Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на
путях революции и науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые, меняя одежды, проходят через всю историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет логику, другая — историю, одна — диалектику, другая — эмбриогению. Одна из них правее, другая — возможнее.
Неточные совпадения
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский в компании Прейса. Вероятно, и тогда уже он наметил себе
путь в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако, не забывая, что посредством бухгалтерии
революцию не сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс не просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
— Но почему ты уверен, что
путь, который ты указываешь, истинный? Разве это не деспотизм, из которого вытекали инквизиции и казни большой
революции? Они тоже знали по науке единый истинный
путь.
Через несколько номеров журнала оказалось, что в таком эклектическом виде «Новый
путь» дальше существовать не может, и был создан новый журнал «Вопросы жизни», просуществовавший всего один год в трудных условиях начинающейся
революции.
Я прежде всего пошел
путем философии, но
путь этот привел меня к
революции.
Народ не нужно готовить к
революции путем пропаганды, его нужно только взбунтовать.
Он пишет в 1875 г. письмо к Энгельсу, в котором говорит, что
пути русской
революции особые и что к России не применимы принципы марксизма.
Анархическая
революция совершается
путем кровавого насилия, и она предполагает, хотя и не организованную, власть взбунтовавшегося народа над личностью.
Все почти
революции шли этим
путем; а иначе и заговор невозможен, и невозможен уже потому, что он, по самой сущности своей, обречен на тьму и тайну, пока не настанет час выказать его со всей прямотой, гордо и блистательно.
Затем Пенькновский открыл мне, что он на войне не будет никого бить из товарищей и только возьмет в плен нашего военачальника, а потом полюбопытствовал, куда лежит мой
путь, — и, узнав, что я иду домой, вызвался меня проводить и дорогою спросил: «Что говорят у вас про венгерскую
революцию?»
— В тех невиданно трудных условиях, в которых
революция борется за свое существование, это единственный
путь.
Путь страшный, работа тяжелая. Нужен совсем особый склад характера: чтоб спокойно, без надсада, идти через все, не сойти с ума, — и чтоб не опьяняться кровью, властью, бесконтрольностью. И обычно, к сожалению, так большинство и кончает: либо сходят с ума, либо рано-поздно сами попадают под расстрел.
А Михайловский и его «Русское богатство» все продолжали твердить о том, что марксизм ведет к примирению с действительностью и к полнейшей пассивности. В весело-грозовой атмосфере захватывающей душу работы, борьбы и опасности как смешны казались эти упреки! А у самого Михайловского, в сущности, давно уже не было никаких
путей. Он открещивался от народничества, решительно отклонял от себя название народника. И, по-видимому, совершенно уже утратил всякую веру в
революцию.
В 1875 г. он пишет «Открытое письмо к Энгельсу», в котором говорит об особых
путях России и об особом характере грядущей русской
революции, к которой нельзя просто применять принципов марксизма.
Плеханов, как потом все марксисты-меньшевики, не хочет признать особенных
путей России и возможность оригинальной
революции в России.
Но русская
революция пошла
путем, свидетельствующим о том, что не все детерминировано экономикой.
После подавления восстания декабристов, после воцарения Николая I все пошло
путем нарастания раскола и
революции.
С этим связана была особенная проблема в истории русской социалистической мысли — может ли Россия миновать капиталистическое развитие, господство буржуазии, может ли
революция быть социалистической, можно ли применять к России теорию марксизма, не считаясь с особенностями русского
пути.
Как и многие народники, он против политической
революции, которая может толкнуть Россию на западный, буржуазный
путь развития.
Но большевистская
революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к исторической активности, в этом ее значение.
Она не есть
путь к пролетарской
революции.
Первые шаги русской интеллигенции на
путях просвещения сознания, а не
революции, сопровождались жертвами и страданиями, тюрьмой и каторгой.
И те же
пути, которые влекут отдельного человека к преступлению, влекут целое общество к
революции.
Достоевский открывает, что
путь свободы, перешедший в своеволие, должен привести к бунту и к
революции.
Достоевский до глубины исследует
путь, влекущий человека к
революции, вскрывает его роковую внутреннюю диалектику.
Нельзя утвердить христианского государства и христианского хозяйства
путем охранения, потому что их никогда не было, и нельзя утвердить их
путем эволюции и
революции, потому что их никогда не будет.
Можно считать уже выяснившимся, что если русская
революция и была благом, поскольку она в первые дни свои освободила Россию от кошмара разлагавшейся самодержавной власти, то все дальнейшее «развитие» и «углубление»
революции пошло по ложному
пути и не принесло никаких добрых плодов России и русскому народу.
На негативном
пути, определяемом лишь отрицательными реакциями, открывается плохая бесконечность
революций и реакций.
Смешно и нелепо, что у нас серьезно говорят о «большевиках», опровергают их, спорят о
путях развития русской «
революции».
Одни очень настойчиво утверждают, что в России произошла исключительно политическая
революция, другие же требуют, чтобы политическая
революция была продолжена в сторону социальной и как можно дальше на этом
пути зашла.
Спасение людей от их унижения, порабощения и невежества произойдет не через
революции, не через рабочие союзы, конгрессы мира, а через самый простой
путь, — тот, что каждый человек, которого будут привлекать к участию в насилии над своими братьями и над самим собой, сознавая в себе свое истинное духовное «я», с недоумением спросит: «Да зачем же я буду делать это?»
Но у нас Советы с самого начала
революции вступили на
путь классовой диктатуры, своеобразной монархической диктатуры, и это превратилось в истребление свободы в России.
Это он стремительно мчится на автомобиле, сокрушая всё и вся на
пути своем, он заседает на ответственных советских местах, он расстреливает, он наживается на
революции.
Вместо этого здорового
пути —
пути национального возрождения — у нас продолжили
революцию до бесконечности, стали на
путь разрушения и не в силах были отказаться от старой революционной психологии, порожденной гнетом и братством.
Но не на этих
путях раскрывается основной смысл русской
революции.
И в суждениях о
революции и о
путях спасения от нее нельзя игнорировать духовное состояние русского народа, состояние его верований или его неверия.