Неточные совпадения
«Нужно создать некий социальный катехизис, книгу, которая просто и ясно рассказала бы о необходимости различных связей и
ролей в процессе культуры, о неизбежности
жертв. Каждый человек чем-нибудь жертвует…»
Там царствует бесконечно разнообразный расчет: расчет роскоши, расчет честолюбия, расчет зависти, редко — самолюбия и никогда — сердца, то есть чувства. Красавицы приносят все в
жертву расчету: самую страсть, если постигает их страсть, даже темперамент, когда потребует того
роль, выгода положения.
— Как вам сказать: и верю и не верю… Пустяки в нашей жизни играют слишком большую
роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по рукам и по ногам, приносят массу самых тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый страшный враг — тот, который подавляет нас не единичной силой, а количеством. В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается
жертвой комаров. Я не отстаиваю моей мысли, я только высказываю мое личное мнение.
Я думал, что мир приближается путем страшных
жертв и страданий к решению всемирно-исторической проблемы Востока и Запада и что России выпадет в этом решении центральная
роль.
Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад; бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его
жертвой; князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой», в то же время как бы не смея и не презирать его за его
роль примирителя.
Но генерал был неумолим и на этот раз поставил на своем, заставив набоба проглотить доклад целиком. Чтение продолжалось с небольшими перерывами битых часов пять. Конечно, Евгений Константиныч не дослушал и первой части этого феноменального труда с надлежащим вниманием, а все остальное время сумрачно шагал по кабинету, заложив руки за спину, как приговоренный к смерти. Генерал слишком увлекся своей
ролью, чтобы замечать истинный ход мыслей и чувств своей
жертвы.
— Вы думаете, царица Раиса, я плачу о том, что Лукреция будет фигурировать в
роли еще одной
жертвы русского горного дела — о нет!
Ему как-то нравилось играть
роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар судьбы, — говорил о высоких страданиях, о святых, возвышенных чувствах, смятых и втоптанных в грязь — «и кем? — прибавлял он, — девчонкой, кокеткой и презренным развратником, мишурным львом. Неужели судьба послала меня в мир для того, чтоб все, что было во мне высокого, принести в
жертву ничтожеству?»
А! уж это слишком много!..
Письмо!.. какое?.. а! так это вы тогда!
Вы их свели… учили их… давно ли
Взялись вы за такие
роли?
Что вас понудило?.. Сюда
Приводите вы ваших
жертв невинных,
Иль молодежь приходит к вам?
Да, — признаюсь!.. вы клад в гостинных,
И я уж не дивлюсь разврату наших дам!
Роль амфитриона, особенно когда играешь ее в первый раз, способна увлечь и не таких легкомысленных малых, каким был приемыш; скряги, и те в подобных случаях забывают часто расчет. Самолюбие, как известно, отуманивает голову крепче всякого хмеля. Все это доставило приемышу такое удовольствие, было так ново для него, что он готов был на всевозможные
жертвы, только бы продлить свое торжество.
Один из таких, по фамилии Кандолинцев, не пропускал ни одного случая втираться в светские дома и решился для этого, как говорили, «на героические подлости». Благодаря своим компанейщикам он однажды ценою немалых
жертв добился того, что его пригласили участвовать в любительском спектакле с настоящими светскими людьми; но в самом этом великодушии крылась новая обида: Кандолинцеву дали самую ничтожную, выходную
роль, лакея без слов.
Это была с моей стороны
жертва;
роль вовсе не шла ко мне, и я был в ней положительно дурен.
Характеры
ролей, истинность их всегда приносились в
жертву эффекту; следовательно — даже теперь выговорить страшно — ее игра была бессмысленна относительно к характеру представляемого лица.
Они так и остались в неведении; но мое недоуменье, для чего Анна Ивановна потребовала от меня этой
жертвы, как она сама говорила, скоро разрешилось: в пиесе, которую хотели играть, Черевин занимал
роль любовника Катерины Петровны; Анна Ивановна боялась, чтобы театральная любовь не превратилась в настоящую, и, предполагая, что мой отказ от главной
роли помешает представлению пиесы, заставила меня отказаться.
Расплодилось множество людей, желавших сделаться эффектными
жертвами, людей, игравших
роль того самого матроса, который до того любил генерала Джаксона, что, не зная, чем бы лучше доказать ему любовь свою, бросился с высоты мачты в море, провозгласив: «Я умираю за генерала Джаксона!» — И это великое множество, бесспорно, были в большинстве своем даже хорошие и честные люди, и о них можно разве пожалеть, что такой энтузиазм не нашел себе тогда более достойного применения.
И тогда окажется, быть может, что иные из них, теперь особенно ненавистные и отвратительные зловредностью своей или безобразием своим, были лишь оклеветаны клеветником-дьяволом, сделались
жертвами его лжи и насилия, начиная со «змея, мудрейшего из зверей», навлекшего на себя особливое проклятие за свою
роль в качестве орудия искушения.
То, в чем он тогда выступал, уже не давало ему повода пускать такие неистовые возгласы и жесты. Он состоял на амплуа немолодых мужей (например, в драме Дьяченко"
Жертва за
жертву") и мог быть даже весьма недурен в
роли атамана"Свата Фаддеича"в пьесе Чаева.
Гориславская. Разве не видите, что я выполняю
роль свою?.. меня ведут на
жертву… (поравнявшись с Сергеем Петровичем.) Доблестный Ахилл забыл об нас.
Вскоре, впрочем, г-же Ботт стало трудно играть двойную
роль. Ее посещения прекратились вовсе. Она испытывала в присутствии Конкордии Васильевны то же чувство, которое должен испытывать преступник, приведенный перед лицо своей
жертвы.
Вследствие этого он откинул всякую мысль о себе и задумался над положением остальных действующих лиц в этой роковой драме, где он разыграл
роль случайной
жертвы.
Кутузов никогда не говорил о 40 веках, которые смотрят с пирамид, о
жертвах, которые он приносит отечеству, о том, чтò он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой
роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи.
И ни одному из них не приходит в голову, что время идет, жизнь со дня на день близится к закату, хлеба чужого съедено много, а еще ничего не сделано; что они все трое —
жертва того неумолимого закона, по которому из сотни начинающих и подающих надежды только двое, трое выскакивают в люди, все же остальные попадают в тираж, погибают, сыграв
роль мяса для пушек…