Неточные совпадения
— Социализм предполагает
равенство прав, но это значит: признать всех
людей равными по способностям, а мы знаем, что весь процесс европейской культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и социализм, если б он мог очеловечить, организовать наивного, ленивого, но жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что социализм применим в области аграрной, а особенно у нас.
Особенно ценным в Нехаевой было то, что она умела смотреть на
людей издали и сверху. В ее изображении даже те из них, о которых почтительно говорят, хвалебно пишут, становились маленькими и незначительными пред чем-то таинственным, что она чувствовала. Это таинственное не очень волновало Самгина, но ему было приятно, что девушка, упрощая больших
людей, внушает ему сознание его
равенства с ними.
Топоров, как и все
люди, лишенные основного религиозного чувства, сознанья
равенства и братства
людей, был вполне уверен, что народ состоит из существ совершенно других, чем он сам, и что для народа необходимо нужно то, без чего он очень хорошо может обходиться.
Если общество есть дух, то утверждается высшая ценность
человека, права
человека, свобода,
равенство и братство.
Он первый возвестил
людям учение свободы,
равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения».
[Вот эти качества: «При посещении нашем одного аинского жилища на берегу зал<ива> Румянцева, приметил я в семействе оного, состоявшем из 10
человек, счастливейшее согласие, или, почти можно сказать, совершенное между сочленами его
равенство.
Вы вводите теперь
равенство, заставляя нас обтирать башмаки друг другу, и сортируете
людей, искавших возможности жить с нами, строже и придирчивее, чем каждый сделавшийся губернским аристократом.
Я не смею задуматься, — не говорю о том, чтобы рассуждать вслух, — о любви, о красоте, о моих отношениях к человечеству, о природе, о
равенстве и счастии
людей, о поэзии, о Боге.
— Шигалев гениальный
человек! Знаете ли, что это гений вроде Фурье; но смелее Фурье, но сильнее Фурье; я им займусь. Он выдумал «
равенство»!
И когда его выпускают, он как встрепанный возвращается в прежнюю жизнь и продолжает толковать о достоинстве
человека, свободе,
равенстве и братстве.
Это неправда: рабочие и бедные были бы неправы, если бы они этого хотели в том мире, в котором признаются от бога установленные рабы и господа, богатые и бедные; но они хотят этого в том мире, в котором исповедуется учение евангельское, первое положение которого есть сыновность
людей богу и потому братство и
равенство всех
людей.
И вот, с одной стороны,
люди, христиане по имени, исповедующие свободу,
равенство, братство, рядом с этим готовы во имя свободы к самой рабской, униженной покорности, во имя
равенства к самым резким и бессмысленным, только по внешним признакам, разделениям
людей на высших, низших, своих союзников и врагов, и во имя братства — готовы убивать этих братьев [То, что у некоторых народов, у англичан и американцев, нет еще общей воинской повинности (хотя у них уже раздаются голоса в пользу ее), а вербовка и наем солдат, то это нисколько не изменяет положения рабства граждан по отношению правительств.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни —
равенства, братства
людей, общности имуществ, непротивления злу насилием — сделаются столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни семейной, общественной, государственной.
Никого не удивляет и то, как либеральная наука доказывает, рядом с признанием
равенства, братства, свободы
людей, необходимость войска, казней, таможен, цензуры, регламентации проституции, изгнания дешевых работников, запрещений эмиграции, необходимости и справедливости колонизации, основанной на отравлении, ограблении и уничтожении целых пород
людей, называемых дикими, и т. п.
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям
людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность любви к
людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании
равенства всех
людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного
людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно отнимать у бедных
людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших
людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен был идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе
людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
Третьи, не признающие Христа богом, считают, что спасение
людей произойдет через медленный, постепенный прогресс, при котором основы жизни языческой заменятся понемногу основами свободы,
равенства, братства, т. е. христианскими основами; четвертые, проповедующие общественное переустройство, считают, что спасение произойдет тогда, когда посредством насильственного переворота
люди будут принуждены к общности имущества, отсутствию правительств, коллективному, а не индивидуальному труду, т. е. к осуществлению одной из сторон христианского учения.
— Вследствие разности климатов, энергий, вкусов, возрастов,
равенство среди
людей физически невозможно.
