Неточные совпадения
Держа
руку у козырька фуражки, осторожно вмешался
надзиратель...
Двери камер были отперты, и несколько арестантов было в коридоре. Чуть заметно кивая
надзирателям и косясь на арестантов, которые или, прижимаясь к стенам, проходили в свои камеры, или, вытянув
руки по швам и по-солдатски провожая глазами начальство, останавливались у дверей, помощник провел Нехлюдова через один коридор, подвел его к другому коридору налево, запертому железной дверью.
Надзиратель хотел ударить, но Васильев схватил его за
руки, подержал так минуты три, повернул и вытолкнул из двери.
Надзиратели, стоя у дверей, опять, выпуская, в две
руки считали посетителей, чтобы не вышел лишний и не остался в тюрьме. То, что его хлопали теперь по спине, не только не оскорбляла его, но он даже и не замечал этого.
Другой
надзиратель, внутри здания, дотрагиваясь
рукой до каждого, также считал проходивших в следующие двери, с тем чтобы при выпуске, проверив счет, не оставить ни одного посетителя в тюрьме и не выпустить ни одного заключенного.
На шум выбегают из инспекторской
надзиратели, потом инспектор. Но малыши увертываются от
рук Дитяткевича, ныряют между ног у другого
надзирателя, добродушного рыжего Бутовича, проскакивают мимо инспектора, дергают Самаревича за шубу, и крики: «бирка, бирка!» несутся среди хохота, топота и шума. Обычная власть потеряла силу. Только резкий звонок, который сторож догадался дать минуты на две раньше, позволяет, наконец, освободить Самаревича и увести его в инспекторскую.
Так он вошел в дом, где остановился генерал — губернатор. Минуты через три он вышел оттуда в сопровождении помощника исправника, который почтительно забегал перед ним сбоку, держа в
руке свою фуражку, и оба пошли к каталажке. Помощник исправника открыл дверь, и директор вошел к ученику. Вслед за тем прибежал гимназический врач в сопровождении Дитяткевича, и другой
надзиратель провел заплаканную и испуганную сестру Савицкого…
Через базарную площадь идет полицейский
надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в
руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником. Кругом тишина… На площади ни души… Открытые двери лавок и кабаков глядят на свет божий уныло, как голодные пасти; около них нет даже нищих.
Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал на солнце мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой массы, которую неприятно было держать в
руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным припеком. Пекли его в Ново-Михайловке под наблюдением старшего
надзирателя Давыдова.
— Придут… — коротко ответил
надзиратель, закладывая
руки за спину.
Она шагала, и ей хотелось толкнуть в спину
надзирателя, чтобы он шел быстрее. В маленькой комнате стоял Павел, улыбался, протягивал
руку. Мать схватила ее, засмеялась, часто мигая глазами, и, не находя слов, тихо говорила...
Из-за угла тюрьмы выскочило трое
надзирателей, они бежали тесно друг к другу и все вытягивали вперед правые
руки.
После речи Батенева устроилось путешествие, причем снова была пропета песнь: «Отец духов, творец вселенной!», и шли в таком порядке: собиратели милостыни (Антип Ильич и Аггей Никитич) с жезлами в
руках; обрядоначальник (доктор Сверстов) с мечом; секретарь (gnadige Frau) с актами; оба
надзирателя со свечами; мастер стула тоже со свечой. По окончании шествия обрядоначальник положил знак умершего на пьедестал, а великий мастер сказал...
После чего великий мастер стал у головы гроба, имея в правой
руке молоток, а
надзиратели, Батенев и Павел Петрович, стали в ногах гроба.
Аннинька проживала последние запасные деньги. Еще неделя — и ей не миновать было постоялого двора, наравне с девицей Хорошавиной, игравшей Парфенису и пользовавшейся покровительством квартального
надзирателя. На нее начало находить что-то вроде отчаяния, тем больше, что в ее номер каждый день таинственная
рука подбрасывала записку одного и того же содержания: «Перикола! покорись! Твой Кукишев». И вот в эту тяжелую минуту к ней совсем неожиданно ворвалась Любинька.
В московском вокзале Татьяну Васильевну встретили: грязный монах с трясущейся головой, к которому она подошла к благословению и потом поцеловала его
руку, квартальный
надзиратель, почтительно приложивший
руку к фуражке, и толстый мужик — вероятно деревенский староста; все они сообща ее и генерала усадили в карету. С кузеном своим Татьяна Васильевна даже не простилась — до того она рассердилась на него за быстро прерванный им накануне разговор.
