Неточные совпадения
Но когда перед ним развернулась площадь, он увидел, что немногочисленные
прохожие разбегаются во все стороны, прячутся во двор трактира извозчиков, только какой-то высокий старик с палкой в
руке, держась за плечо мальчика, медленно и важно шагает посреди площади, направляясь на Арбат.
«Москва опустила
руки», — подумал он, шагая по бульварам странно притихшего города. Полдень, а людей на улицах немного и все больше мелкие обыватели; озабоченные, угрюмые, небольшими группами они стояли у ворот, куда-то шли, тоже по трое, по пяти и более. Студентов было не заметно, одинокие
прохожие — редки, не видно ни извозчиков, ни полиции, но всюду торчали и мелькали мальчишки, ожидая чего-то.
— Народ бьют. Там, — он деревянно протянул
руку, показывая пальцем в окно, —
прохожему прямо в глаза выстрелили. Невозможное дело.
Он чутко понимает потребность не только другого, ближнего, несчастного, и спешит подать
руку помощи, утешения, но входит даже в положение — вон этой ползущей букашки, которую бережно сажает с дорожки на куст, чтоб уберечь от ноги
прохожего.
А там в пустой улице, посредине, взрывая нетрезвыми ногами облака пыли, шел разгульный малый, в красной рубашке, в шапке набок, и, размахивая
руками, в одиночку орал песню и время от времени показывал редкому
прохожему грозный кулак.
Но за это их били по
рукам, и они тотчас же смирялись и походили на собак, которые идут сзади
прохожих, сгорая желанием укусить, да не смеют.
— С
прохожим мещанином сбежала, — произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке. — На, дай ему, — проговорил Бирюк, сунув ей в
руку запачканный рожок. — Вот и его бросила, — продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с длинными граблями в
руках, бредут в поле;
прохожий человек в поношенном нанковом кафтане, с котомкой за плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
Я пожал
руку жене — на лице у нее были пятны,
рука горела. Что за спех, в десять часов вечера, заговор открыт, побег, драгоценная жизнь Николая Павловича в опасности? «Действительно, — подумал я, — я виноват перед будочником, чему было дивиться, что при этом правительстве какой-нибудь из его агентов прирезал двух-трех
прохожих; будочники второй и третьей степени разве лучше своего товарища на Синем мосту? А сам-то будочник будочников?»
— Если бы не семья, не дети, — говорил он мне, прощаясь, — я вырвался бы из России и пошел бы по миру; с моим Владимирским крестом на шее спокойно протягивал бы я
прохожим руку, которую жал император Александр, — рассказывая им мой проект и судьбу художника в России.
Но ни один из
прохожих и проезжих не знал, чего ей стоило упросить отца взять с собою, который и душою рад бы был это сделать прежде, если бы не злая мачеха, выучившаяся держать его в
руках так же ловко, как он вожжи своей старой кобылы, тащившейся, за долгое служение, теперь на продажу.
Из трактира выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах, с ведром в
руке — к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались на
прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
Ребенок, целый день мокрый и грязный, лежал у нее на
руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода и постоянных болей в желудке, вызывая участие у
прохожих к «бедной матери несчастного сироты».
Заснула как-то пьяная на Рождество на улице, и отморозил ребенок два пальца, которые долго гнили, а она не лечила — потому подавали больше: высунет он перед
прохожим изъязвленную
руку… ну и подают сердобольные…
Петр поднял голову, точно от удара кнутом. Вынув из кармана свой кошелек, он пошел по направлению к слепым. Нащупав палкою переднего, он разыскал
рукою деревянную чашку с медью и бережно положил туда свои деньги. Несколько
прохожих остановились и смотрели с удивлением на богато одетого и красивого панича, который ощупью подавал милостыню слепому, принимавшему ее также ощупью.
Потом в городе была еще замечательна улица Крупчатная, на которой приказчики и носильщики, таская кули, сбивали
прохожих с ног или, шутки ради, подбеливали их мучкой самой первой
руки; да была еще улица Главная.
«Что
руками состроено, то
руки и разобрать могут», — отвечал
прохожий.