— Она охотно согласилась с ним, и почти с первых слов они вступили в бой друг с другом: девушка яростно защищала церковь как место, где замученный
человек может отдохнуть душою, где, пред лицом доброй мадонны, — все равны и все равно жалки, несмотря на разность одежды; он возражал, что не отдых нужен
людям, а борьба, что невозможно гражданское
равенство без
равенства материальных благ и что за спиной мадонны прячется
человек, которому выгодно, чтобы
люди были несчастны и глупы.
— Чтобы все были счастливы… и довольны… все
люди — равны… свобода нужна всем… так же, как воздух… и во всем —
равенство!
Увы! это будет утешение самое микроскопическое, а быть может, даже и не совсем хорошего качества. Утешаться общим
равенством перед несчастием можно лишь сгоряча; те же
люди, которые в подобных утешениях видят нечто удовлетворяющее, суть
люди несомненно злые и испорченные и, во всяком случае, не настолько умные, чтобы отличать облегчения мнимые or-облегчений реальных…
Например, посмотрите, как мужик относится к пьяным: кажется, что если уж есть где-нибудь
равенство между
людьми, так оно именно и должно существовать между пьяными, а на деле выходит не так.
Интересно мне слушать этих
людей, и удивляют они меня
равенством уважения своего друг ко другу; спорят горячо, но не обижают себя ни злобой, ни руганью. Дядя Пётр, бывало, кровью весь нальётся и дрожит, а Михаила понижает голос свой и точно к земле гнёт большого мужика. Состязаются предо мной два
человека, и оба они, отрицая бога, полны искренней веры.
«Империя близка к своему падению, как скоро повреждаются ее начальные основания; как скоро изменяется дух Правления, и вместо
равенства законов, которые составляют душу его,
люди захотят личного
равенства, несогласного с духом законного повиновения; как скоро перестанут чтить Государя, начальников, старцев, родителей.
Разумеется, высказаны были мнения, что
равенство образования всех сословий в государстве есть утопия; что для высших знаний (как, например, знание законов, истории и т. п.) есть «некоторое количество
людей, занимающих в организации государства известное место и значение» («Земледельческая газета», №№ 15, 44, 45).
Вы говорите, что общая польза в
равенстве всех
людей.
Захар (быстро ходит). Ну, да… отчасти так, конечно! Николай Васильевич говорит: не борьба классов, а борьба рас — белой и черной!.. Это, разумеется, грубо, это натяжка… но если подумать, что мы, культурные
люди, мы создали науки, искусства и прочее…
Равенство… физиологическое
равенство… гм… Хорошо. Но сначала — будьте
людьми, приобщитесь культуре… потом будем говорить о
равенстве!..
Сказать вам отчего?
Боятся эти
люди, чтоб тогда
Их
равенство скорей не увидали…
Монастырский чин и устройство христианского духовенства явило дивный пример согласования двух идей, по-видимому враждующих, — иерархии и
равенства, — в то время как политическая история человечества показывает одно беспрерывное стремление к этому согласованию, стремление несчастное, ибо способы употребляемые бедны и мелки; имея такой пример пред глазами,
люди не умели понять его…
Послушаешь или почитаешь речи живущих в достатке и роскоши
людей образованных: все они признают
равенство всех
людей и возмущаются против всякого принуждения, угнетения, нарушения свободы рабочих сословий. А посмотришь на их жизнь, все они не только живут этим угнетением, принуждением, нарушением свободы рабочих сословий, но, где могут, восстают против попыток рабочих сословий выйти из этого положения угнетения, несвободы и принуждения.
Люди заботятся о том, чтобы установить
равенство перед своим законом, а не хотят знать о том
равенстве, которое установлено вечным законом и которое они нарушают своим законом.
Человек, понимающий смысл и назначение жизни, не может не чувствовать свое
равенство и братство с
людьми не одного своего, но и всех народов.
Равенство это — признание за всеми
людьми мира одинаковых прав на пользование естественными благами мира, одинаковых прав на блага, происходящие от общей жизни, и одинаковых прав на уважение личности
человека.
Стоит взглянуть на жизнь христианских народов, разделенных на
людей, проводящих всю жизнь в одуряющем, убивающем, не нужном им труде, и других, пресыщенных праздностью и всякого рода наслаждениями, чтобы быть пораженным той ужасной степенью неравенства, до которой дошли
люди, исповедующие закон христианства, и в особенности той ложью проповеди
равенства при устройстве жизни, ужасающей самым жестоким и очевидным неравенством.
