Неточные совпадения
Больной удержал в своей руке руку брата. Левин чувствовал, что он хочет что-то сделать с его рукой и тянет ее куда-то. Левин отдавался замирая. Да, он притянул ее к своему
рту и поцеловал. Левин затрясся от рыдания и, не в силах ничего выговорить, вышел из комнаты.
— Вот Раскольников! — промямлил Зосимов, кивнув на
больного, затем зевнул, причем как-то необыкновенно много раскрыл свой
рот и необыкновенно долго держал его в таком положении. Потом медленно потащился в свой жилетный карман, вынул огромнейшие выпуклые глухие золотые часы, раскрыл, посмотрел и так же медленно и лениво потащился опять их укладывать.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у
больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а
рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Только теперь Привалов рассмотрел голову
больного, обернутую чем-то белым: глаза были полуоткрытые,
рот неприятно скошен на сторону.
Илюша же и говорить не мог. Он смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым
ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье
больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
Гляжу: горничная спит,
рот раскрыла и храпит даже, бестия! а
больная лицом ко мне лежит и руки разметала, бедняжка!
Спор оканчивался очень часто кровью, которая у
больного лилась из горла; бледный, задыхающийся, с глазами, остановленными на том, с кем говорил, он дрожащей рукой поднимал платок ко
рту и останавливался, глубоко огорченный, уничтоженный своей физической слабостью.
— Пора вам, родной, принять! — повторила Мари и, взяв со стола микстуру, налила ее на ложку, осторожно поднесла к
больному и вылила ему в
рот.
Вслед за ним подошел ко мне один
больной из исправительной
роты и начал уверять, что он знал многих из прежде сосланных дворян, называя их по имени и отчеству.
Он полоскал
рот водкой, коньяком, прикладывал к
больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но все это или не помогало, или вызывало тошноту.
Софья Алексеевна просила позволения ходить за
больной и дни целые проводила у ее кровати, и что-то высоко поэтическое было в этой группе умирающей красоты с прекрасной старостью, в этой увядающей женщине со впавшими щеками, с огромными блестящими глазами, с волосами, небрежно падающими на плечи, — когда она, опирая свою голову на исхудалую руку, с полуотверстым
ртом и со слезою на глазах внимала бесконечным рассказам старушки матери об ее сыне — об их Вольдемаре, который теперь так далеко от них…
— К сожалению, ты прав… Подводная часть мужской храбрости всегда заготовляется у себя дома. Эти милые женщины кого угодно доведут до геройства, которому человечество потом удивляется, разиня
рот. О, как я теперь ненавижу всех женщин!.. Представь себе, что у тебя жестоко болит зуб, — вот что такое женщина, с той разницей, что от зубной боли есть лекарство,
больной зуб, наконец, можно выдернуть.
Бояться за свое здоровье, за свою самостоятельность могут одни нервные
больные да слабые народы; точно так же как восторгаться до пены у
рта тому, что мы, мол, русские, — способны одни праздные люди. Я очень забочусь о своем здоровье, но в восторг от него не прихожу: совестно-с.
А вечером, когда он, почти
больной от усталости, лежал в постели, ощущая во
рту неприятный, склеивающий вкус, он слышал, как Доримедонт строго и властно говорил Раисе...
Больные — Кирило, пожилой мужик с песочной бородой, и Степа, молодой, безусый парень с серым лицом, — лежали неподвижно, только можно было расслышать неровное, тяжелое дыханье. Доктор взглянул на Кирилу и покачал головой. Запекшиеся губы, полуоткрытый
рот, провалившиеся глубоко глаза — все это было красноречивее слов.
Старик-попечитель, совсем дряхлый,
больной и вздрогнувший при нечаянном появлении швейцара, вместо того чтобы ложкою, которою он ел суп, попасть в
рот, ткнул ею себе в глаз и облил все лицо свое.
Артамонову стало ясно: Тихон, наконец, всё-таки донёс на него, и вот он,
больной, арестован. Но это не очень испугало его, а скорей возмутило нечеловеческой глупостью. Он опёрся локтями, приподнял голову, заговорил тихо, с укором и насмешкой, чувствуя на языке какую-то горечь и сухость во
рту...
Придя в себя, дьячок сует в
рот пальцы и на месте
больного зуба находит два торчащих выступа.
А лечить еще «левкарем да антелем, печатною землею да землею армейскою; вином малмозеею, да водкой буглосовою, вирианом виницейским, митридатой да сахаром монюс-кристи», а входящим к
больному «держать во
рте дягилева корьние, а в руках — полынь, а ноздри сворбориновым уксусом помазаны и губу в уксусе мочену жохать».
