Неточные совпадения
Знаю только то, что он с пятнадцатого года стал известен как юродивый, который зиму и лето ходит босиком, посещает монастыри, дарит образочки тем, кого полюбит, и говорит загадочные слова, которые некоторыми принимаются за предсказания, что
никто никогда не знал его в другом виде, что он изредка хаживал к бабушке и что одни говорили, будто он несчастный сын богатых
родителей и чистая душа, а другие, что он просто мужик и лентяй.
— И знали про эти знаки только покойный
родитель ваш, вы и слуга Смердяков? И
никто более? — еще раз осведомился Николай Парфенович.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а
родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда
никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
— Мы-то при чем тут,
родитель? Кажется,
никого не неволим.
— Вот, Оксинька, какие дела на белом свете делаются, — заключил свои рассказы Петр Васильич, хлопая молодайку по плечу. — А ежели разобрать, так ты поумнее других протчих народов себя оказала… И ловкую штуку уколола!.. Ха-ха!.. У дедушки, у Родиона Потапыча, жилку прятала?.. У
родителя стянешь да к дедушке?..
Никто и не подумает… Верно!.. Уж так-то ловко… Родитель-то и сейчас волосы на себе рвет. Ну, да ему все равно не пошла бы впрок и твоя жилка. Все по кабакам бы растащил…
— И ежели
родители что желают, то дети должны повиноваться и не фантазировать! — продолжала Машенька, не слушая меня, — да, есть такие правила! есть! И правительству эти правила известны, и всем, и
никому эти правила пощады не дадут — не только детям… непочтительным, но и потаковщикам их.
— Да ведь она года три тому назад, — начал уж шепотом рассказывать ополченец, — убегала от него с офицером одним, так он, знаете,
никому ни единым словом не промолвился о том и всем говорил, что она уехала к
родителям своим.
Потом внушается
родителям и даже требуется от них под страхом наказания за неисполнение, чтобы ребенок был непременно крещен, т. е. обмокнут священником три раза в воду, причем читаются
никому не понятные слова и совершаются еще менее понятные действия, — мазание маслом разных частей тела, стрижка волос и дутье и плевание восприемников на воображаемого дьявола.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая,
никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики
родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
— Не за что, Юрий Дмитрич! Я взыскан был милостию твоего покойного
родителя и, служа его сыну, только что выплачиваю старый долг. Но вот, кажется, и Темрюк готов! Он проведет вас задами; хоть вас ник-то не посмеет остановить, однако ж лучше не ехать мимо церкви. Дай вам господи совет и любовь, во всем благое поспешение, несчетные годы и всякого счастия! Прощайте!
Княгине, кроме мужа и
родителей да крестьян,
никто не говорил ты, — это была первая попытка ввести такую форму в обращении с бабушкою, и бабушка это снесла и отвечала графине Антониде с вы.
Холодно и вежливо он сказал моей матери, что для нее нарушен существующий порядок в гимназии, что
никому из родственников и
родителей не позволяется входить во внутренние комнаты учебного заведения, что для этого назначена особая приемная зала, что вход в больницу совершенно воспрещен и что особенно это неприлично для такой молодой и прекрасной дамы.
Шерамур такой же «мизантроп, развлекающий свою фантазию», как его
родитель и графиня; только он, разумеется, их без сравнения сердечнее; но это взято им не от них, а принесено оттуда, откуда дух дышит — приходит и уходит, но
никто его не узнаёт.
Он совершенно отказался от религиозного обучения, сказавши, что не хочет стеснять
никого и предоставляет
родителям полную свободу наставлять своих детей, как им внушают их благочестивые верования.
Марья Виссарионовна рассказывала какую-то длинную историю про одну свою родственницу, которой предстояла прекрасная партия и которую она сначала не хотела принять, но потом, желая исполнить волю
родителей, вышла, и теперь счастливы так, как
никто; что, наконец, дети, которые слушаются своих
родителей, бывают всегда благополучнее тех, которые делают по-своему.
— А вот уж этого, ваше высокоблагородие, я никак даже не могу знать. Из всей родни есть у меня один племянник, только не дай Бог
никому такую родню. Глаз то ведь он мне выткнул кнутовищем, когда я выворотился со службы… Как же, он самый!.. Я значит, свое стал требовать, что осталось после упокойного
родителя, расспорились, а он меня кнутовищем да прямо в глаз…
«
Никто не знает его
родителей, — говорила Марфа, — он был найден в пеленах на железных ступенях Вадимова места и воспитан в училище Ярослава, [Так называлось всегда главное училище в Новегороде (говорит автор).
Бородкин. Я, истинно, Селиверст Потапыч, благодарю бога! Как остался я после
родителя семнадцати лет, всякое притеснение терпел от родных, и теперича, который капитал от тятеньки остался, я даже мог решиться всего капиталу: все это я перенес равнодушно, и когда я пришел в возраст, как должно — не токма чтобы я промотал, или там как прожил, а сами знаете, имею, может быть, вдвое-с, живу сам по себе, своим умом, и
никому уважать не намерен.
