Неточные совпадения
— Я не знаю, — отвечал Вронский, — отчего это во всех Москвичах, разумеется, исключая тех, с кем говорю, — шутливо вставил он, — есть что-то
резкое. Что-то они всё на дыбы
становятся, сердятся, как будто всё хотят дать почувствовать что-то…
Бетси, одетая по крайней последней моде, в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над лампой, и в сизом платье с косыми
резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий
стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Ее судороги
становились сильнее, голос звучал злей и
резче, доктор стоял в изголовье кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались на одной подтяжке, другую он накрутил на кисть левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали, ноги доктора дрожали, точно у пьяного, а мутные глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
Быстрым жестом он показал Самгину кукиш и снова
стал наливать рюмки. Алина с Дуняшей и филологом сидели в углу на диване, филолог, дергаясь, рассказывал что-то, Алина смеялась, она была настроена необыкновенно весело и все прислушивалась, точно ожидая кого-то. А когда на улице прозвучал
резкий хлопок, она крикнула...
Самгину казалось, что
становится все более жарко и солнце жестоко выжигает в его памяти слова, лица, движения людей. Было странно слышать возбужденный разноголосый говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им хотелось заглушить крики солдат и чей-то непрерывный,
резкий вой...
Резким жестом Марина взяла с тарелки, из-под носа его, сухарь, обильно смазала маслом, вареньем и
стала грызть, широко открывая рот, чтоб не пачкать тугие губы малинового цвета; во рту ее грозно блестели крупные, плотно составленные зубы.
Он
стал осторожно рассказывать дальше, желая сказать только то, что помнил; он не хотел сочинять, но как-то само собою выходило, что им была сказана
резкая речь.
Клим слышал, что голос учителя
стал громче, слова его звучали увереннее и
резче.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, —
резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту,
стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Макаров стоял, сдвинув ноги, и это очень подчеркивало клинообразность его фигуры. Он встряхивал головою, двуцветные волосы падали на лоб и щеки ему,
резким жестом руки он отбрасывал их, лицо его
стало еще красивее и как-то острей.
Грея спину около калорифера, Самгин развернул потрепанную, зачитанную газету. Она — не угашала его раздражения. Глядя на простые,
резкие слова ее передовой
статьи, он презрительно протестовал...
О Макарове уже нельзя было думать, не думая о Лидии. При Лидии Макаров
становится возбужденным, говорит громче, более дерзко и насмешливо, чем всегда. Но
резкое лицо его
становится мягче, глаза играют веселее.
— А когда мне было лет тринадцать, напротив нас чинили крышу, я сидела у окна, — меня в тот день наказали, — и мальчишка кровельщик делал мне гримасы. Потом другой кровельщик запел песню, мальчишка тоже
стал петь, и — так хорошо выходило у них. Но вдруг песня кончилась криком, коротеньким таким и
резким, тотчас же шлепнулось, как подушка, — это упал на землю старший кровельщик, а мальчишка лег животом на железо и распластался, точно не человек, а — рисунок…
— Отец мой лоцманом был на Волге! — крикнула она, и
резкий крик этот, должно быть, смутил ее, — она закрыла глаза и
стала говорить быстро, невнятно.
И вообще при таких встречах я никогда не принижаюсь, а
становлюсь усиленно
резок, что иногда, может быть, и дурно.
Между тем они на гребле работают без устали, тридцать и сорок верст, и чуть
станем на мель, сейчас бросаются с голыми ногами в воду тащить лодку, несмотря на
резкий холод.
Дальше пишем: «Такой вердикт не давал суду права, — продолжал он быстро, — подвергнуть Маслову уголовному наказанию, и применение к ней 3 пункта 771
статьи Устава уголовного судопроизводства составляет
резкое и крупное нарушение основных положений нашего уголовного процесса.
Вероятно, оттого что горло заплыло жиром, голос у него изменился,
стал тонким и
резким. Характер у него тоже изменился:
стал тяжелым, раздражительным. Принимая больных, он обыкновенно сердится, нетерпеливо стучит палкой о пол и кричит своим неприятным голосом...
Митя примолк. Он весь покраснел. Чрез мгновение ему
стало вдруг очень холодно. Дождь перестал, но мутное небо все было обтянуто облаками, дул
резкий ветер прямо в лицо. «Озноб, что ли, со мной», — подумал Митя, передернув плечами. Наконец влез в телегу и Маврикий Маврикиевич, уселся грузно, широко и, как бы не заметив, крепко потеснил собою Митю. Правда, он был не в духе, и ему сильно не нравилось возложенное на него поручение.