И он быстрым, невольным жестом
руки указал мне на туманную перспективу улицы, освещенную слабо мерцающими в сырой мгле фонарями, на грязные дома, на сверкающие от сырости плиты тротуаров, на угрюмых, сердитых и промокших
прохожих, на всю эту картину, которую обхватывал черный, как будто залитый тушью, купол петербургского неба.
Старик не отвечал. Я не знал, на что решиться.
Прохожих не было. Вдруг он начал хватать меня за
руку.
Эти трое — первейшие забавники на базаре: они ловили собак, навязывали им на хвосты разбитые железные вёдра и смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как
прохожий, ступив в натёртое место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею
руки и одежду.
Обгоняли и встречались девицы, некрасивые прятались в тени и, протягивая
руки оттуда, дёргали
прохожих за платье, а девицы помоложе и покраше останавливались в свете фонарей и смеялись там, бесстыдно и приподнято громко.
Алексей замолчал и принялся помогать своему господину. Они не без труда подвели
прохожего к лошади; он переступал машинально и, казалось, не слышал и не видел ничего; но когда надобно было садиться на коня, то вдруг оживился и, как будто бы по какому-то инстинкту, вскочил без их помощи на седло, взял в
руки повода, и неподвижные глаза его вспыхнули жизнию, а на бесчувственном лице изобразилась живая радость. Черная собака с громким лаем побежала вперед.
— Правосудный боже! — вскричал
прохожий, отступив назад и сложа крестообразно свои
руки. — Это он! это тот надменный и сильный боярин!.. Итак, исполнилась мера долготерпения твоего, господи!.. Но он дышит… он жив еще… Ах! если б этот несчастный успел примириться с тобою! Но как привести его в чувство?.. — прибавил
прохожий, посмотрев вокруг себя. — Изба полесовщика недалеко отсюда… попытаюсь…
— А мне что за дело? Про то панство знает, была бы только пожива; ведь стыдно будет вернуться в мой курень с пустыми
руками. Другие выставят на улицу чаны с вином и станут потчевать всех
прохожих, а мне и кошевому нечего будет поднести.
Положив бронзовые кисти
рук на колена свои, приподняв голову, он смотрит в лицо
прохожего, стоящего под каштаном, говоря ему...
За ним, подпрыгивая и вертя шеями, катились по мостовой какие-то тёмные и серые растрёпанные люди, они поднимали головы и
руки кверху, глядя в окна домов, наскакивали на тротуары, сбивали шапки с
прохожих, снова подбегали к Мельникову и кричали, свистели, хватались друг за друга, свиваясь в кучу, а Мельников, размахивая флагом, охал и гудел, точно большой колокол.
В городе в том же году появился молодой нищий на костылях, без пальцев на обеих
руках. Он не просил у
прохожих, а только на несколько минут останавливался на темных перекрестках и, получив несколько копеек, уходил в свой угол.
— Подайте Христа ради… не ел… ночевать негде! — протягивая
руку к
прохожим, бормотал он…
Ольга Федотовна решительно не знала, куда она идет с этим разговором, но на ее счастье в это время они поравнялись с отарой: большое стадо овец кучно жалось на темной траве, а сторожевые псы, заслышав
прохожих, залаяли. Она вздрогнула и смело прижалась к
руке провожатого.
В это время послышались шаги, и в темноте показался
прохожий, который шел к нам навстречу. Мы оба задрожали; она чуть не вскрикнула. Я опустил ее
руку и сделал жест, как будто хотел отойти. Но мы обманулись: это был не он.
Нахмурясь с досады, шагает он дальше, едва замечая, что не один
прохожий улыбнулся, на него глядя, и обратился ему вслед и что какая-нибудь маленькая девочка, боязливо уступившая ему дорогу, громко засмеялась, посмотрев во все глаза на его широкую созерцательную улыбку и жесты
руками.
Хозяин, увидев, куда полез он, оставил свою суетливость и, принявши обыкновенное положение и надлежащий вес, поместился сызнова у дверей, зазывая
прохожих и указывая им одной
рукой на лавку: «Сюда, батюшка, вот картины! зайдите, зайдите; с биржи получены».
— Где шестой? Где шестой? — слабо крикнул он кому-то.
Прохожие шарахнулись. Маленькая боковая дверь открылась, и из нее вышел люстриновый старичок в синих очках с огромным списком в
руках. Глянув на Короткова поверх очков, он улыбнулся, пожевал губами.