Упадышевский воротился и, не расспросив меня о болезни, отвел в больницу и сдал с
рук на
руки подлекарю Риттеру и больничному
надзирателю.
Приказчик довел Арефу до фабрики и передал с
рук на
руки какому-то
надзирателю.
Надзиратель посмотрел — и молча махнул
рукой.
Вечером, для старших классов в 10 часов, по приглашению дежурного
надзирателя, все становились около своих мест и, сложивши
руки с переплетенными пальцами, на минуту преклоняли головы, и затем каждый, сменив одежду на халат, а сапоги на туфли, клал платье на свое место на стол и ставил сапоги под лавку; затем весь класс с величайшей поспешностью сбегал три этажа по лестнице и, пробежав через нетопленые сени, вступал в другую половину здания, занимаемого, как сказано выше, темными дортуарами.
В 6 часов утра дежурный
надзиратель безмолвно проходил вдоль кроватей, стуча
рукою по громозвучным их дверцам, и тогда — о горе! — приходилось из нагретой постели, накинув халат, бежать по холодным сеням в свою палату, где неуклюжий на вид чухонец Мерт успевал уже, дурно ли хорошо ли, перечистить платье и сапоги.
В одном боку ее был выдолбленный желобок, задвинутый дощечкой так ловко и неприметно, что если бы капитальная
рука квартального
надзирателя не произвела пролома, червонцы остались бы до скончания века в покое.
Надзиратель заставлял работать в нем всех сколько-нибудь способных к труду; целые дни они мели и посыпали песком дорожки, пололи и поливали грядки цветов, огурцов, арбузов и дынь, вскопанные их же
руками.
— Ну, довольно, довольно, — сказал, наконец,
надзиратель, когда все кончили ужинать, а наш больной еще продолжал сидеть над чашкой, черпая из нее одной
рукой кашу, а другой крепко держась за грудь. — Объедитесь.
— Ужас, ужас, что пишут! — простонала, схватившись за виски, жена акцизного
надзирателя, уездная Мессалина, не обходившая вниманием даже своих кучеров. — Я всегда мою
руки с одеколоном после их книг. И подумать, что такая литература попадает в
руки нашим детям!
Составляется короткий протокол в казенных словах, и к нему прилагается оставленное самоубийцей письмо… Двое дворников и городовой несут труп вниз по лестнице. Арсений светит, высоко подняв лампу над головой. Анна Фридриховна,
надзиратель и поручик смотрят сверху из окна в коридоре. Несущие на повороте разладились в движениях, застряли между стеной и перилами, и тот, который поддерживал сзади голову, опускает
руки. Голова резко стукается об одну ступеньку, о другую, о третью.
Дверь взломана. В номер входят
надзиратель, Анна Фридриховна, поручик, четверо детей, понятые, городовой, два дворника — впоследствии доктор. Студент лежит на полу, уткнувшись лицом в серый коврик перед кроватью, левая
рука у него подогнута под грудь, правая откинута, револьвер валяется в стороне. Под головой лужа темной крови, в правом виске круглая маленькая дырочка. Свеча еще горит, и часы на ночном столике поспешно тикают.
Но вот сугубо зашевелились и приободрились гости, иные крякнули в
руку, иные бакенбарды пригладили, иные жилетку подергали книзу. Желанная минута наступила. Светило еще только подкатывало к клубу, как особый вестовой, роль которого, ради пущего параду, возложена была на квартального
надзирателя, оповестил об этом событии. Дежурный старшина махнул на хоры белым платком, от которого распространился крепкий запах пачули, — и оркестр торжественно грянул величественный полонез.
Громкий, властный топот шагов. Все ближе. Двери настежь. Вошел министр. Высокий, бритый, представительный, за ним — попечитель учебного округа Капнист, директор, инспектор,
надзиратели. Министр молча оглядел нас. Мы,
руки по швам, выпучив глаза, глядели на него.
И, подняв к небу глаза,
надзиратель горько качает головой, растопыривает
руки и говорит...
Надзиратель конфузится, отходит от окорока и щурит глаза на прейскурант Асмолова и K°. Торговый депутат запускает
руку в бочонок с гречневой крупой и ощущает там что-то мягкое, бархатистое… Он глядит туда, и по лицу его разливается нежность.
Минут через десять вышел старший
надзиратель со списком в
руках и стал выкликать арестованных по имени и фамилии.
Анна Филатьевна вышла с кладбища под
руку с квартальным
надзирателем.
— Квартальный
надзиратель Давыдов, ваше величество, — не выпуская из
руки стакана с пуншем, отвечал, вытянувшись в струнку, Петр Иванович.