Неточные совпадения
Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному мужу надо жить
с одною женой,
с которою он обвенчан, что
девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержным и твердым, что надо воспитывать детей,
зарабатывать свой хлеб, платить долги, — и разные тому подобные глупости.
С нею гораздо меньше хлопот, чем
с прежнею: пять
девушек, составившие основной штат, перешли сюда из прежней мастерской, где места их были заняты новыми; остальной штат набрался из хороших знакомых тех швей, которые
работали в прежней мастерской.
В усадьбе и около нее
с каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться до самых святок. В доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные
девушки уж больше недели как уселись за пряжу и
работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо на мерзлую землю.
Батюшка
с тетеньками-сестрицами каждый день ездили в церковь, готовясь к причастию. Только сенные
девушки продолжали
работать, так что Федос не выдержал и сказал одной из них...
Это — несчастная и вечно больная
девушка, лет двадцати пяти, ростом аршин
с четвертью,
с кошачьими глазами и выпятившимся клином животом. Однако ж ее заставляют
работать наравне
с большими, только пяльцы устроили низенькие и дали низенькую скамеечку.
Галдевшая у печей толпа поденщиц была занята своим делом. Одни носили сырые дрова в печь и складывали их там, другие разгружали из печей уже высохшие дрова. Работа кипела, и слышался только треск летевших дождем поленьев. Солдатка Аннушка
работала вместе
с сестрой Феклистой и Наташкой. Эта Феклиста была еще худенькая, несложившаяся
девушка с бойкими глазами. Она за несколько дней работы исцарапала себе все руки и едва двигалась: ломило спину и тело. Сырые дрова были такие тяжелые, точно камни.
— Вот здесь мы будем спать
с тобою, Агата, — говорила Мечникова, введя за собою сестру в свою спальню, — здесь будет наша зала, а тут твой кабинетец, — докончила она, введя
девушку в известную нам узенькую комнатку. — Здесь ты можешь читать, петь,
работать и вообще делать что тебе угодно. В своей комнате ты полная госпожа своих поступков.
Но хозяйка дома и обе экономки всячески балуют Пашу и поощряют ее безумную слабость, потому что благодаря ей Паша идет нарасхват и
зарабатывает вчетверо, впятеро больше любой из остальных
девушек, —
зарабатывает так много, что в бойкие праздничные дни ее вовсе не выводят к гостям «посерее» или отказывают им под предлогом Пашиной болезни, потому что постоянные хорошие гости обижаются, если им говорят, что их знакомая
девушка занята
с другим.
А музыка лилась; «почти молодые люди» продолжали
работать ногами
с полным самоотвержением; чтобы оживить бал, Раиса Павловна в сопровождении Прейна переходила от группы к группе, поощряла молодых людей, шутила
с своей обычной Откровенностью
с молодыми
девушками; в одном месте она попала в самую веселую компанию, где все чувствовали себя необыкновенно весело, — это были две беззаботно болтавшие парочки: Аннинька
с Брат-ковским и Летучий
с m-lle Эммой.
— В девятнадцать лет встретилась
девушка, которую мне суждено было любить, — такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня, жила
с матерью, больной старухой, и, как я, —
работала где могла. Не очень красивая, но — добрая и умница. И хороший голос — о! Пела она, как артистка, а это уже — богатство! И я тоже не худо пел.
— А мне нравится наш старый, славный город! — говорил Смолин,
с ласковой улыбкой глядя на
девушку. — Такой он красивый, бойкий… есть в нем что-то бодрое, располагающее к труду… сама его картинность возбуждает как-то… В нем хочется жить широкой жизнью… хочется
работать много и серьезно… И притом — интеллигентный город… Смотрите — какая дельная газета издается здесь… Кстати — мы хотим ее купить…
В трех шагах от этого незнакомца, прислонясь слегка плечиком к высокому табурету, на котором молча
работала копировщица, так же тихо и задумчиво стояла молодая восхитительной красоты
девушка,
с золотисто-красными волосами, рассыпавшимися около самой милой головки.
Клеопатра Николаевна, посидев немного, вышла в диванную и прошла в девичью, где, поздоровавшись
с целою дюжиною горничных
девушек и справившись, что теперь они
работают, объявила им, что она своими горничными очень довольна и что на прошлой неделе купила им всем на платья прехорошенькой холстинки.
Девушка брала вещь, целовала
с теплейшей благодарностью барынину руку, и они обе опять начинали молча
работать.
Настя. Мне некогда занимать вас разговорами; я бедная
девушка, мне нужно
работать. Вы такой щеголь, вы любите одеваться хорошо, а хотите, чтоб я встречала вас в этом платье и не стыдилась! За что вы меня мучите?
С меня довольно и того, что я каждый день плачу, когда надеваю это рубище. Вы одеты вон как хорошо, а я — на что это похоже.
Пришли
с той стороны две красивые
девушки в шляпках, — должно быть, сестры студента. Они стояли поодаль и смотрели на пожар. Растасканные бревна уже не горели, но сильно дымили; студент,
работая кишкой, направлял струю то на эти бревна, то на мужиков, то на баб, таскавших воду.
Работая в поле и слушая жаворонков, я спрашивал себя: не покончить ли уж сразу
с этим вопросом личного счастья, не жениться ли мне без затей на простой крестьянской
девушке?
Анна Устиновна. Что это, право, Лиза нейдет! Сердце у меня не на месте.
