выказывает никаких признаков того, что она понимает, что такое человеческое чувство и живая личность человека.
— Ко всему несут любовь дети, идущие
путями правды и
разума, и все облачают новыми небесами, все освещают огнем нетленным — от души. Совершается жизнь новая, в пламени любви детей ко всему миру. И кто погасит эту любовь, кто? Какая сила выше этой, кто поборет ее? Земля ее родила, и вся жизнь хочет победы ее, — вся жизнь!
— Пойду один по селам, по деревням. Буду бунтовать народ. Надо, чтобы сам народ взялся. Если он поймет — он
пути себе откроет. Вот я и буду стараться, чтобы понял — нет у него надежды, кроме себя самого, нету
разума, кроме своего. Так-то!
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством
разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но
путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти
пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности мирового бытия и что
путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
— Бога вы, пожалуйста, еще оставьте в покое! Я говорил вам о способах мышления нашего
разума… До бога нельзя дойти этим
путем; его нужно любить; он токмо
путем любви открывается и даже, скажу более того, нисходит в нас!
Рассуждение о сем важном процессе пусть сделают те, кои более или менее испытали оный на самих себе; я же могу сказать лишь то, что сей взятый от нас брат наш, яко злато в горниле, проходил
путь очищения, необходимый для всякого истинно посвятившего себя служению богу, как говорит Сирах [Сирах — вернее, Иисус Сирахов, автор одной из библейских книг, написанной около двух столетий до нашей эры.]: процесс сей есть буйство и болезнь для человеков, живущих в
разуме и не покоряющихся вере, но для нас, признавших
путь внутреннего тления, он должен быть предметом глубокого и безмолвного уважения.
Она побежала в свою комнату молиться и просить света
разума свыше, бросилась на колени перед образом Смоленской божьей матери, некогда чудным знамением озарившей и указавшей ей
путь жизни; она молилась долго, плакала горючими слезами и мало-помалу почувствовала какое-то облегчение, какую-то силу, способность к решимости, хотя не знала еще, на что она решится, это чувство было уже отрадно ей.
Пути никому не заказаны, а успевает, разумеется, тот, кто острым
разумом одарен.
Между прочим я писал ей: «Мне нередко приходилось беседовать со стариками актерами, благороднейшими людьми, дарившими меня своим расположением; из разговоров с ними я мог понять, что их деятельностью руководят не столько их собственный
разум и свобода, сколько мода и настроение общества; лучшим из них приходилось на своем веку играть и в трагедии, и в оперетке, и в парижских фарсах, и в феериях, и всегда одинаково им казалось, что они шли по прямому
пути и приносили пользу.
И жаждавшие примирения раздвоились: одни не верят науке, не хотят ею заняться, не хотят обследовать, почему она так говорит, не хотят идти ее трудным
путем; «наболевшие души наши, — говорят они, — требуют утешений, а наука на горячие, просьбы о хлебе подает камни, на вопль и стон растерзанного сердца, на его плач, молящий об участии, — предлагает холодный
разум и общие формулы; в логической неприступности своей она равно не удовлетворяет ни практических людей, ни мистиков.
Наука нынче представляет то же зрелище: она достигла высшего призвания своего; она явилась солнцем всеосвещающим,
разумом факта и, следственно, оправданием его; но она не остановилась, не села отдыхать на троне своего величия; она перешла свою высшую точку и указывает
путь из себя в жизнь практическую, сознаваясь, что в ней не весь дух человеческий исчерпан, хотя и весь понят.
Понял народ, что закон жизни не в том, чтобы возвысить одного из семьи и, питая его волею своей, — его
разумом жить, но в том истинный закон, чтобы всем подняться к высоте, каждому своими глазами осмотреть
пути жизни, — день сознания народом необходимости равенства людей и был днём рождества Христова!
