Неточные совпадения
И вся эта куча дерев, крыш, вместе с церковью, опрокинувшись верхушками вниз, отдавалась в реке, где картинно-безобразные старые ивы, одни стоя у берегов, другие совсем в
воде, опустивши туда и ветви и листья, точно как бы
рассматривали это изображение, которым не могли налюбоваться во все продолженье своей многолетней жизни.
Вся дрожа, сдернула она его с пальца; держа в пригоршне, как
воду,
рассмотрела его она — всею душою, всем сердцем, всем ликованием и ясным суеверием юности, затем, спрятав за лиф, Ассоль уткнула лицо в ладони, из-под которых неудержимо рвалась улыбка, и, опустив голову, медленно пошла обратной дорогой.
— Батюшка, испейте, — шептал он, бросаясь к нему с графином, — авось поможет… — Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до того натуральны, что Раскольников умолк и с диким любопытством стал его
рассматривать.
Воды, впрочем, он не принял.
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы в мильон раз, — и
рассмотрите в него каплю
воды, и вы увидите там целый новый мир, целую жизнь живых существ, а между тем это тоже была тайна, а вот открыли же.
На горизонте, со стороны Лалетинских
вод, медленно ползло грозовое облачко, и можно было
рассмотреть косую полосу дождя, которая орошала нивы; другая сторона неба была залита ослепительным солнечным светом, — глазам было больно смотреть.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из
воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались
рассмотреть, что делается на реке, но туман был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.
После перехода вброд реки Кулумбе наша обувь была мокрой, и потому переход через скалу Ван-Син-лаза был отложен до другого дня. Тогда мы стали высматривать место для бивака. В это время из
воды показалось какое-то животное. Подняв голову, оно с видимым любопытством
рассматривало нас. Это была нерпа.
Через 2 часа темное небо начало синеть. Можно было уже
рассмотреть противоположный берег и бурелом на реке, нанесенный
водою. Мы пошли на то место, где видели зверя. На песке около
воды были ясно видны отпечатки большой кошачьей лапы. Очевидно, тигр долго бродил около бивака с намерением чем-нибудь поживиться, но собаки почуяли его и забились в палатку.
Пароход приближался. Можно уже было
рассмотреть и черную трубу, выкидывавшую черную струю дыма, и разгребавшие
воду красные колеса, и три барки, тащившиеся на буксире. Сибирский хлеб на громадных баржах доходил только до Городища, а здесь его перегружали на небольшие барки. Михея Зотыча беспокоила мысль о том, едет ли на пароходе сам Галактион, что было всего важнее. Он снял даже сапоги, засучил штаны и забрел по колена в
воду.
Сумерки быстро спускались на землю. В море творилось что-то невероятное. Нельзя было
рассмотреть, где кончается
вода и где начинается небо. Надвигающаяся ночь, темное небо, сыпавшее дождем с изморозью, туман — все это смешалось в общем хаосе. Страшные волны вздымались и спереди и сзади. Они налетали неожиданно и так же неожиданно исчезали, на месте их появлялась глубокая впадина, и тогда казалось, будто лодка катится в пропасть.
Точно маленькая щепочка, лодка наша металась среди яростных волн. Порой казалось, что она бросается вперед, то будто стоит на месте. Стало совсем темно. С трудом можно было
рассмотреть, что делается рядом. Как автомат, не отдавая себе отчета, я откачивал
воду из лодки и мало беспокоился о том, что она не убывала.
Эти последние, как продукт разрушения бурого железняка, осаждались на самое дно в силу своей тяжести; шлихов получилось достаточное количество, и, когда
вода уже не взмучивалась, старик долго и внимательно их
рассматривал.
Я захотел пить и, так как бочонок для
воды оказался пуст, осушил бутылку вина. На этот раз оно не произвело обыкновенного действия. Мое состояние было ни нормально, ни эксцессивно — особое состояние, которое не с чем сравнить, — разве лишь с выходом из темных пещер на приветливую траву. Я греб к югу, пристально
рассматривая горизонт.
Один раз (в исходе июля), подъезжая к пруду, я увидел, что все берега белелись, точно по краям
воды лежал снег; подошед ближе, я
рассмотрел, что это была снулая рыба: окуни, плотва, язики, головлики и небольшие щурята.