То особенное одно и то же чувство умиления, которое мы испытываем при виде только что рожденного и только что умершего человеческого существа, к какому бы сословию он ни принадлежал, показывает нам наше врожденное сознание
равенства всех
людей.
Если в старину, когда каждый народ подчинялся одной неограниченной власти своего верховного обоготворяемого владыки и представлялся сам себе как бы островом среди постоянно стремящегося залить его океана, если тогда патриотизм и имел смысл и представлялся добрым делом, то в наше время, когда пережитое уже народами чувство требует от
людей прямо противоположного тому, чего требует их разум, нравственное чувство, религия — признания
равенства и братства всех
людей, патриотизм не может представляться не чем иным, как только самым грубым суеверием.
Говорят, всегда будут одни
люди сильнее, другие слабее, одни умнее, другие глупее. Именно поэтому-то, потому, что одни
люди сильнее, умнее других, говорит Лихтенберг, особенно-то и нужно
равенство прав
людей. Если бы, кроме неравенства ума и силы, было еще неравенство прав, то угнетение слабых сильными было бы еще больше.
Не верь тому, что
равенство невозможно или что оно может быть только в далеком будущем. Учись у детей. Оно сейчас может быть для каждого
человека и для этого не нужно никаких законов. Ты сам в своей жизни можешь установить
равенство со всеми
людьми, с которыми сходишься. Только не оказывай особенного уважения тем, которые себя считают великими и высокими, а, главное, оказывай такое же, как ко всем, уважение тем, которых считают маленькими и низкими.
Это неправда: рабочие и бедные были бы неправы, если бы они этого хотели в таком мире, в котором исповедовалось бы и исполнялось учение Христа о любви к ближнему и
равенстве всех
людей; но они хотят этого в том мире, в котором исповедуется и исполняется учение о том, что закон жизни есть закон борьбы всех против всех, так что, желая сесть на место богатых, бедные следуют только тому примеру, который подает им деятельность богатых.
Напротив, мистической органичностью
человека полагается начало не
равенства, но различения, иерархического строения: «тело не из одного члена, но из многих.
В нем действительно не дается еще ответа на религиозную проблему общественности, в которой речь идет столько же о
равенстве, сколько и об иерархическом различии человечества, или, иначе выражая ту же мысль, не только о духовном, но и о душевном
человеке, в состав которого входит и его мистическая органичность.
Но сама по себе идея
равенства пустая, она сама по себе не означает возвышения каждого
человека, а завистливый взгляд на соседа.
И все же персонализм основан на
равенстве всех
людей перед Богом.
Идея
равенства может иметь в известный момент практически полезное значение, быть борьбой за освобождение и достоинство
человека.
Социализм персоналистический, основанный на абсолютном примате личности, каждой личности над обществом и государством, примате свободы над
равенством, предлагает «хлеб» всем
людям, сохраняя за ними свободу, не отчуждая от них совести.
Социализм коллективистический, основанный на примате общества и государства над личностью, примате
равенства над свободой, предполагает хлеб, отняв у
человека свободу, лишив его свободы совести.
Но от греко-римского мира осталась положительная идея ценности качественного аристократически творческого труда, которая должна быть согласована с библейско-христианской идеей священно-аскетического значения труда и
равенства всех
людей перед Богом.
У пророков, в Евангелии, в апостольских посланиях, у большей части учителей церкви мы находим осуждение богатства и богатых, отрицание собственности, утверждение
равенства всех
людей перед Богом.
А если даже это и не случится с человечеством при достижении им
равенства, если любовь народностей и вечный мир не есть то невозможное «ничто», как выразился об этом Алонзо в «Буре», если, напротив, возможно действительное достижение стремлений к
равенству, то поэт считал бы, что наступили старость и отживание мира, а потому и
людям деятельным не стоило бы жить».)
Отчего этот бесчеловечный факт, невозможный ни в какой деревне, немецкой, французской или итальянской, возможен здесь, где цивилизация, свобода и
равенство доведены до высшей степени, где собираются путешествующие, самые цивилизованные
люди самых цивилизованных наций?
— Как хотите-с, — говорил Рашевич, — с точки зрения братства,
равенства и прочее, свинопас Митька, пожалуй, такой же
человек, как Гёте или Фридрих Великий; но станьте вы на научную почву, имейте мужество заглянуть фактам прямо в лицо, и для вас станет очевидным, что белая кость — не предрассудок, не бабья выдумка.