Там перчатка с
руки великана,
Там торчит Веллингтонов сапог,
Там с открытою грудью Диана,
Даже ты, Варсонофий Петров,
Подле вывески «Делают гробы»
Прицепил полуженые скобы
И другие снаряды гробов,
Словно хочешь сказать: «Друг
прохожий!
Прохожий отскочил от меня в испуге. Я сконфузился и крякнул. Но я уже подходил к городскому саду. Там играл военный оркестр, по дорожкам, шаркая ногами, ходили тоненькие местные барышни в розовом и голубом, без шляпок, а за ними увивались с непринужденным смехом, заложив
руку за борт кителя, с белыми фуражками набекрень, местные писцы, телеграфисты и акцизники.
Но тот с притворным испугом замахал
руками, сгорбился и заныл, как нищий, тщетно выпрашивающий подаяния у
прохожего...
Михайла (все держит в
руке покупку). Напрасно так напрасно, мое дело. (К жене.) А ты меня учить хочешь. (Останавливается, глядя на покупку, и решительно подает ее
прохожему, оглядываясь на жену.) Бери и это, дорогой чаю попьешь. (К жене.) А ты меня учить хочешь. Иди, сказано, иди. Растабарывать нечего.
Прохожий. Мало того. Есть такие люди, субъекты, значит, что вовсе от ней рассудка лишаются и поступки совсем несоответствующие производят. Пока не пьет, что хошь давай ему, ничего чужого не возьмет, а как выпил, что ни попади под
руку тащит. И били сколько, и в тюрьме сидел. Пока не пью, все честно, благородно, а как выпью, как выпьет, значит, субъект этот, сейчас и тащит что попало.
Прохожий (вскакивает от стола и хватает Михаилу за
руку). Не имеешь никакого полного права.
Вдруг, расталкивая и сбивая с ног редких
прохожих, выбегает десяток черных скороходов с палками в
руках, наклонясь вперед.
И они шли домой так, как будто бы, кроме них, никого на улице не было: держась за
руки и беспрестанно смеясь.
Прохожие с недоумением останавливались, чтобы еще раз взглянуть на эту странную парочку…
Они, разбросанные
рукою культурного человека по сторонам многочисленных рек и речек, от ранней весны до средины осени щеголяют своею зеленью, манят к себе
прохожего и служат убежищем всего живого, бегущего от солнца.
Заключив этот союз взаимной пощады, мы крепко стиснули друг другу
руки и поцеловались, что, впрочем, не обратило на нас особенное внимание
прохожих — вероятно потому, что в тогдашнем ополяченном киевском обществе поцелуи при уличных встречах знакомых мужчин были делом весьма обыкновенным.
Засунув
руки в рукава, дрожа и пугаясь стуков, звонков конки и
прохожих, Васильев прошел по Садовой до Сухаревой башни, потом до Красных ворот, отсюда свернул на Басманную.
У сторожа подгибаются колена. Он в страхе закрывает глаза и, дрожа всем телом, прижимается к ограде. Он хотел бы закричать, но знает, что его крик не долетит до жилья… Возле стоит
прохожий и держит его за
руку… Минуты три проходит в молчании.
— Постой, куда ты? — говорит
прохожий, хватая его за
руку. — Э-э-э… ишь ты какой! На кого же ты меня покидаешь?
— Ну, теперь ступай, — говорит
прохожий, отпуская
руку. — Иди и бога моли, что жив остался.
Сурмин оборотился и увидел, что какой-то
прохожий, немолодых лет, с седоватой бородкой, в поярковой шляпе с широкими полями, из-под которой упадали стриженные в кружок волосы под масть бороде, в русском кафтане со сборами, — рвался из
рук Ранеева, вцепившегося в рукав его кафтана.
Бойкие сидельцы, при появлении каждого
прохожего, скинув шапку и вытянув
руку, будто загоняют цыплят, отряхнув свою масленую головку, остриженную в кружок, клохчут, лают, выпевают, вычитывают длинный список товаров, вертят калейдоскоп своих приветствий, встречают и провожают этим гамом, как докучливые шавки, пока потеряют
прохожего из виду.
— Ей-богу, уступлю за бесценок… с убытком, только для почину… с легкой
руки вашей…» И готовы разорвать
прохожего.