Девушка беззащитная, кроткая, вся в отца — долго ль ее обидеть? Народ бессовестный, видят, что
девушка плохо одета, ну и пристают. А не знают того, что эта
девушка, как только на ноги поднялась, так семью кормить стала,
с утра до ночи
работает, отдыху не знает, что мы на нее чуть не молимся. Захворай она, так мы наголодаемся.
В грязных, грубых, холщовых передниках,
с раскрасневшимися лицами
девушки и дети
с одинаковым усердием
работают на уборке.
Темнело. Александра Михайловна вышла в кухню, к квартирной хозяйке. Старуха хозяйка, Дарья Семеновна, жила в кухне вместе
с дочерью Дунькой, глуповатой и румяной
девушкой, которая
работала на цементном заводе. Они пили кофе, Александра Михайловна подсела к ним, но от предложенного кофе решительно отказалась.
Накануне всех
девушек заставили
с обеда мыть, чистить и убирать мастерские. Они ворчали и возмущались, говорили, что они не полы мыть нанимались, да и поломойки моют полы за деньги, а их заставляют
работать даром. Однако все мыли, злые и угрюмые от унизительности работы и несправедливости.
Иногда, просматривая списки
с платою, хозяин находил, что такая-то
девушка заработала слишком много, вычеркивал девять рублей и вместо них ставил восемь.
За соседним верстаком Грунька Полякова, крупная
девушка с пунцовыми губами и низким лбом, шила дефектные книги. Она не торопясь шила и посвистывала сквозь зубы, как будто не
работала, а только старалась чем-нибудь убить время: за шитье дефектных книг платят не сдельно, а поденно. Александра Михайловна искоса следила за Поляковой.
Александра Михайловна и Таня пили чай вместе
с двумя другими работницами — вдовою переплетного подмастерья Фокиной и бедной пожилой
девушкой Дарьей Петровной. Александра Михайловна, сгорбившись, сидела на табуретке, испытывая приятное ощущение отдыха. Она уж третий месяц
работала в мастерской, но все еще при каждом перерыве ей хотелось отдыхать долго-долго, без конца.
Но Телепнева нельзя отождествлять
с автором. У меня не было его романической истории в гимназии, ни романа
с казанской барыней, и только дерптская влюбленность в молодую
девушку дана жизнью. Все остальное создано моим воображением, не говоря уже о том, что я, студентом, не был богатым человеком, а жил на весьма скромное содержание и
с 1856 года стал уже
зарабатывать научными переводами.
Это было уже перед моим отъездом в Париж. Мы много говорили о Париже, куда она стремилась. Я узнал от нее, что она свободная
девушка, сирота, родом
с Рейна, скучает, не удовлетворена слишком пустой венской жизнью, хотела бы многому учиться и найти наконец свою дорогу. Она любила музыку и много
работала, но виртуозки из нее не будет.
— Да, какие-то они… все
с курдючками. Подпояшутся, и сзади непременно у них делается курдючок, а лапки без калош — и натопчут. Это неопрятность! Но девушка-непротивленка ко мне пришла совсем в опрятном виде и
работала превосходно, но в практической жизни все-таки она оказалась невозможна.
Граф Свянторжецкий понимал, что сделанное им открытие только конец нити целого клубка событий, приведших к этому превращению дворовой
девушки в княжну. Надо было размотать этот клубок и явиться перед этой самозванкой
с точными обличающими данными. Над этим и стал
работать граф Иосиф Янович Свянторжецкий.
— Али
поработать выйди в переднюю горницу,
девушки там уже
с утра за работой сидят, да петь не смеют, так как ты не выходишь к ним…
«Почему же, — продолжала
работать ее мысль, направленная ловким Никитою, — она должна терпеть такую разницу их положения? Ей все — мне ничего. У ней общество, титул, красавец будущий жених, счастье. У меня — подневольная жизнь дворовой
девушки и в будущем замужество
с мужиком и отправка в дальнюю вотчину».
«Несчастный! — продолжала
работать мысль молодой
девушки. — Красавец, молодой, знатный, богатый, любящий и не любимый… Разве эта „святая“ поймет его, оценит, исправит, он
с нею погибнет так же, как и без нее. Надо сильное чувство, чтобы вернуть его на настоящий путь, чтобы направить его способности и его состояние на полезную деятельность… Женщина должна всецело подчинить его, подчинить для его же пользы… А разве графиня Надежда такая женщина?.. Святая…»
— Довольно, милые
девушки, нынче
работать, — проговорила княжна, — скоро смеркнется. Да у меня что-то и головушку всю разломило. Ступайте себе
с Богом, а я пораньше лягу, авось мне полегчает. Ты, Маша, останься раздеть меня…
Первая горница служила рукодельной. В ней Ксения Яковлевна занималась рукодельями со своими сенными
девушками. Стены этой горницы были обиты золотой парчой, скамьи были
с мягкими подушками, крытыми золотистой шелковой материей, столы были лакированные из карельской березы, из этого же дерева стояли фигурные пяльцы
с серебристой насечкой, за которыми
работала девушка. Пяльцы сенных
девушек были лакированные, ясеневые.
Работали с бешеной быстротой. Только что работница кончала одну колодку, уже на ленте подплывала к ней новая колодка. Малейшее промедление — и получался завал. Лелька стояла и смотрела. Перед нею, наклонившись, толстая
девушка с рыжими завитками на веснущатой шее обтягивала «рожицею» перед колодки.
С каждым разом дивчина отставала все больше, все дальше уходила каждая колодка. Дивчина нервничала.