Неточные совпадения
— У нас забота есть.
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С
работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Ты дай нам слово крепкое
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По правде и по
разуму,
Как должно отвечать,
Тогда свою заботушку
Поведаем тебе…
Она тоже является как будто результатом поверхностной, механической деятельности
разума и даже не способна к
работе организации фактов в стройную систему фраз — фокусу, который легко доступен даже бездарным людям.
Разум его упрямо цеплялся за незначительное, смешное, за все, что придавало ночной
работе на смерть характер спектакля любителей драматического искусства.
В мозге Самгина образовалась некая неподвижная точка, маленькое зеркало, которое всегда, когда он желал этого, показывало ему все, о чем он думает, как думает и в чем его мысли противоречат одна другой. Иногда это свойство
разума очень утомляло его, мешало жить, но все чаще он любовался
работой этого цензора и привыкал считать эту
работу оригинальнейшим свойством психики своей.
— А разве черт ее за рога тянул за крепостного выходить! Нет, нет, нет! По-моему, ежели за крепостного замуж пошла, так должна понимать, что и сама крепостною сделалась. И хоть бы раз она догадалась! хоть бы раз пришла: позвольте, мол, барыня, мне господскую
работу поработать! У меня тоже ведь
разум есть; понимаю, какую ей можно
работу дать, а какую нельзя. Молотить бы не заставила!
А между тем в тот же день Галактиону был прислан целый ворох всевозможных торговых книг для проверки. Одной этой
работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой
работе Галактион схватился за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не по
разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к себе Галактиона и за стаканом чая, как бы между прочим, заметил...
— Видел. Года два назад масло у них покупал, так всего туточка насмотрелся. На моих глазах это было: облютела она на эту самую на Оринушку… Ну, точно, баба, она ни в какую
работу не подходящая, по той причине, что убогая — раз, да и
разумом бог изобидел — два, а все же християнский живот, не скотина же… Так она таскала-таскала ее за косы, инно жалость меня взяла.
Некому бабью
работу поправить!
Некому бабу на
разум наставить…
— Нет, листочки эти — дорогое дело, и читать их нужно всем пленникам труда, — задушевно и негромко начал он. — Мы, брат, пленники, приковали нас к
работе на всю жизнь, сделали рабами капиталистов, — верно ли? А листочки эти освобождают человеческий наш
разум…
Но люди на ней стоят или она их гнетёт и давит — не понимаю! Тяжела
работа и властна, но остёр и ловок человеческий
разум!
— Тебя, дурак, ценят, — говорит, — о тебе думают, ревность твою к
работе заметили,
разуму твоему хотят воздать должное. И вот ныне я предлагаю тебе даже на выбор два послушания: хочешь ли ты в конторе сидеть, или — в келейники к отцу Антонию?
Демократия должна уметь разбираться в этих намерениях; она должна также научиться понимать, что дано ей в плоть и кровь от Азии, с ее слабой волей, пассивным анархизмом, пессимизмом, стремлением опьяняться, мечтать, и что в ней от Европы, насквозь активной, неутомимой в
работе, верующей только в силу
разума, исследования, науки.
Этому виноват был Егор Кожиён — шорник, который ходил по деревням со своею
работою. Он был хороший мастер и отлично шил шлеи и хомуты, но человек был необстоятельный и на выработанные деньги пьянствовал иногда с таким великим усердием, что пропивал с себя все, и внутри себя утрачивал весь
разум, и тогда страдал от разнообразных страхов, беспокойно разыгрывавшихся в его воспаленном мозгу.
И жадно, настороженно вглядывается Ницше в темную глубину своей души и старается разглядеть того таинственного «Самого», который, как игрушками, капризно играет его мыслями и исканиями, и в ничто обращает трудную и мучительную
работу ума. Вот он, этот «Сам», великий
разум тела, неведомый, слепой повелитель, обративший наше «я» в своего раба.
Он молча зажег лампу и сел за «Критику чистого
разума» [Одна из основных
работ (1781) немецкого философа-идеалиста Иммануила Канта.]. В последнее время он усердно читал ее.
Не понимая того, что благо и жизнь наша состоят в подчинении своей животной личности закону
разума, и принимая благо и существование своей животной личности за всю нашу жизнь, и отказываясь от предназначенной нам
работы жизни, мы лишаем себя истинного нашего блага и истинной нашей жизни и на место ее подставляем то видимое нам существование нашей животной деятельности, которое совершается независимо от нас и потому не может быть нашей жизнью.
Человеку полезно изучать и материал и орудие своей
работы. Чем лучше он познает их, тем лучше он будет в состоянии работать. Изучение этих включенных в его жизнь видов существования — своего животного и вещества, составляющего животное, показывает человеку, как бы в отражении, общий закон всего существующего — подчинение закону
разума и тем утверждает его в необходимости подчинения своего животного своему закону, но не может и не должен человек смешивать материал и орудие своей
работы с самой своей
работой.
Я же радовался глубоко с сознанием, что если в целесообразности тюрьмы и существуют некоторые пробелы, то не потому, чтобы в основе ее лежала ложная идея, а лишь потому, что ограничены силы человека; но чего не может сделать один, то делает другой, и так в совместной, дружной
работе движется человечество к осуществлению великих заветов
разума и строгих предначертаний неумолимой справедливости.