Неточные совпадения
Невыносимо нагло и вызывающе
подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного кружева на голове, черных волос и белой прекрасной
руки с безыменным пальцем, покрытым перстнями.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся в
руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий, в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864,
действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание в статье 36.
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за
руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало
действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
Войдя в кабинет с записками в
руке и с приготовленной речью в голове, он намеревался красноречиво изложить перед папа все несправедливости, претерпенные им в нашем доме; но когда он начал говорить тем же трогательным голосом и с теми же чувствительными интонациями, с которыми он обыкновенно диктовал нам, его красноречие
подействовало сильнее всего на него самого; так что, дойдя до того места, в котором он говорил: «как ни грустно мне будет расстаться с детьми», он совсем сбился, голос его задрожал, и он принужден был достать из кармана клетчатый платок.
Последний же день, так нечаянно наступивший и все разом порешивший,
подействовал на него почти совсем механически: как будто его кто-то взял за
руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, с неестественною силою, без возражений.
Он сидел неподвижно, точно окаменев, шевелились только кисти его
рук, казалось, что весла
действуют сами, покрывая воду шелковой рябью.
Надув волосатое лицо, он
действовал не торопясь, в жестах его было что-то даже пренебрежительное; по тому, как он держал в
руках бумаги, было видно, что он часто играет в карты.
Но, посмотрев, как неловко
действует Самгин у самовара, она отняла чайник из его
руки.
Все они среднего возраста, за тридцать, а одна старушка в очках, седая, с капризно надутыми губами и с записной книжкой в
руке, — она
действует книжкой, как веером, обмахивая темное маленькое личико.
Клим неясно помнил все то, что произошло. Он
действовал в состоянии страха и внезапного опьянения; схватив Риту за
руку, он тащил ее в свою комнату, умоляя шепотом...
Он был сильно пьян, покачивался,
руки его
действовали неверно, ветка не отрывалась, — тогда он стал вытаскивать саблю из ножен. Самгин встал со стула, сообразив, что, если воин начнет пилить или рубить лавр… Самгин поспешно шагнул прочь, остановился у окна.
— Ключом только одна
рука может
действовать, а тут требовается приложение
руки всего мира.
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний в этом городе. Особенно демонстративно
действовали судейские, чуть не каждый день возлагая на него казенные защиты по мелким уголовным делам и задерживая его гражданские процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные книги, и как-то вечером, стоя среди вещей, собранных в столовой, сунув
руки в карманы, он мысленно декламировал...
Туробоев присел ко крыльцу церковно-приходской школы, только что выстроенной, еще без рам в окнах. На ступенях крыльца копошилась, кричала и плакала куча детей, двух — и трехлеток, управляла этой живой кучей грязненьких, золотушных тел сероглазая, горбатенькая девочка-подросток, управляла, негромко покрикивая,
действуя руками и ногами. На верхней ступени, широко расставив синие ноги в огромных узлах вен, дышала со свистом слепая старуха, с багровым, раздутым лицом.
Сам он не двигался, только взгляд поворачивался то вправо, то влево, то вниз, смотря по тому, как двигалась
рука. В нем была деятельная работа: усиленное кровообращение, удвоенное биение пульса и кипение у сердца — все это
действовало так сильно, что он дышал медленно и тяжело, как дышат перед казнью и в момент высочайшей неги духа.
Она сидела в своей красивой позе, напротив большого зеркала, и молча улыбалась своему гостю, млея от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни взять Райского за
руку, не приглашала сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как
действуют на него эти маневры. Если он подходил к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле себя место.
«Тут эмская пощечина!» — подумал я про себя. Документ, доставленный Крафтом и бывший у меня в кармане, имел бы печальную участь, если бы попался к нему в
руки. Я вдруг почувствовал, что все это сидит еще у меня на шее; эта мысль, в связи со всем прочим, конечно,
подействовала на меня раздражительно.
Все молчали, никто ни слова, но глазами
действовали сильно, а
руками еще сильнее.
Слуга подходил ко всем и протягивал
руку: я думал, что он хочет отбирать пустые чашки, отдал ему три, а он чрез минуту принес мне их опять с теми же кушаньями. Что мне делать? Я подумал, да и принялся опять за похлебку, стал было приниматься вторично за вареную рыбу, но собеседники мои перестали
действовать, и я унялся. Хозяевам очень нравилось, что мы едим; старик ласково поглядывал на каждого из нас и от души смеялся усилиям моего соседа есть палочками.
