Неточные совпадения
Однако мне всегда было странно: я никогда не делался
рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? — оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно
боялись выпустить меня из рук? или это — магнетическое влияние сильного организма? или мне просто не удавалось встретить женщину с упорным характером?
— Давай перо! — вдруг совсем неожиданно крикнул Кириллов в решительном вдохновении. — Диктуй, всё подпишу. И что Шатова убил, подпишу. Диктуй, пока мне смешно. Не
боюсь мыслей высокомерных
рабов! Сам увидишь, что всё тайное станет явным! А ты будешь раздавлен… Верую! Верую!
А между тем она очевидно
боялась его и казалась пред ним словно
рабой.
— Я вам это скажу! — угрожающе, поднимая голос, крикнул Саша. — Я скоро издохну, мне некого
бояться, я чужой человек для жизни, — я живу ненавистью к хорошим людям, пред которыми вы, в мыслях ваших, на коленях стоите. Не стоите, нет? Врёте вы! Вы —
раб, рабья душа, лакей, хотя и дворянин, а я мужик, прозревший мужик, я хоть и сидел в университете, но — ничем не подкуплен…
Глуховцев. Вот, вот, вот,
боялась! Вот он, этот страх, который делает вас
рабою, игрушкою… потерянной женщиною. Вот-вот!..
Виноваты, конечно, мы — мы, бедные, немые, с нашим малодушием, с нашею боязливой речью, с нашим запуганным воображением. Мы даже за границею
боимся признаваться в ненависти, с которою мы смотрим на наши оковы. Каторжники от рождения, обреченные влачить до смерти ядро, прикованное к нашим ногам, мы обижаемся, когда об нас говорят как о добровольных
рабах, как о мерзлых неграх, а между тем мы не протестуем открыто.
Он желал быть «допущен на очи» к приезжим дамам и в витиевато сложенной речи изложил им, что он «
раб своей госпожи, бывшей княгини Д*», и был за границей с покойным князем, и служил «у него при дворе» в Петербурге, а теперь прибыл от своей госпожи, которая «больна мнением»: она уже всю зиму не выходит из одной комнаты… в другую переступить
боится… а если переступит, то сейчас забеспокоится и говорит: «Я, верно, что-то забыла!..
Пять, шесть олигархов, тиранов, подлых, крадущих, отравляющих
рабов, желающих быть господами; они теперь выворачивают только тулупы, чтобы пугать нас, как малых детей, и чтоб еще более уподобиться своей братии — зверям, но
бояться их нечего, стоит только пикнуть, что мы не
боимся; потом против нас несколько тысяч штыков, которых не смеют направить против нас.
Он
раб своей собственности и денег,
раб воли к обогащению,
раб буржуазного общественного мнения,
раб социальных положений, он
раб тех
рабов, которых эксплуатирует и которых
боится.
— О, великий, смелый вождь! Твой брат собрал большое войско и идет на нас. Он говорит, что половина этой страны — его, что этот лес — его лес, что наши жилища должны принадлежать его воинам и что он идет отобрать все это у тебя, у нас. Но пусть он соберет еще больше войска, мы не
боимся ничего. Каждый куст в этом лесу знаком нам. Мы окружим лес и нападем на твоего брата, разобьем его войско, а его самого приведем к тебе. Tы можешь убить его или сделать его своим
рабом.
— Благодарю тя, бога и спаса моего, что сподобил меня, своего грешного
раба, избавиться от насильственной смерти. — Потом, лизнув перстень свой «Кердечень», присовокупил: — Спасибо и Менгли-Гирею!.. А то, пожалуй, далеко ли дьяволу до наущения, и через кровных подсыпят. Ныне своих
бойся более чужих.
— Чтобы, любезный папахен, вы не сговорились с любезным братцем попугать меня, — возразила девушка, лукаво улыбаясь. — Это вам не удастся. Может быть, приличнее мне, женщине,
бояться. Вульф это часто твердит и дает мне в насмешку имена мужественной, бесстрашной; но он позволит мне в этом случае вести с ним войну, чтобы не быть в разладе с моею природой.
Рабе останется тем, чем была еще дитею.