У старика делались спазмы, он плакал, полоскал
рот, делался
больным — это очень забавляло Столыгина.
Однажды утром я проснулся с
больной головой, с металлическим вкусом во
рту и с тяжелой, черной, беспричинной злобой в душе. В таком настроении я пошел на репетицию.
— Постой, дядя, я те помогу привстать-то, — вымолвил наконец дюжий мужик, выступая вперед и пропуская коренастую руку под плечо
больного. — Митроха, — примолвил он, толкнув локтем молодого парня, — подсоби! Чего стоишь, рот-то разинул?
— У мужа, доктор, явилось во
рту какое-то осложнение, — сообщила мне жена
больного при следующем моем визите.
Вместо этой кровавой операции, страшной для близких
больного, требующей хлороформа и ассистирования нескольких врачей, О’Двайер предложил свой способ, который заключается в следующем: оператор вводит в
рот ребенка левый указательный палец и захватывает им надгортанный хрящ, а правою рукою посредством особого инструмента вводит по этому пальцу в гортань ребенка металлическую трубочку с утолщенной головкой.
Опухоль железы мешала
больному раскрыть как следует
рот, и мне не удалось осмотреть полости
рта и зева.
И муж, и жена относились ко мне с тем милым доверием, которое так дорого врачу и так поднимает его дух; каждое мое назначение они исполняли с серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью.
Больная пять дней сильно страдала, с трудом могла раскрывать
рот и глотать. После сделанных мною насечек опухоль опала,
больная стала быстро поправляться, но остались мускульные боли в обеих сторонах шеи. Я приступил к легкому массажу шеи.
Осмотрев
больного, Иван Семенович заставил его сесть, набрал в гуттаперчевый баллон теплой воды и, введя наконечник между зубами
больного, проспринцевал ему
рот: вышла масса вязкой, тягучей слизи.
Больной сидел, кашляя и перхая, а Иван Семенович продолжал энергично спринцевать: как он не боялся, что
больной захлебнется?.. С каждым новым спринцеванием слизь выделялась снова и снова; я был поражен, что такое невероятное количество слизи могло уместиться во
рту человека.
Это было в три часа. А в пять, через два часа, ко мне прибежала подруга
больной и, рыдая, объявила, что
больная умерла: встала от обеда, вдруг пошатнулась, побледнела, изо
рта ее хлынула кровь, и она упала мертвая.
Древнеиндийская медицина была в этом отношении пряма и жестоко искренна: она имела дело только с излечимыми
больными, неизлечимый не имел права лечиться; родственники отводили его на берег Ганга, забивали ему нос и
рот священным илом и бросали в реку…
Больной жаловался на сильное слюнотечение, десны покраснели и распухли, изо
рта несло отвратительным запахом; это была типическая картина легкого отравления ртутью, вызванного назначенным мною каломелем: обвинить себя я ни в чем не мог, — я принял решительно все предупредительные меры.
Больной неуверенно раскрыл
рот. Варвара Васильевна влила в него ложку пива.
Но Белка стояла передо мной с открытым
ртом, хлопала глазами и ничего не понимала. И только когда продребезжал лазаретный звонок, сзывавший
больных на перевязку, и я заявила, что бегу забинтовать руку, Бельская неожиданно бросилась ко мне на шею, заорав восторженно на весь класс...
Что-то зловещее горело широким и красным огнем, и в дыму копошились чудовищные уродцы-дети с головами взрослых убийц. Они прыгали легко и подвижно, как играющие козлята, и дышали тяжело, словно
больные. Их
рты походили на пасти жаб или лягушек и раскрывались судорожно и широко; за прозрачною кожей их голых тел угрюмо бежала красная кровь — и они убивали друг друга, играя. Они были страшнее всего, что я видел, потому что они были маленькие и могли проникнуть всюду.
Они расстегнули платье
больной, отерли ей
рот и устроили более покойное ложе.
На этот возглас
больного доктор не обратил внимания и только скосил свой широкий
рот в усмешку полного пренебрежения к привередливости заезжего барина.
Это были два, прятавшиеся в лесу, француза. Хрипло говоря что-то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом в офицерской шляпе и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой
рот, говорил что-то. Солдаты окружили французов, подстелили
больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Еще труднее, для меня по крайней мере, представить себе, что происходит в головах и сердцах других — тех людей, которые считают нужным предписывать такие мероприятия и исполнять их, т. е. воистину не зная, что творят, — отнимать изо
рта хлеб милостыни у голодных,
больных, старых и детей…