Неточные совпадения
Он сел пить кофе против зеркала и
в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим — большую, широколобую голову,
в светлых клочьях волос, похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась над
столом, пухлая красная рука
работала вилкой
в тарелке, таская
в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
В кабинете он зажег лампу, надел туфли и сел к
столу, намереваясь
работать, но, взглянув на синюю обложку толстого «Дела М. П. Зотовой с крестьянами села Пожога», закрыл глаза и долго сидел, точно погружаясь во тьму, видя
в ней жирное тело с растрепанной серой головой с фарфоровыми глазами, слыша сиплый, кипящий смех.
Но он почти каждый день посещал Прозорова, когда старик чувствовал себя бодрее,
работал с ним, а после этого оставался пить чай или обедать. За
столом Прозоров немножко нудно, а все же интересно рассказывал о жизни интеллигентов 70–80-х годов, он знавал почти всех крупных людей того времени и говорил о них, грустно покачивая головою, как о людях, которые мужественно принесли себя
в жертву Ваалу истории.
Варвара возвратилась около полуночи. Услышав ее звонок, Самгин поспешно зажег лампу, сел к
столу и разбросал бумаги так, чтоб видно было: он давно
работает. Он сделал это потому, что не хотел говорить с женою о пустяках. Но через десяток минут она пришла
в ночных туфлях,
в рубашке до пят, погладила влажной и холодной ладонью его щеку, шею.
Вчера она досидела до конца вечера
в кабинете Татьяны Марковны: все были там, и Марфенька, и Тит Никонович. Марфенька
работала, разливала чай, потом играла на фортепиано. Вера молчала, и если ее спросят о чем-нибудь, то отвечала, но сама не заговаривала. Она чаю не пила, за ужином раскопала два-три блюда вилкой, взяла что-то
в рот, потом съела ложку варенья и тотчас после
стола ушла спать.
— Это Надя что-то
работала… — проговорил Бахарев, взглянув на письменный
стол. — Когда она приезжает сюда, всегда занимает эту комнату, потому что она выходит окнами
в сад. Тебе, может быть, не нравится здесь? Можно, пожалуй, перейти
в парадную половину, только там мерзость запустения.
Несколько дней Привалов и Бахарев специально были заняты разными заводскими делами, причем пришлось пересмотреть кипы всевозможных бумаг, смет, отчетов и соображений. Сначала эта работа не понравилась Привалову, но потом он незаметно втянулся
в нее, по мере того как из-за этих бумаг выступала действительность. Но,
работая над одним материалом, часто за одним
столом, друзья детства видели каждый свое.
Он с утра,
в огромном кабинете Абреева, садился
работать за большой
стол, поставленный посредине комнаты.
Он выскакивает из-за
стола и, не докончив обеда, убегает
в кабинет. Там он выкуривает папироску за папироской и высчитывает
в уме, сколько остается
работать, чтобы составился капитал
в четыреста тысяч.
A.П. Лукин встретил меня, и мы прошли
в кабинет к фактическому владельцу газеты
В.М. Соболевскому, сидевшему за огромным письменным
столом с массой газет и рукописей. Перед
столом — такой же портрет Н.С. Скворцова. Кожаная дорогая мебель, тяжелые шторы, на
столе подсвечник с шестью свечами под зеленым абажуром.
В.М. Соболевский любил
работать при свечах.
В других комнатах стояли керосиновые лампы с зелеными абажурами.
Вместе с другими я отправился
в инженерную мастерскую. Это было низенькое каменное здание, стоявшее на большом дворе, заваленном разными матерьялами. Тут была кузница, слесарня, столярная, малярная и проч. Аким Акимыч ходил сюда и
работал в малярной, варил олифу, составлял краски и разделывал
столы и мебель под орех.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли стеклянные шары. С огнем давно уже не
работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти
столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями
в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Его трудно понять; вообще — невеселый человек, он иногда целую неделю
работает молча, точно немой: смотрит на всех удивленно и чуждо, будто впервые видя знакомых ему людей. И хотя очень любит пение, но
в эти дни не поет и даже словно не слышит песен. Все следят за ним, подмигивая на него друг другу. Он согнулся над косо поставленной иконой, доска ее стоит на коленях у него, середина упирается на край
стола, его тонкая кисть тщательно выписывает темное, отчужденное лицо, сам он тоже темный и отчужденный.