Впереди под бойцом можно было
рассмотреть только темную массу, которая медленно поднималась из
воды. Это и была «убившая» барка. Две косных лодки с бурлаками причаливали к берегу; в
воде мелькало несколько черных точек — это были утопающие, которых стремительным течением неудержимо несло вниз.
В другой раз пришел я напиться квасу или
воды в особенную комнату, которая называлась квасною; там бросился мне в глаза простой деревянный стол, который прежде, вероятно, я видал много раз, не замечая его, но теперь он был выскоблен заново и казался необыкновенно чистым и белым: в одно мгновение представился мне такого же вида липовый стол, всегда блиставший белизной и гладкостью, принадлежавший некогда моей бабушке, а потом стоявший в комнате у моей тетки, в котором хранились разные безделушки, драгоценные для дитяти: узелки с тыквенными, арбузными и дынными семенами, из которых тетка моя делала чудные корзиночки и подносики, мешочки с рожковыми зернами, с раковыми жерновками, а всего более большой игольник, в котором вместе с иголками хранились крючки для удочек, изредка выдаваемые мне бабушкой; все это, бывало, я
рассматривал с восхищением, с напряженным любопытством, едва переводя дыхание…
На песчаном берегу толпились войска, обозы и парки; у самой
воды уже успели выкопать батареи и ровики для стрелков; за Дунаем, на крутом берегу, можно было
рассмотреть сады и виноградники, в которых копошились наши войска; за ними поднимались все выше и выше возвышенности, резко ограничивая горизонт.
(«Ну, понесла!» подумал Егор Михайлович и стал
рассматривать варенье, которое у нее было положено в стакан
воды: апельсинное или лимонное?
Бесшумно шагая около самой
воды, он так и знал, что впереди его ждёт всё новое и новое. И он подробно
рассматривал очертания каждого залива и фигуры деревьев, склонённых над ним, точно желая навсегда запомнить, чем разнится эта деталь картины от той, что осталась сзади него.
— А по-вашему, у него еще где-нибудь есть дом? — грубо спросил Кувалда, пристально
рассматривая своего друга. — Тяпа, ступай принеси холодной
воды!
«Здоров пить, — подумал опять Прохор,
рассматривая прищуренными глазами оживившуюся от свежей
воды физиономию Чубарова. — Небось, всех товарищей споил, а самому хоть опять начинать».
— Ночь теперь если тихая… — начал он с заметным удовольствием, —
вода не колыхнется, как зеркало… Смола на носу лодки горит… огромным таким кажется пламенем…
Воду всю освещает до самого дна: как на тарелке все
рассмотреть можно, каждый камышек… и рыба теперь попадется… спит… щука всегда против
воды… ударишь ее острогой… встрепенется… кровь из нее брызнет в
воду — розовая такая…
Назаров отошёл в сторону шага на три и, наклонясь через перила, стал
рассматривать своё отражение в
воде — видел сероватое мутное пятно, оно трепетало там, внизу, точно хотело оторваться от неё, взлететь вверх. Это было неприятно.
Постников бросился к сходням, сбежал с сильно бьющимся сердцем на лед, потом в наплывшую
воду полыньи и, скоро
рассмотрев, где бьется заливающийся утопленник, протянул ему ложу своего ружья.
Я поглядел на него внимательно. Он только что умылся и причесал гладко назад свои волосы, смочив их
водой; они были еще влажны, и это придавало его лицу жалкое, и невинное, и праздничное выражение, за которым всего яснее чувствовалась близость смерти. Помню также, что он все время пристально и как будто с удивлением
рассматривал свои ногти и ладони, точно они были чужие.
Кудряшов скрылся за зелень, а Василий Петрович подошел к одному из зеркальных стекол и начал
рассматривать, что было за ним. Слабый свет одной свечки не мог проникнуть далеко в
воду, но рыбы, большие и маленькие, привлеченные светлой точкой, собрались в освещенном месте и глупо смотрели на Василия Петровича круглыми глазами, раскрывая и закрывая рты и шевеля жабрами и плавниками. Дальше виднелись темные очертания водорослей. Какая-то гадина шевелилась в них; Василий Петрович не мог
рассмотреть ее формы.
Широкая протока здесь делала поворот, и потому на фоне звездного неба, отраженного в
воде, можно было кое-что
рассмотреть.