— И отлично! Теперь вам остается только
действовать, и я буду надеяться на вашу опытность. Вы ведь пользуетесь успехом у женщин и умеете с ними дела водить, ну вам и книги в
руки. Я слышал мельком, что поминали Бахареву, потом дочь Ляховского…
В
руках Заплатиной Матрешка была золотой человек, потому что обладала счастливой способностью
действовать без рассуждений.
— О, непременно… — соглашался Оскар Филипыч, надвигая на голову свою соломенную шляпу. —
Рука руку моет: вы будете
действовать здесь, я там.
Но почему же я не могу предположить, например, хоть такое обстоятельство, что старик Федор Павлович, запершись дома, в нетерпеливом истерическом ожидании своей возлюбленной вдруг вздумал бы, от нечего делать, вынуть пакет и его распечатать: „Что, дескать, пакет, еще, пожалуй, и не поверит, а как тридцать-то радужных в одной пачке ей покажу, небось сильнее
подействует, потекут слюнки“, — и вот он разрывает конверт, вынимает деньги, а конверт бросает на пол властной
рукой хозяина и уж, конечно, не боясь никакой улики.
Он звал кого-то, торопливо
действуя руками, которые, очевидно, размахивались гораздо далее, чем он сам того желал.
Толстяк подошел к столу, сел, раскрыл книгу, достал счеты и начал откидывать и прикидывать костяшки,
действуя не указательным, но третьим пальцем правой
руки: оно приличнее.
До кружки-то я сама дотянуться могу: одна
рука у меня еще
действовать может.
— Видите, какая я хорошая ученица. Теперь этот частный вопрос о поступках, имеющих житейскую важность, кончен. Но в общем вопросе остаются затруднения. Ваша книга говорит: человек
действует по необходимости. Но ведь есть случаи, когда кажется, что от моего произвола зависит поступить так или иначе. Например: я играю и перевертываю страницы нот; я перевертываю их иногда левою
рукою, иногда правою. Положим, теперь я перевернула правою: разве я не могла перевернуть левою? не зависит ли это от моего произвола?
Маша наконец решилась
действовать и написала письмо князю Верейскому; она старалась возбудить в его сердце чувство великодушия, откровенно признавалась, что не имела к нему ни малейшей привязанности, умоляла его отказаться от ее
руки и самому защитить ее от власти родителя.
Главное занятие его, сверх езды за каретой, — занятие, добровольно возложенное им на себя, состояло в обучении мальчишек аристократическим манерам передней. Когда он был трезв, дело еще шло кой-как с
рук, но когда у него в голове шумело, он становился педантом и тираном до невероятной степени. Я иногда вступался за моих приятелей, но мой авторитет мало
действовал на римский характер Бакая; он отворял мне дверь в залу и говорил...
Рассказы эти передавались без малейших прикрас и утаек, во всеуслышание, при детях, и, разумеется, сильно
действовали на детское воображение. Я, например, от роду не видавши тетеньки, представлял себе ее чем-то вроде скелета (такую женщину я на картинке в книжке видел), в серо-пепельном хитоне, с простертыми вперед
руками, концы которых были вооружены острыми когтями вместо пальцев, с зияющими впадинами вместо глаз и с вьющимися на голове змеями вместо волос.
Для чего Кишкин скрыл свое открытие и выплеснул пробу в шурф, в первую минуту он не давал отчета и самому себе, а
действовал по инстинкту самосохранения, точно кто-то мог отнять у него добычу из
рук.
Очевидно, ему свои самосадские не доверяли,
действовала какая-то невидимая
рука, и
действовала очень настойчиво.
Особенно во время его болезни и продолжительного выздоровления, видаясь чаще обыкновенного, он затруднял меня спросами и расспросами, от которых я, как умел, отделывался, успокаивая его тем, что он лично, без всякого воображаемого им общества,
действует как нельзя лучше для благой цели: тогда везде ходили по
рукам, переписывались и читались наизусть его Деревня, Ода на свободу.
Все наши здешние обоего пола и разных поколений здравствуют. Трубецкому, после его падения спеленанному, наконец, развязали
руку, но еще он не
действует ею. Все вас приветствуют.
— Щупает, — говорил Пармен Семенович, — ни сам ничем не
действует, ни из аптек не прописывает, а только все ее щупает, просто
руками щупает и, хвалить Бога, — зримым веществом идет помощь.
