Неточные совпадения
«В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил вино, встал и подошел к окну. Над городом стояли
облака цвета красной меди, очень скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин не возбуждала в нем такого волнения, как эта —
рыжая. Было что-то обидное в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал не лестно для нее.
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное веснушками, не накрашено и
рыжие волосы заплетены в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что в небе громоздятся синеватые
облака, но на улице было уже темно.
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась женщина среднего роста, в пестром
облаке шелка, кружев, в меховой накидке на плечах, в тяжелой чалме волос, окрашенных в
рыжий цвет, румяная, с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами, с веселой искрой в них. Ее накрашенный рот улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
Черта между землей и небом потемнела, поля лежали синие, затянутые мглой, а белые прежде
облака — теперь отделялись от туч какие-то
рыжие или опаловые, и на них умирали последние отблески дня, чтобы уступить молчаливой ночи.
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его белые лучи то гаснут в
облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых,
рыжих и красных листьях; свежий ветер срывает их и мечет по оврагу.
Юноша вспомнил тяжёлое, оплывшее жиром, покрытое густой
рыжею шерстью тело отца, бывая с ним в бане, он всегда старался не смотреть на неприятную наготу его. И теперь, ставя рядом с отцом мачеху, белую и чистую, точно маленькое
облако в ясный день весны, он чувствовал обиду на отца.
— Ну-ка еще! — просил Четыхер, разглядывая из-под мохнатых
рыжих бровей серебристое сияние Млечного Пути, радостное горение звезд, медленный ход медного круга луны или тихий бег
облаков; смотрел Четыхер, слушал и, двигая плечом, незаметно крестился.
Лодка была еще только на середине, когда туча закрыла солнце, озеро потемнело, солнечные лучи просвечивали лишь сквозь края
облаков,
рыжих и растрепанных.
По чистому, глубоко синему небу плыли белые
облака. Над сжатыми полями большими стаями носились грачи и особенно громко, не по-летнему, кричали. Пролетка взъехала на гору. Вдали, на конце равнины, среди густого сада серел неуклюжий фасад изворовского дома с зеленовато-рыжею, заржавевшею крышею. С странным чувством, как на что-то новое, Токарев смотрел на него.
На Большом лугу в таборе щепотьевцев задымились костры. Мы шли с Борей по скошенным рядам. Серые мотыльки мелькающими
облаками вздымались перед нами и сзади опять садились на ряды. Жужжали в воздухе
рыжие июньские жуки. Легавый Аякс очумело-радостно носился по лугу.