Пойманная и изобличенная акцизница снова спламенела до ушей, но вынула из
стола оправленные
в рамки карточки и принесла по требованию Термосесова молоток и гвозди, которыми тот и принялся
работать.
Войницкий. Пусть уезжают, а я… я не могу. Мне тяжело. Надо поскорей занять себя чем-нибудь…
Работать,
работать! (Роется
в бумагах на
столе.)
Уснул, потрудившийся
в поте!
Уснул,
поработав земле!
Лежит, непричастный заботе,
На белом сосновом
столе...
Его жест смутил Фому, он поднялся из-за
стола и, отойдя к перилам, стал смотреть на палубу баржи, покрытую бойко работавшей толпой людей. Шум опьянял его, и то смутное, что бродило
в его душе, определилось
в могучее желание самому
работать, иметь сказочную силу, огромные плечи и сразу положить на них сотню мешков ржи, чтоб все удивились ему…
Он сердито повернул
в сторону, сел к
столу и упорно, не разгибаясь,
работал до вечера.
Во время сенокоса у меня с непривычки болело все тело; сидя вечером на террасе со своими и разговаривая, я вдруг засыпал, и надо мною громко смеялись. Меня будили и усаживали за
стол ужинать, меня одолевала дремота, и я, как
в забытьи, видел огни, лица, тарелки, слышал голоса и не понимал их. А вставши рано утром, тотчас же брался за косу или уходил на постройку и
работал весь день.
Кулыгин. Ах, милая моя Ольга, милая моя! Я вчера
работал с утра до одиннадцати часов вечера, устал и сегодня чувствую себя счастливым. (Уходит
в залу к
столу.) Милая моя…
В полдень я встаю и сажусь по привычке за свой
стол, но уж не
работаю, а развлекаю себя французскими книжками
в желтых обложках, которые присылает мне Катя.
В лице Гаврилы явился тот «хороший человек», с которым Мухоедов отводил душу
в минуту жизни трудную, на
столе стоял микроскоп, с которым он
работал, грудой были навалены немецкие руководства, которые Мухоедов выписывал на последние гроши, и вот
в этой обстановке Мухоедов день за днем отсиживается от какого-то Слава-богу и даже не мечтает изменять своей обстановки, потому что пред его воображением сейчас же проносится неизбежная тень директора реального училища, Ваньки Белоносова, катающегося на рысаках, этих врачей, сбивающих круглые капитальцы, и той суеты-сует, от которой Мухоедов отказался, предпочитая оставаться неисправимым идеалистом.
Он был родом из Егорьевского уезда, но с молодых лет
работал в Уклееве на фабриках и
в уезде и прижился тут. Его давно уже знали старым, таким же вот тощим и длинным, и давно уже его звали Костылем. Быть может, оттого, что больше сорока лет ему приходилось наниматься на фабриках только ремонтом, — он о каждом человеке или вещи судил только со стороны прочности: не нужен ли ремонт. И прежде чем сесть за
стол, он попробовал несколько стульев, прочны ли, и сига тоже потрогал.
Нил(садится за
стол и ест). Чего там — грубый?.. Скучно тебе жить — займись чем-нибудь. Кто
работает, тот не скучает. Дома тяжело — поезжай
в деревню, там живи и учи… а то —
в Москву, сама поучись…
Павел начал
работать неутомимо: написанные им доклады и бумаги невольно кидались
в глаза отчетливостью, краткостью и ясностью изложения; дела принятого им
стола пошли гораздо быстрее и правильнее, одним словом,
в какие-нибудь два или три месяца Бешметев успел заслужить, что называется, канцелярскую славу; начали даже поговаривать, что вряд ли начальство не готовит его
в секретари.
В ней был шкаф и
стол, за которым, впрочем, никто не
работал.
Против печи, по стене — деревянная двухспальная кровать за ситцевым пологом, жёлтым, с розовыми цветами; у другой стены —
стол, на нём пили чай и обедали, а между кроватью и стеной,
в двух полосах света, супруги
работали.
Когда я заглядывал к нему
в замочную скважину, то всегда видел неизменно одно и то же: дядя сидел за
столом и
работал.