Эмма Эдуардовна остановила на ней повелительный, упорный взгляд удава, но гипноз не
действовал. Тамара выдержала этот взгляд, не отворачиваясь, не мигая, но без всякого выражения на лице. Тогда новая хозяйка опустила
руку, сделала на лице нечто похожее на улыбку и сказала хрипло...
Эти слова, страстные и повелительные,
действовали на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег на спину, положив
руки под голову. Она приподнялась немного, облокотилась и, положив голову на согнутую
руку, молча, в слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и груди.
В прошлом лете я не брал в
руки удочки, и хотя настоящая весна так сильно
подействовала на меня новыми и чудными своими явлениями — прилетом птицы и возрождением к жизни всей природы, — что я почти забывал об уженье, но тогда, уже успокоенный от волнений, пресыщенный, так сказать, тревожными впечатлениями, я вспомнил и обратился с новым жаром к страстно любимой мною охоте, и чем ближе подходил я к пруду, тем нетерпеливее хотелось мне закинуть удочку.
«Подай, говорят, подай нам наше добро!» Я хочу им подать, а у меня руки-то не
действуют.
— Мне целую жизнь приходилось барахтаться в самой некрасивой обстановке, — продолжала Раиса Павловна, — интриговать, обманывать, лгать на каждом шагу и вечно
действовать через третьи
руки.
— И ты по этим делам пошла, Ниловна? — усмехаясь, спросил Рыбин. — Так. Охотников до книжек у нас много там. Учитель приохочивает, — говорят, парень хороший, хотя из духовного звания. Учителька тоже есть, верстах в семи. Ну, они запрещенной книгой не
действуют, народ казенный, — боятся. А мне требуется запрещенная, острая книга, я под их
руку буду подкладывать… Коли становой или поп увидят, что книга-то запрещенная, подумают — учителя сеют! А я в сторонке, до времени, останусь.
Бледно-желтое, отекшее лицо его, украшенное жиденькою бородкой, носило явные следы постоянно невоздержной жизни; маленькие голубые и воспаленные глаза смотрели как-то слепо и тупо, губы распустились и не смыкались,
руки, из которых одна была засунута в боковой карман,
действовали не твердо. Во все время, покуда продолжалось причесывание волос, он вполголоса мурлыкал какую-то песню и изредка причмокивал языком и губами.
Оно бы и ничего: что ж, если царь в голове есть, да
руку себе набил —
действуй на здоровье.
Эта скачка очень полезна; она поддерживает во мне жизнь, как рюмка водки поддерживает жизнь в закоснелом пьянице. Посмотришь на него: и
руки и ноги трясутся, словно весь он ртутью налит, а выпил рюмку-другую — и пошел ходить как ни в чем не бывало. Точно таким образом и я: знаю, что на мне лежит долг, и при одном этом слове чувствую себя всегда готовым и бодрым. Не из мелкой корысти, не из подлости
действую я таким образом, а по крайнему разумению своих обязанностей, как человека и гражданина.
На этот раз убеждения
подействовали, и кадриль кой-как составилась. Из-за дверей коридора, примыкавшего к зале, выглядывали лица горничных и других зрителей лакейского звания, впереди которых, в самой уже зале, стоял камердинер его высокородия. Он держал себя, как и следует камердинеру знатной особы, весьма серьезно, с прочими лакеями не связывался и, заложив
руки назад, производил глубокомысленные наблюдения над танцующим уездом.
Люблю я, знаете, иногда посмотреть на нашего мужичка, как он там
действует: лежит, кажется, целый день на боку, да зато уж как примется, так у него словно горит в
руках дело! откуда что берется!
Сокуров (с досадой). Известно, мы теперь в
руках божиих, по стопам родительским, можно сказать, ходим… Вот другой манер, кабы мы своим капиталом
действовали…
Он, по преимуществу,
действовал на местные правящие сферы: убеждал, приглашал оставить опасный путь и идти об
руку по стезе благонамеренности.
После этого он зачастил в школу. Просиживал в продолжение целых уроков и не спускал с учительницы глаз. При прощании так крепко сжимал ее
руку, что сердце ее беспокойно билось и кровь невольно закипала. Вообще он
действовал не вкрадчивостью речей, не раскрытием новых горизонтов, а силою своей красоты и молодости. Оба были молоды, в обоих слышалось трепетание жизни. Он посетил ее даже в ее каморке и похвалил, что она сумела устроиться в таком жалком помещении. Однажды он ей сказал...
— Нет, — говорю — это твое средство, ваше благородие, не
подействует, — а сам взял, вырвал у него из
рук бумажки, поплевал на них да и бросил, говорю...