[Я и мой товарищ по гимназии, нынче известный
русский математик К. Д. Краевич, знавали этого антика в конце сороковых годов, когда мы были в третьем классе Орловской гимназии и жили вместе в доме Лосевых, «Антон-астроном» (тогда уже престарелый) действительно имел кое-какие понятия о небесных светилах и о законах вращения, но главное, что было интересно: он сам приготовил для своих труб стекла, отшлифовывая их песком и камнем из донышек толстых хрустальных стаканов, и через них он оглядывал целое небо…
Неточные совпадения
Оказывается, что все, что говорили вчера у Дергачева о нем, справедливо: после него осталась вот этакая тетрадь ученых выводов о том, что
русские — порода людей второстепенная, на основании френологии, краниологии и даже
математики, и что, стало быть, в качестве
русского совсем не стоит жить.
В числе других предметов, вместе с
русским языком, в среднем классе преподавалась грамматика славянского языка, составленная самим преподавателем, Николаем Мисаиловичем Ибрагимовым, поступившим также из Московского университета; он же был не только учителем российской словесности, но и
математики в средних классах.
Наконец, в исходе августа все было улажено, и лекции открылись в следующем порядке: Григорий Иваныч читал чистую, высшую
математику; Иван Ипатыч — прикладную
математику и опытную физику; Левицкий — логику и философию; Яковкин —
русскую историю, географию и статистику; профессор Цеплин — всеобщую историю; профессор Фукс — натуральную историю; профессор Герман — латинскую литературу и древности...
Мой товарищ по гимназии, впоследствии заслуженный профессор Петербургского университета В.А.Лебедев, поступил к нам в четвертый класс и прямо стал слушать законоведение. Но он был дома превосходно приготовлен отцом, доктором, по латинскому языку и мог даже говорить на нем. Он всегда делал нам переводы с
русского в классы словесности или
математики, иногда нескольким плохим латинистам зараз. И кончил он с золотой медалью.
На моих двух факультетах, сначала физико-математическом, потом медицинском, можно было учиться гораздо серьезнее и успешнее. Я уже говорил, что натуралисты и
математики выбирали себе специальности, о каких даме и слыхом не слыхали студенты
русских университетов, то, что теперь называется:"предметная система".
— Я и говорю: это отдает не сердцем, а
математикой. Она даже не верит, что другие любят детей… «Иначе, говорит, не было бы таких негодяев, через которых
русское имя в посмеянье у умных людей». Нашу славу и могущество они ведь не высоко ставят. И вообразите, они утверждают это на Майкове...
Историк, механик, лигвинист, гидравлик,
математик, химик, врач, музыкант и живописец, аббат Грубер явился в Петербург с целью представить академии некоторые сделанные им изобретения, между которыми были: водяной воздушный насос и ножницы для стрижки тонкого сукна, а также ознакомить это высшее
русское ученое учреждение со своим проектом об осушке болот.
Густав, прочтя описание последних дней жизни своего дяди, возненавидел Карла и просился немедленно в
русскую службу. Следствием этого прошения был вызов его в Москву. Здесь нашел он многих соотечественников своих из лучших фамилий, снискивавших себе пропитание разными искусствами. Иные давали уроки танцевания, другие учили чистописанию, языкам и
математике. Несколько приятелей своих застал он в разрисовке стекол для подмосковного села Покровского.
Мой Застрембецкий, как слышно, отличный
математик, — я в этом не судья, — говорит на языках
русском, французском, немецком и итальянском, как на своем родном.
И если никакой дурак, зная, что я не
математик, не предложит мне решить задачу на интегральное исчисление, то еще менее разумно требовать от меня, чтобы именно я разрешил эту задачу о мировой войне и
русских безобразиях.