Каждая человеческая личность, имея для-себя-бытие, является своим абсолютным центром; но она же и не имеет
самостоятельного бытия, свой центр находя вне себя, в целом.
Однако им принадлежит
самостоятельное бытие в том смысле, что они являются онтологическим prius [Первооснова, основание (лат.); букв.: предыдущее, предшествующее, первичное.] вещей, в силу которого возможность (δυνάμει δν) переходит в действительность (ενεργεία öv), причем каждая форма имеет пребывающее, вечное существование, а совокупность форм образует их иерархию или организм.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир божественных идей, Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой
самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
В положительной основе своего бытия мир поглощается Богом, гаснет в лучах Его всемогущества: мир не имеет ему самому принадлежащего бытия, ибо иначе он был бы богом или противобогом, ему принадлежит лишь восприемлющее и рождающее к обособлению ничто; но благодаря этой отрицательной основе своего существа мир и получает внебожественное,
самостоятельное бытие.
Неточные совпадения
Самые маленькие народы хотят утвердить свой национальный лик, обладать
бытием самостоятельным.
Пытались разгадать тайну познания гносеологическим анализом субъекта и его элементов, тщательным отделением субъекта от
бытия, выделением «мышления» в замкнутую и
самостоятельную область, живущую по своему закону.
Но начало зла одинаково не находится ни в Боге, ни вне Бога (как
бытие самостоятельное).
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как действие Божества в человеческом сознании; у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного
бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое в
бытии и сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «представлению», в
самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «понятию».
Это НЕ не есть даже ничто, поскольку и с ним еще связано отношение к какому-либо что (ибо небытие есть лишь спутник
бытия, и ничто — тень что, а как
самостоятельное понятие вовсе не существует); оно есть Сверх-что.
Очевидно также, что зло, как таковое, не могло быть создано благим и любящим Творцом, а потому и не может иметь в себе
бытия или
самостоятельного источника жизни, который, однако, присущ самомалейшей твари.
Если чувственность, телесность мира не есть болезнь или субъективное только состояние, но
самостоятельная стихия
бытия, то пол не может остаться лишь внутри человека, но должен осуществиться и во плоти, раздвоиться в ней, чтобы, ощутив это раздвоение, двум стать «в плоть едину».
«Итак, мыслимое по противоположности с добром по сущности не существует, так как что не существует само в себе, то не существует совсем: следовательно, зло есть не
бытие, а отрицание
бытия. Мы понимаем зло не как нечто
самостоятельное в нашей природе, но смотрим на него, как на отсутствие добра» [См. Несмелое, цит. соч. 407–410, 500.].
Человеческая природа, сознающая свою самость, свое
самостоятельное и свободное
бытие, должна вечно существовать лишь как природа творческая, творящая.
Вопрос совсем не в том, что мир и человек внебожественны, а в том, что каждое лицо, каждое существо имеет
бытие свободное и
самостоятельное.
Большевизм не есть
самостоятельная онтологическая реальность, он не имеет
бытия в себе.