Виктор. Ты знаешь, что дела моего
родителя не интересуют меня. А вот твой эпикуреец «папон» шутит ветхозаветно и утомительно. И эта его манера прятаться в ерундовых словах всем известна,
никого не обманывает…
Елена. Во-первых, будет появление
родителей Белугиных, потом наедут наши добрые знакомые. Белугины, разумеется, будут исследовать меня, а наши знакомые — Андрея Гавриловича. Каждому будет интересно подглядеть на лице моем какое-нибудь движение, следы душевной муки или тому подобное; но
никто ничего не увидит: я останусь загадкой!
Но Зиночка, как мы сказали, оставлена
родителями на произвол судьбы в обществе Игрушечки, и
никто, кроме Арины Ивановны, не внушает ей барской теории.
Агафон. Что ж не простить! Я любовь к ней имею, потому одна, а кого любишь, того и простишь.. Я и врагу прощу, я
никого не сужу. Да разве я один судья-то? а Бог-то? Бог-то простит ли? Может, оттого и с мужем-то дурно живет, что
родителей огорчила. Ведь как знать?
— Для че валяешься? — строго молвил ему Патап Максимыч, оборачиваясь к окну. — Только Богу да
родителям в ноги следует кланяться — больше
никому.
«Как тебя, о мой
родитель,
Никого, — он возгласил, —
Зевс, великий промыслитель,
На земле не возносил!»
На земле, где все изменно,
Выше славы блага нет.
Нашу персть — земля возьмет,
Имя славное — нетленно.
Никого из сродников не чаял встретить он на родине, а все-таки хотелось старому служаке хоть разок еще полюбоваться на родные поля, побродить перед смертью по родным лесам, на церковном погосте поклониться могилкам
родителей, а по времени и самому там лечь.
«Ведай, Флена Васильевна, что ты мне не токмо дщерь о Господе, но и по плоти родная дочь. Моли Бога о грешной твоей матери, а покрыет он, Пресвятый, своим милосердием прегрешения ея вольные и невольные, явные и тайные.
Родителя твоего имени не поведаю, нет тебе в том никакой надобности. Сохрани тайну в сердце своем,
никому никогда ее не повеждь. Господом Богом в том заклинаю тебя. А записку сию тем же часом, как прочитаешь, огню предай».
Когда Висленев уехал в университет, между ним и Сашей Гриневич, оставившей в это время пансионские уроки, установилась правильная переписка, которой
никто из
родителей не заботился ни приостанавливать, ни проверять.
Кто был помягче — давали, да и риску большого не предвидели. С вакаций воспитанник приедет наверно при деньгах, можно было и
родителям написать. До этого, однако,
никто себя не доводил.
Им весело.
Никого они знать не хотят. Кто она? Девица благородных
родителей или так «чья-нибудь» дочь? Это все равно… Может, в ней большой талант скрывается. Так же вот как и она, Тася, приехала тайком в клуб вкусить запретного плода. Какого? Искусства или другого?
И вот, сударь, ваше сиятельство, надел я на старости лет жалованный чекмень вашего дедушки — двадцать лет в сундуке лежал, думал я, что придется его только в могилу надеть; вот, сударь, одел я и пояс черкесский, а жаловал мне этот пояс
родитель ваш в ту самую пору, как, женившись на вашей матушке, княгине Елене Васильевне, привез ее в вотчину и в первый раз охоту своей княгине изволил показывать:
никто из наших не мог русака угнать, а сосед Иван Алексеич Рамиров уже совсем почти угонял, я поскакал, угнал русака и тем княжую честь перед молодой супругой сохранил…
— Не то еще тебе будет! — продолжает
родитель. — Если
никто не желает заняться твоим воспитанием, то, так и быть, начну я… У меня, брат, не будешь шалить да плакать за обедом! Болван! Дело нужно делать! Понимаешь? Дело делать! Отец твой работает и ты работай!
Никто не должен даром есть хлеба! Нужно быть человеком! Че-ло-ве-ком!
Вдруг его
родитель, Тихон Алексеич, скушавши за ужином шесть сковородок грибов в сметане, к утру лежал на том столе, где накануне кушал вкусные, сочные березовики. Он был первой жертвой первой холеры в Бобылеве… Остался Андрей Тихоныч один на своих руках. Еще слава богу, что ни за ним, ни перед ним
никого не было: один как перст. А осталась бы обуза на руках — мать, например, аль сестры незамужние: не та б участь ему впереди была. Пустился б во вся тяжкая, спился бы с круга. Всегда так бывает.
Праздных людей
никто воспитывать не станет, кроме безумных
родителей, потому что праздные люди
никому, даже самим себе, не нужны; но людей-работников даже самые злые люди будут кормить и воспитывать.
Двадцать лет прошло с уничтожения рабства, и
никто не позаботился даже выкинуть ту фразу, которая по случаю повеления бога почитать
родителей была вписана в катехизис для поддержания и оправдания рабства.)
Отец Маркел привез в бочке весьма превеликую рыбу, которую они только за помощью станового насилу отняли у жида, ожидавшего к себе благословенного цадика, и как только к нам оная рыба была доставлена, то сейчас же поведено было прислужавшей у нас бабе Сидонии, щобы она спряла из овечьей волны крепкую шворку, и потом отец Маркел и мой
родитель привязали ею налима под жабры и пустили его плавать в чистый ставок; а другой конец шворки привязали к надбережной вербе и сказали людям, чтобы сией рыбы
никто красть не осмеливался, ибо она уже посвяченная и «дожидается архиерея».