Прикрыв дверь и портьеру, Тугай
работал в соседнем кабинете. По вспоротому портрету Александра I лезло, треща, пламя, и лысая голова коварно улыбалась
в дыму. Встрепанные томы горели стоймя на
столе, и тлело сукно. Поодаль
в кресле сидел князь и смотрел.
В глазах его теперь были слезы от дыму и веселая бешеная дума. Опять он пробормотал...
По приказу Патапа Максимыча зачали у него брагу варить и сыченые квасы из разных солодов ставить. Вари большие: ведер по́ сороку. Слух, что Чапурин на Аксинью-полухлебницу работному народу задумал
столы рядить, тотчас разнесся по окольным деревням. Все деревенские, особенно бабы, не мало раздумывали, не мало языком
работали, стараясь разгадать, каких ради причин Патап Максимыч не
в урочное время хочет народ кормить.
— Перестань дурить. Не блазни других, не
работай соблазнами лукавому, — уговаривала Матренушка через меру раскипевшуюся Иларию. — Не уймешься, так, вот тебе свидетели, будешь сидеть до утра
в запертом чулане… Серафимушка, — обратилась она к Серафиме Ильинишне, казалось, ни на что не обращавшей внимания. Она теперь благодушно строила на
столе домик из лучинок. — Уйми Иларию. Вишь, как раскудахталась.
Когда мы вернулись
в барак, инженер убрал пустые бутылки под кровать, достал из большого плетеного ящика две полные и, раскупорив их, сел за свой рабочий
стол с очевидным намерением продолжать пить, говорить и
работать.
Я, чтобы не мешать людям
работать и ожидая каждую минуту, что мне предложат лечь
в постель, сидел
в стороне от
стола на походной кривоногой кровати инженера и скучал.
— Ты все еще на фабрике
работаешь? — спросил Андрей Иванович, когда она поставила на
стол бутылку елисеевского лафита. И горячая нежность шевельнулась
в его душе.
Выйдешь
в салончик, где я и
работал, а на круглом
столе все уже приготовлено к завтраку.
— Ну и пусть себе скрывают, а мне надо вылезать из ванны, — легкомысленно сказал я, и брат улыбнулся и позвал слугу, и вдвоем они вынули меня и одели. Потом я пил душистый чай из моего рубчатого стакана и думал, что жить можно и без ног, а потом меня отвезли
в кабинет к моему
столу, и я приготовился
работать.
Флобер
работает по шестнадцать часов
в сутки, не отрываясь от
стола.
Глядя через плечо матери, дочь заметила ошибку
в пасьянсе, нагнулась к
столу и стала поправлять. Наступило молчание. Обе глядели
в карты и воображали себе, как их Алексей Степаныч один-одинешенек сидит теперь
в городе,
в своем мрачном, пустом кабинете и
работает, голодный, утомленный, тоскующий по семье…
Первая горница служила рукодельной.
В ней Ксения Яковлевна занималась рукодельями со своими сенными девушками. Стены этой горницы были обиты золотой парчой, скамьи были с мягкими подушками, крытыми золотистой шелковой материей,
столы были лакированные из карельской березы, из этого же дерева стояли фигурные пяльцы с серебристой насечкой, за которыми
работала девушка. Пяльцы сенных девушек были лакированные, ясеневые.
Более продолжительно остановились его мысли на прошлом после отправления князя Александра Павловича. Жизнь
в Москве, среди комфорта, богатства и лихорадочной деятельности, свиданья с княжной Маргаритой, смерть сестры ее Лиды, наконец труп княгини, лежащий на
столе в номере гостиницы «Гранд-Отель»
в Т. Над всеми этими и даже другими более мелкими картинами этого периода его жизни довольно долго
работала его память. Конвульсивные движения передергивали порой его лицо.
Бася подошла к
столам, где рядом
работали Спирька и Царапкин. Спирька оглядел ее наглыми глазами. Бася от него отвернулась. Достала карандаш, положила секундомер на край
стола и начала наблюдать работу Царапкина. Царапкин медленно снимал колодку, медленно макал ее
в лак и старательнейше обмазывал рукою бордюр. Бася начала было записывать его движения, — безнадежно опустила папку и спросила...