24-го числа мы дошли до реки Бали, а 25-го
стали подходить к водоразделу. Горы утратили свои
резкие очертания. Места их заняли невысокие сопки с пологими склонами.
Тени
стали резче и темнее.
Вдруг в фанзе на мгновение все осветилось. Сверкнула яркая молния, и вслед за тем послышался
резкий удар грома. Гулким эхом он широко прокатился по всему небу. Мулы
стали рваться на привязи, собаки подняли вой.
Погода эти дни стояла переменная: дули
резкие западные ветры; ночи
стали прохладные; приближалась осень.
В 2 часа мы дошли до Мяолина — то была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16 китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет тому назад, еще юношей, а теперь он насчитывал себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать у себя в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел к более
резкому тону и
стал шуметь.
В это время он обыкновенно печатал какую-нибудь
статью с
резкими нападениями на меня, с карикатурными характеристиками меня.
Было и еще два — три молодых учителя, которых я не знал. Чувствовалось, что в гимназии появилась группа новых людей, и общий тон поднялся. Кое-кто из лучших, прежних, чувствовавших себя одинокими, теперь ожили, и до нас долетали отголоски споров и разногласий в совете. В том общем хоре, где до сих пор над голосами среднего тембра и регистра господствовали
резкие фальцеты автоматов и маниаков,
стала заметна новая нотка…
Ее всегдашняя бесцеремонность в обращении с мужем не только нимало не смягчилась от долговременного общения с углекислыми феями, но, напротив,
стала еще
резче.
Я остолбенел от изумления. Я и ожидал, что в этот вечер случится какая-нибудь катастрофа. Но слишком
резкая откровенность Наташи и нескрываемый презрительный тон ее слов изумили меня до последней крайности.
Стало быть, она действительно что-то знала, думал я, и безотлагательно решилась на разрыв. Может быть, даже с нетерпением ждала князя, чтобы разом все прямо в глаза ему высказать. Князь слегка побледнел. Лицо Алеши изображало наивный страх и томительное ожидание.
Я шел, потупив голову и размышляя, как вдруг
резкий голос окликнул меня по фамилии. Гляжу — передо мной стоит хмельной человек, чуть не покачиваясь, одетый довольно чисто, но в скверной шинели и в засаленном картузе. Лицо очень знакомое. Я
стал всматриваться. Он подмигнул мне и иронически улыбнулся.
Говорил он солидно и приятным басом, но в голосе звучала
резкая подыскивающая нотка, от которой
становилось неловко.
Распечатав четвертку, тщательно набив стамбулку красно-желтым, мелкой
резки, султанским табаком, я положил на нее горящий трут и, взяв чубук между средним и безымянным пальцем (положение руки, особенно мне нравившееся),
стал тянуть дым.
Особенно
резки были
статьи Виктора Александровича Гольцева, сделавшие с первых номеров газету популярной в университете: студенты зачитывались произведениями своего любимого профессора и обсуждали в своих кружках затронутые им вопросы.
Подобные встречи Аггея Никитича с молодою аптекаршей
стали потом повторяться каждодневно, и нельзя при этом не удивиться, каким образом Миропа Дмитриевна, дама столь проницательная, не подметила
резкой перемены, которая произошла в наружности Аггея Никитича с первого же дня его знакомства с очаровательной аптекаршей.
Правильное лицо все еще было прекрасно; но черты обозначались
резче, орлиный нос
стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем, и на челе явились морщины, которых не было прежде.
С другими Ахилла был еще
резче, чем с Бенефактовым, и, как все, признав раздражительность Ахиллы,
стали избегать его, он вдруг насел на одну мысль: о тщете всего земного и о смерти.
Прекрасно, что «
резче»; я там и буду
резок, я там церемониться не
стану, но здесь, помилуйте, духу не взведешь, когда за мертвую кость чуть жизнию не поплатишься.
Я услышал
резкие и гордые стоны, жалобу и призыв; затем несколько ворчаний, улыбок, смолкающий напев о былом, — Гез, отняв скрипку,
стал сумрачно ее настраивать, причем сел, вопросительно взглядывая на меня.
