Неточные совпадения
—
Природа — хаотическое собрание
различных безобразий и уродств.
Все заранее обольщают себя мечтами, кто — увидеть
природу, еще роскошнее виденной, кто — новых жителей, новые нравы, кто льстится встретиться с крокодилом, кто с креолкой, иной рассчитывает на сигары; тот хочет заказать белье из травяного холста; у всех
различные желания.
Возникнет рать повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Меч остр, я зрю, везде сверкает;
В
различных видах смерть летает,
Над гордою главой паря.
Ликуйте, склепанны народы;
Се право мщенное
природыНа плаху возвело царя.
Но, кроме наслаждений, представляемых
природой, ей предстоят в деревне и
различные обязанности.
Известно также, что люди одаряются от
природы различными способностями и
различною степенью восприимчивости; что ежели практически и трудно провести эту последнюю истину во всем ее объеме, то, во всяком случае, непростительно не принимать ее в соображение.
Одним словом, если красота в действительности развивается в борьбе с другими стремлениями
природы, то и в искусстве красота развивается также в борьбе с другими стремлениями и потребностями человека, ее создающего; если в действительности эта борьба портит или губит красоту, то едва ли менее шансов, что она испортит или погубит ее в произведении искусства; если в действительности прекрасное развивается под влияниями, ему чуждыми, не допускающими его быть только прекрасным, то и создание художника или поэта развивается множеством
различных стремлений, результат которых должен быть таков же.
Проводить в подробности по
различным царствам
природы мысль, что прекрасное есть жизнь, и ближайшим образом, жизнь напоминающая о человеке и о человеческой жизни, я считаю излишним потому, что [и Гегель, и Фишер постоянно говорят о том], что красоту в
природе составляет то, что напоминает человека (или, выражаясь [гегелевским термином], предвозвещает личность), что прекрасное в
природе имеет значение прекрасного только как намек на человека [великая мысль, глубокая!
Три
различные формы, в которых существует прекрасное, следующие: прекрасное в действительности (или в
природе) [как выражается гегелевская школа], прекрасное в фантазии и прекрасное в искусстве (в [действительном бытии], придаваемом ему творческою фантазиею человека).
Но творения великих умов, подобно творениям
Природы, не ограничиваются благом единого рода, и новое «Учреждение» Екатерины представляет нам в своем намерении
различные пользы для России.
И замечательна его точка зрения: в нем нет неприязни к России, он не смотрит на ее недостатки как нераздельные с
природою народа, он объясняет их обстоятельствами, отношениями
различных классов между собою и тому подобное.
Не умея ещё возвыситься до идеи о всеобщем единстве и гармонии, он и в себе, как в
природе, предполагает существование
различных, неприязненных друг другу, начал.
Я противопоставляю два
различных мироощущения, два навыка мысли, две души. Основная сущность их — одинакова, — стремление к добру, красоте жизни, к свободе духа. Но по силе целого ряда сложных причин большинство человечества еще не изжило древнего страха перед тайнами
природы, не возвысилось до уверенности в силе своей воли, не чувствует себя владыкой своей планеты и не оценило сущности деяния как начала всех начал.
Ведь в
природе кедр и иссоп питаются и цветут, слон и мышь движутся и едят, радуются и сердятся по одним и тем же законам; под внешним различием форм лежит внутреннее тождество организма обезьяны и кита, орла и курицы; стоит только вникнуть в дело еще внимательнее, и увидим, что не только
различные существа одного класса, но и
различные классы существ устроены и живут по одним и тем же началам, что организмы млекопитающего, птицы и рыбы одинаковы, что и червяк дышит подобно млекопитающему, хотя нет у него ни ноздрей, ни дыхательного горла, ни легких.
Вот важнейшее место, сюда относящееся: «если душа благодаря ускоренному уходу освобождается от тела, то она ни в каком отношении не терпит ущерба и познала
природу зла с тем, чтобы открылись заключенные в ней силы и обнаружились энергии творчества, которые оставались бы втуне при спокойном пребывании в бестелесном, ибо никогда не могли бы перейти в действие, и от души осталось бы скрытым, что она имеет» (Enn. IV, Lib. VIII, cap. 5).], а в неблагоприятном душа загрязняется и, для того чтобы освободиться от телесных оков, должна подвергнуться очистительному процессу, которым является многократное перевоплощение в
различные тела.
«Ее надо назвать всегда тожественною (ταυτόν), ибо она никогда не выступает из своей потенции (δυνάμεως); она всегда все принимает и никогда и никак никакой не усваивает формы в уподоблении в нее входящему; ибо по
природе она для всего служит материалом (έκμαγεΐον), который получает движение и формы от входящего и через него представляется в
различные моменты
различным» (Тимей, 50 Ь-с) [Ср. там же.
Основной вывод, который сам собой отсюда напрашивается, будет тот, что в
природе «Бог соделал самого себя» [Ib., 17.], или что «мы не должны мыслить тварь и Бога как два
различных между собой (начала), но как одно и то же.
«
Природы» они были
различной...
Но еще долго, терзаемый сомнениями, измерял я шагами мою одинокую камеру, придумывая
различные планы, как облегчить положение г. К. и тем на всякий случай отвлечь его от мысли о бегстве: ни в каком случае он не должен бежать из нашей тюрьмы. Затем я предался спокойному и глубокому сну, каким благодетельная
природа наградила людей с чистой совестью и ясною душою.