Неточные совпадения
— Ты пойми прежде всего вот что: основная цель всякой науки — твердо установить
ряд простейших, удобопонятных и утешительных
истин. Вот.
Он, во имя
истины, развенчал человека в один животный организм, отнявши у него другую, не животную сторону. В чувствах видел только
ряд кратковременных встреч и грубых наслаждений, обнажая их даже от всяких иллюзий, составляющих роскошь человека, в которой отказано животному.
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после
ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее и что с моей смертью умрет
истина.
Он прожил жизнь деятельно и беззаботно, нигде не отставая, везде в первом
ряду; не боясь горьких
истин, он так же пристально всматривался в людей, как в полипы и медузы, ничего не требуя ни от тех, ни от других, кроме того, что они могут дать.
Целым
рядом рассуждений и текстов доказав то, что с религией, основанной на миролюбии и благоволении к людям, несовместима война, т. е. калечение и убийство людей, квакеры утверждают и доказывают, что ничто столько не содействовало затемнению Христовой
истины в глазах язычников и не мешало распространению христианства в мире, как непризнание этой заповеди людьми, именовавшими себя христианами, — как разрешение для христиан войны и насилия.
В первом случае — в том, когда он признает
истину, несмотря на свое отступление от нее, он готовит себе целый
ряд неизбежно имеющих вытечь из такого признания самоотверженных поступков; во втором случае готовит целый
ряд противоположных первым эгоистических поступков.
Ну, и почтен был за это в свое время… А нынче, друзья мои, этого не любят! Нынче нашего брата, фрондера, за ушко да на солнышко… за истину-то! Вот, когда я умру… тогда отдайте все Каткову! Никому, кроме Каткова! хочу лечь
рядом с стариком Вигелем.
Это сознание своей единственности есть неизбежное качество объективности:
истина не есть
истина, если допускает
рядом с собою или вместо себя другую
истину; объективность ревнива и, если угодно, «фанатична», «сильна, как смерть, любовь, и люта, как преисподняя, ревность».
Скажут:
истина не боится соревнования, но это не она, а мы должны бояться, мы, перед которыми в беспорядочной куче лежит все это «многообразие» религиозного опыта [«Многообразие религиозного опыта» — название трактата У. Джемса (рус. пер.: М., 1910).], весь этот пантеон богов и религий, целый ассортимент
истин, предлагающихся на выбор любителю, где наша
истина лежит
рядом со всяческой ложью, внешне, формально ей равноправною.
У него можно найти
ряд ценных
истин, несмотря на ложность его исходной философской точки зрения (он принадлежит к школе Риккерта).
— Его светлость отходит, — сказал стоявший
рядом казак. Все окружавшие поняли горькую
истину этих слов. Александра Васильевна приложила руку к сердцу Григория Александровича.
Не говоря уже о том, что было что-то недостойное в самой той форме, в которой была выражена эта мысль, о том, что
рядом с глубочайшими, по своему значению,
истинами проповеди, точно примечание к статье свода законов, стояло это странное исключение из общего правила, самое исключение это противоречило основной мысли.