— Толкуй! — крикнул Лука, скидывая портки. Он живо разделся, перекрестился и, подпрыгнув, со всплеском вскочил в воду, обмакнулся и, вразмашку кидая белыми руками и высоко поднимая спину из воды и отдувая поперек течения,
стал перебивать Терек к отмели. Толпа казаков звонко, в несколько голосов, говорила на берегу. Трое конных поехали в объезд. Каюк показался из-за поворота. Лукашка поднялся на отмели, нагнулся над телом, ворохнул его раза два. — Как есть мертвый! — прокричал оттуда
резкий голос Луки.
Герцена только забили; он был заеден средою и
стал резок, но он все-таки был человек просвещенный и остроумный, — возьмите хоть одни его клички «трехполенный», трехполенный, ведь это все острота ума, а теперь…
Этот разговор продолжался еще около часа и, по-видимому, произвел на Андрея Ефимыча глубокое впечатление. Он
стал ходить во флигель каждый день. Ходил он туда по утрам и после обеда, и часто вечерняя темнота заставала его в беседе с Иваном Дмитричем. В первое время Иван Дмитрич дичился его, подозревал в злом умысле и откровенно выражал свою неприязнь, потом же привык к нему и свое
резкое обращение сменил на снисходительно-ироническое.
Когда дождь застучал по рогоже, он подался туловищем вперед, чтобы заслонить собою колени, которые вдруг
стали мокры; колени удалось прикрыть, но зато меньше чем через минуту
резкая, неприятная сырость почувствовалась сзади, ниже спины и на икрах.
Через полчаса опять раздался звонок и такой же
резкий. Должно быть, прислуга спала и не слышала. Юлия Сергеевна зажгла свечу и, дрожа, досадуя на прислугу,
стала одеваться, и когда, одевшись, вышла в коридор, то внизу горничная уже запирала дверь.
Руки у него тряслись, на висках блестел пот, лицо
стало добрым и ласковым. Климков, наблюдая из-за самовара, видел большие, тусклые глаза Саши с красными жилками на белках, крупный, точно распухший нос и на жёлтой коже лба сеть прыщей, раскинутых венчиком от виска к виску. От него шёл
резкий, неприятный запах. Пётр, прижав книжку к груди и махая рукой в воздухе, с восторгом шептал...
Иванов (после паузы). Лишние люди, лишние слова, необходимость отвечать на глупые вопросы — всё это, доктор утомило меня до болезни. Я
стал раздражителен, вспыльчив,
резок, мелочен до того, что не узнаю себя. По целым дням у меня голова болит, бессонница, шум в ушах… А деваться положительно некуда… Положительно…
Казалось, у самого лица вздрагивают огни гавани.
Резкий как щелчки дождь бил в лицо. В мраке суетилась вода, ветер скрипел и выл, раскачивая судно. Рядом стояла «Мелузина»; там мучители мои, ярко осветив каюту, грелись водкой. Я слышал, что они говорят, и
стал прислушиваться внимательнее, так как разговор шел о каком-то доме, где полы из чистого серебра, о сказочной роскоши, подземных ходах и многом подобном. Я различал голоса Патрика и Моольса, двух рыжих свирепых чучел.
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и
становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос
резкий и странный, еще ничего не значили в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Он
резким жестом взбросил шапку на голову, наклонился и
стал приподнимать штанину, мыча сквозь зубы, потом, вынув из кармана платок, начал перевязывать ногу, раненную выше колена. Он всё время что-то бормотал невнятно, но Яков не слушал его слов, вновь обескураженный странным поведением неудачного грабителя.
Но я уже все понял: в ее голосе уже что-то другое дрожало, не
резкое, не грубое и не сдающееся, как недавно, а что-то мягкое и стыдливое, до того стыдливое, что мне самому как-то вдруг перед ней стыдно
стало, виновато
стало.
Между тем черное оконце над яслями, до сих пор невидимое,
стало сереть и слабо выделяться в темноте. Лошади жевали ленивее, и одна за другою вздыхали тяжело и мягко. На дворе закричал петух знакомым криком, звонким, бодрым и
резким, как труба. И еще долго и далеко кругом разливалось в разных местах, не прекращаясь, очередное пение других петухов.
— Что-то теперь с землячком твоим
станет, где-то он, сердешный? — сказал ярославец, подходя к одному из фабричных, прислонившемуся к завалинке. — Вот ему куды, чай, как плохо: ишь, чичер [Чичер —
резкий ветер с дождем.], сиверца пошла какая…