— Вам снова, — говорит, — надо тронуться в
путь, чтобы новыми глазами видеть жизнь народа. Книгу вы не принимаете, чтение мало вам даёт, вы всё ещё не верите, что в книгах не человеческий
разум заключён, а бесконечно разнообразно выражается единое стремление духа народного к свободе; книга не ищет власти над вами, но даёт вам оружие к самоосвобождению, а вы — ещё не умеете взять в руки это оружие!
Вопрос, милостивые государи, для простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать, начал и рассказал, как писано в Новегороде звездное небо, а потом стал излагать про киевское изображение в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон в митре и с жезлом прозябшим; на других ступенях царь Давид в венце, Исаия-пророк с хартией, Иезекииль с затворенными вратами, Даниил с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих
путь на небо, изображены дарования, коими сего славного
пути человек достигать может, как-то: книга с семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар
разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
Кузьма Захарьич! я к тебе с поклоном,
Заместо батюшки родного будь!
Мне жизнь не в жизнь: с утра до поздней ночи
И с вечера до утренней зари
Все об одном я думаю-гадаю,
Одно мне сна-покою не дает.
Ты наведи меня на ум — на
разум.
Прямую путь-дорогу покажи!
Чисто восточное презрение к силе
разума, исследования, науки прививалось нам не только естественно,
путем неотразимых влияний, но и намеренно, искусственно, домашними средствами.
Разве не то же самое делает человек, когда одурманивает себя табаком, вином, опиумом? Трудно разбирать в жизни
путь, чтобы не сбиваться, и когда сбился, опять выбираться на дорогу. И вот люди, чтобы не трудиться разбирать
путь, тушат в себе единственный свет —
разум — курением, пьянством.
Но теоретическое познание, хотя и не этих объектов, но вообще
разума (?), здесь все-таки расширяется, именно постольку, поскольку этим идеям,
путем практических постулатов, даются объекты, а через это мысль, только проблематическая, получает объективную реальность.
В действительности Канту, после того как Бог был найден, все равно каким
путем и каким «
разумом», нужно было бы зачеркнуть всю свою «Критику чистого
разума», как построенную вне гипотезы Бога и даже при ее исключении, и написать заново свою философскую систему.
Такое законодательство
разума в области веры содержит в себе нестерпимое противоречие, которое разрешается или полным и окончательным утверждением прав веры, т. е. всего построения «Критики практического
разума» (
путь большинства неокантианцев), или же ее приматом во всех областях, а в таком случае становится невозможно брать всерьез «Критику чистого
разума».
И тем не менее даже и в этом учении Канта об идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная теоретическому познанию, все же познаваема, и притом своим особым
путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские постулаты практического
разума, его «разумная» вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
— Эта абсолютнейшая действительность, которая тожественна с абсолютнейшей способностью, может быть на языке
разума понимаема только
путем отрицаний, т. е. она недоступна постижению, ни как она может быть всем, ни как она есть.
Разум, предоставленный своим силам, может и должен идти лишь апофатическим
путем, положительные же определения Божества могут составлять только предмет откровения и содержатся в Слове Божием, где сообщаются различные имена Божий; анализу значения этих имен и посвящен трактат.
Плотин учит «умному деланию» (по выражению аскетов), показуя
путь мистического постижения того, что столь бледными и схематическими чертами изображает философствующий
разум.
Это признание для теоретического
разума может быть названо гипотезой, а по отношению к пониманию объекта, данного нам
путем морального закона (высшего блага), значит по отношению к потребности в практическом направлении, верой и притом верой чистого
разума, ибо только чистый
разум (как в его теоретическом, так и в практическом применении) есть тот источник, откуда оно возникает» (Кант. Критика практического
разума, пер.
Разумеется, для человечества, насколько оно живет в плоскости ума, а следовательно, до известной степени обречено на науку и философию, должна иметь силу этика ума, существует обязанность логической честности, борьбы с умственной ленью, добросовестного преодоления преодолимых трудностей, но религиозно перед человеком ставится еще высшая задача — подняться над умом, стать выше ума, и именно этот
путь указуют люди христианского, религиозного подвига [На основании сказанного определяется и наш ответ на вопрос о «преображении
разума», поставленный кн.
