Неточные совпадения
Пока Половодов шел
до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в
голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал
раздеваться.
Жизнь Александра
разделялась на две половины. Утро поглощала служба. Он рылся в запыленных делах, соображал вовсе не касавшиеся
до него обстоятельства, считал на бумаге миллионами не принадлежавшие ему деньги. Но порой
голова отказывалась думать за других, перо выпадало из рук, и им овладевала та сладостная нега, на которую сердился Петр Иваныч.
Придворные приходят смотреть работу портных и ничего не видят, так как портные водят иголками по пустому месту. Но, помня условие, все должностные лица говорят, что видят платья и хвалят их. То же делает и царь. Приходит время процессии, в которой царь пойдет в новом платье. Царь
раздевается и надевает новые платья, т. е. остается
голый и
голый идет по городу. Но, помня условие, никто не решается сказать, что платьев нет,
до тех пор, пока малое дитя не вскрикнуло: «Смотрите, он
голый!»
Его уговаривают, удерживают, но ничто уж теперь не помогает, раз человек оскорблен в своих лучших чувствах. Он быстро, сердито срывает с себя пиджак и панталоны, мгновенно
раздевается, заставляя дам отворачиваться и заслоняться зонтиками, и — бух — с шумом и брызгами летит вниз
головой в воду, не забыв, однако, предварительно одним углом глаза рассчитать расстояние
до недалекой мужской купальни.
Но в этот раз он едва дал себе время
раздеться, бросился на кровать и раздражительно решил ни о чем не думать и во что бы то ни стало «сию же минуту» заснуть. И странно, он вдруг заснул, только что
голова успела дотронуться
до подушки; этого не бывало с ним почти уже с месяц.
Затем, надев чистую сорочку и напоив девушку липовым цветом с малиной, укутала ее с ног
до головы и велела тотчас глаза закрыть. Сама, не
раздеваясь, возле Дуниной кровати прилегла на диване.
— Э-э! нет, это стара шутка, — заговорил, весь побагровев и засверкав гневно глазами, ротмистр и затопотал босыми пятками по полу. — Теперь поздно, милостивый государь, деликатничать… Я недаром перед вами
раздевался… Прошу вас осмотреть мои вещи
до нитки! Иначе я,
голый, сию же минуту и тут же убью вас вот этим стулом.
— За что вот я эти деньги получила? За это за самое. А платье вот это, а шляпка, а серьги — все за это за самое. Раздень меня
до самого
голого тела, так ничего моего не найдешь. Да и тело-то не мое — на три года вперед продано, а то, может, и на всю жизнь — жизнь-то наша короткая. А в животе у меня что? Портвейн, да пиво, да шоколад, гость вчера угощал, — выходит, что и живот не мой. Нет у меня ни стыда, ни совести: прикажете
голой раздеться —
разденусь; прикажете на крест наплевать — наплюю.
Но и в фантастические игры он вносил свою обычную серьезность и основательность, и когда шла игра в индейцы, он считал необходимым
раздеться почти донага и с ног
до головы измазаться краскою.