Неточные совпадения
Из Кремля поплыл густой
рев, было в нем что-то шерстяное, мохнатое, и казалось, что он согревает сыроватый, холодный
воздух. Человек в поддевке на лисьем мехе успокоительно сообщил...
Самгину казалось, что
воздух темнеет, сжимаемый мощным воем тысяч людей, — воем, который приближался, как невидимая глазу туча, стирая все звуки, поглотив звон колоколов и крики медных труб военного оркестра на площади у Главного дома. Когда этот вой и
рев накатился на Клима, он оглушил его, приподнял вверх и тоже заставил орать во всю силу легких...
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном
воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них
ревел...
Клим Самгин почувствовал, что на какой-то момент все вокруг, и сам он тоже, оторвалось от земли и летит по
воздуху в вихре стихийного
рева.
А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым
воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и
ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
Говоря это, он прицелился и выстрелил в одну из свиней. С
ревом подпрыгнуло раненное насмерть животное, кинулось было к лесу; но тут же ткнулось мордой в землю и начало барахтаться. Испуганные выстрелом птицы с криком поднялись на
воздух и, в свою очередь, испугали рыбу, которая, как сумасшедшая, взад и вперед начала носиться по протоке.
В Суслон приехали ночью. Только в одном поповском доме светился огонек. Где-то
ревела голодная скотина. Во многих местах солома с крыш была уже снята и ушла на корм. Вот до чего дошло! Веяло от всего зловещею голодною тишиной. Навстречу вышла голодная собака, равнодушно посмотрела на приезжих, понюхала
воздух и с голодною зевотой отправилась в свою конуру.
Кто-то соскочил с козел исправничьего экипажа и накинулся с неистовым
ревом на непокорную телегу. В
воздухе свистнула нагайка.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с
ревом несся вниз по долине. По
воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на
воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном
воздухе, дрожал и
ревел фабричный гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы.
Они отыскивали их где-нибудь под забором на улице или в кабаках бесчувственно пьяными, скверно ругали, били кулаками мягкие, разжиженные водкой тела детей, потом более или менее заботливо укладывали их спать, чтобы рано утром, когда в
воздухе темным ручьем потечет сердитый
рев гудка, разбудить их для работы.
В помещении воздуходувных машин они слышали, бледные от волнения, как
воздух, нагнетаемый четырьмя вертикальными двухсаженными поршнями в трубы, устремлялся по ним с
ревом, заставляющим трястись каменные стены здания.
Лунёв молча кивнул ей головой, отказывая в милостыне. По улице в жарком
воздухе колебался шум трудового дня. Казалось, топится огромная печь, трещат дрова, пожираемые огнём, и дышат знойным пламенем. Гремит железо — это едут ломовики: длинные полосы, свешиваясь с телег, задевают за камни мостовой, взвизгивают, как от боли,
ревут, гудят. Точильщик точит ножи — злой, шипящий звук режет
воздух…
Он прыгнул вперёд и побежал изо всей силы, отталкиваясь ногами от камней.
Воздух свистел в его ушах, он задыхался, махал руками, бросая своё тело всё дальше вперёд, во тьму. Сзади него тяжело топали полицейские, тонкий, тревожный свист резал
воздух, и густой голос
ревел...
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в
воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его
рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Я хотел уже все бросить и заплакать, как вдруг Лидка дико содрогнулась, фонтаном выкинула дрянные сгустки сквозь трубку, и
воздух со свистом вошел к ней в горло; потом девочка задышала и стала
реветь.
(Бросает шляпу в
воздух.)В зале начинается что-то невообразимое.
Рев: «Да здравствует король!» Пламя свечей ложится. Бутон и Шарлатан машут шляпами, кричат, но слов их не слышно. В
реве прорываются ломаные сигналы гвардейских труб. Лагранж стоит неподвижно у своего огня, сняв шляпу. Овация кончается, и настает тишина.
Неясные голоса перекликались в
воздухе: казалось, природа потеряла рассудок, слепое возмущение ее переходило в припадок рыдания, и вопли сменялись долгим, бурным
ревом помешанного.
Сидя на краю обрыва, Николай и Ольга видели, как заходило солнце, как небо, золотое и багровое, отражалось в реке, в окнах храма и во всем
воздухе, нежном, покойном, невыразимо чистом, какого никогда не бывает в Москве. А когда солнце село, с блеяньем и
ревом прошло стадо, прилетели с той стороны гуси, — и все смолкло, тихий свет погас в
воздухе, и стала быстро надвигаться вечерняя темнота.
Астреин чувствовал, как у него волосы холодеют и становятся прямыми и твердыми, точно тонкие стеклянные трубки.
Рев воды на мельнице стоял в
воздухе ровным страшным гулом; и было ясно, что вся тяжелая масса воды в реке бежит неудержимо туда, к этому звуку.
Воздух дрожал от
рева воды под шлюзами. Вдруг Астреин увидел впереди лодки длинный белый гребень пены, который приближался, как живой. Он со слабым криком закрыл лицо руками и бросился ничком на дно лодки. Фельдшер понял все и оглянулся назад. Лодка боком вкось летела на шлюзы. Неясно чернела плотина. Белые бугры пены метались впереди.
Санки летят как пуля. Рассекаемый
воздух бьет в лицо,
ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с
ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу… Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!
Все слилось, все смешалось: земля,
воздух, небо превратились в пучину кипящего снежного праха, который слепил глаза, занимал дыханье,
ревел, свистел, выл, стонал, бил, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу обвивался, как змей, и душил все, что ему ни попадалось.
На небе сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в
воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и
ревом поезда, по улицам сплошными реками, звеня, рыча и блестя огромными фонарями, несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки.
Всей своей могучей грудью вдыхает лев свежеющий
воздух и вдруг оглушительным, царственным
ревом потрясает
воздух пустыни.
И снова тысячегрудое, громовое «ура » потрясало
воздух и заглушало свист и
рев пожара.
Через десять минут страшный
рев всколыхнул пропитанный морскими испарениями тяжелый
воздух. Звук был настолько силен, что от него зазвенели стекла в окнах. От неожиданности я даже вскочил с места.
Синтянина стояла ни жива ни мертва за шторой: она не хотела их подслушивать, но и не хотела теперь себя обнаружить, да к этому не было уже времени, потому что в эту минуту в
воздухе раздался страшный треск и вслед за тем такой ужасающий
рев, что и Глафира, и Горданов бросились в разные стороны: первая — в большой дом, второй — в свою комнату.
Они подошли к перилам. Ледяшки, облепившие ветки акаций, стукались под ветром друг о друга, и мелодический, тихий, хрустальный звон стоял в
воздухе, независимый от медного
рева моря.
Невыразимов подставил ухо к форточке и прислушался. В форточку, вместе со свежим весенним
воздухом, рвался в комнату пасхальный звон.
Рев колоколов мешался с шумом экипажей, и из звукового хаоса выделялся только бойкий теноровый звон ближайшей церкви да чей-то громкий, визгливый смех.