— Наливай, еще наливай, старый верный друг, неизменное ты копье мое, Дарья Никитишна, — говорил Патап Максимыч бабушке-поварихе. — Наливай, хозяйского добра не жалеючи, — седни загуляю, завтра в путь-дороженьку!.. Самоварчик бы теперь хорошо, да еще бы пуншика!.. Ступай, зятек, — не по твоему
разуму беседа здесь идет, подь-ка лучше в подклеть да самовар раздуй — спасиба от тестя дождешься за то.
Своеобразным, не поддающимся сознанию
путем она охватывает окружающую жизнь так глубоко и полно, действует в ней так уверенно и точно, как
разум не смел бы и мечтать.
Не
разумом, не умственным
путем познает Толстой это единство, а проникновением другого рода, несравненно более полным и глубоким, чем проникновения
разума.
Правда, само предопределение есть непроницаемая тайна, страшная для
разума и совести, но к ней приводит
путь рациональной теологии.
Ведь то же и с
разумом, посредством которого я познаю. Если бы я мог видеть то, что за пределами моего
разума, я бы не видал того, что в пределах его. А для блага моей истинной жизни мне нужнее всего знать то, чему я должен подчинить здесь и теперь свою животную личность для того, чтобы достигнуть блага жизни. И
разум открывает мне это, открывает мне в этой жизни тот единый
путь, на котором я не вижу прекращение своего блага.
Я согласен, что определять законы мира из одних выводов
разума без опыта и наблюдения есть
путь ложный и ненаучный, т. е. не могущий дать истинного знания; но если изучать заявления мира опытом и наблюдениями, и вместе с тем руководствоваться в этих опытах и наблюдениях понятиями не основными, общими всем, а условными, и описывать результаты этих опытов словами, которым можно приписывать различное значение, то не будет ли еще хуже?
Животная личность влечется к благу;
разум указывает человеку обманчивость личного блага и оставляет один
путь. Деятельность на этом
пути есть любовь.
Разум ставит человека на тот единственный
путь жизни, который, как конусообразный расширяющийся тунель, среди со всех сторон замыкающих его стен, открывает ему вдали несомненную неконечность жизни и ее блага.
— Отец Федор! — сказал дьякон, склоняя голову набок и прижимая руку к сердцу. — Я человек необразованный, слабоумный, вас же господь наделил
разумом и мудростью. Вы все знаете и понимаете, до всего умом доходите, я же
путем слова сказать не умею. Будьте великодушны, наставьте меня в рассуждении письма! Научите, как его и что…
Недостаточный интерес к человеческому
пути и к человеческой борьбе, определяемость всей духовной жизни сверху вниз ведет к тому, что в восточной мистике не может быть прохождения через «темную ночь» чувственности и
разума, как у св. Иоанна Креста.
Случается, что
разум и воля ведут тебя по
пути, который ими начертан, а тут вдруг, Бог знает как, откуда, преградили тебе этот
путь.
Так дух свободы, разоряя
Вознесшейся неволи гнет,
В градах и селах пролетая,
К величию он всех зовет,
Живит, родит и созидает,
Препоны на
пути не знает,
Вождаем мужеством в стезях;
Нетрепетно с ним
разум мыслит,
И слово собственностью числит,
Невежства что развеет прах.
Я шел столько лет по одному
пути, и вдруг расчеты моего
разума и сердца толкнули меня на другой, совершенно новый для меня.
Но великий
разум, который
путем долгого искуса и страдания я открыл во всех явлениях жизни, да рассеет перед вами ту прозрачную мглу, которую люди неумные, невежественные и часто лицемерные набрасывают на важнейшие стороны жизни человека.
— Вот и хорошо, — сказала старица Иоиль, — окорми
разумом путь свой к пристанищу благотишному, — и затем добавила...