Неточные совпадения
Приготовь поскорее комнату для
важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал
самого лучшего, а не то я перерою весь его погреб.
Университетский вопрос был очень
важным событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению других, было
самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две партии.
Кроме того, Левин знал, что он увидит у Свияжского помещиков соседей, и ему теперь особенно интересно было поговорить, послушать о хозяйстве те
самые разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким, но которые теперь для Левина казались одними
важными.
В обоих случаях
самые условия определены; но у нас теперь, когда всё это переворотилось и только укладывается, вопрос о том, как уложатся эти условия, есть только один
важный вопрос в России», думал Левин.
«Это всё
само собой, — думали они, — и интересного и
важного в этом ничего нет, потому что это всегда было и будет. И всегда всё одно и то же. Об этом нам думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое и новенькое. Вот мы выдумали в чашку положить малину и жарить ее на свечке, а молоко лить фонтаном прямо в рот друг другу. Это весело и ново, и ничего не хуже, чем пить из чашек».
Губернский предводитель, в руках которого по закону находилось столько
важных общественных дел, — и опеки (те
самые, от которых страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был человек старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый человек, честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового времени.
И тут есть злоупотребление,
важное само по себе и вредно отзывающееся на государственной службе.
— Ну ее, жену, к…!
важное в
самом деле дело станете делать вместе!
Автор
сам чувствовал справедливость оного, но решился выпустить эту главу по причинам,
важным для него, а не для публики.
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей.
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
Но эта
важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
— Стой, стой! — прервал кошевой, дотоле стоявший, потупив глаза в землю, как и все запорожцы, которые в
важных делах никогда не отдавались первому порыву, но молчали и между тем в тишине совокупляли грозную силу негодования. — Стой! и я скажу слово. А что ж вы — так бы и этак поколотил черт вашего батька! — что ж вы делали
сами? Разве у вас сабель не было, что ли? Как же вы попустили такому беззаконию?
— А я, ей-богу, думал, что это
сам воевода. Ай, ай, ай!.. — при этом жид покрутил головою и расставил пальцы. — Ай, какой
важный вид! Ей-богу, полковник, совсем полковник! Вот еще бы только на палец прибавить, то и полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, как муха, да и пусть муштрует полки!
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван,
сам уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с таким необыкновенно
важным, оказываемым вам вниманием.
Но зачем же, спрашивал он всегда, зачем же такая
важная, такая решительная для него и в то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как раз теперь к такому часу, к такой минуте в его жизни, именно к такому настроению его духа и к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести
самое решительное и
самое окончательное действие на всю судьбу его?
Его мучило что-то другое, гораздо более
важное, чрезвычайное, — о нем же
самом и не о ком другом, но что-то другое, что-то главное.
Ну-с, так я вам теперь, родимый мой, всю подробную правду скажу насчет того то есть частного случая-то: действительность и натура, сударь вы мой, есть
важная вещь и ух как иногда
самый прозорливейший расчет подсекают!
Напротив, у ней у
самой оказалась целая история о внезапном отъезде сына; она со слезами рассказывала, как он приходил к ней прощаться; давала при этом знать намеками, что только ей одной известны многие весьма
важные и таинственные обстоятельства и что у Роди много весьма сильных врагов, так что ему надо даже скрываться.
Напрасно страх тебя берет,
Вслух, громко говорим, никто не разберет.
Я
сам, как схватятся о камерах, присяжных,
О Бейроне, ну о матерьях
важных,
Частенько слушаю, не разжимая губ;
Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп.
Ах! Alexandre! у нас тебя недоставало;
Послушай, миленький, потешь меня хоть мало;
Поедем-ка сейчас; мы, благо, на ходу;
С какими я тебя сведу
Людьми!!!.. уж на меня нисколько не похожи,
Что за люди, mon cher! Сок умной молодежи!
Но в конце концов он был доволен тем, что встретился с этой женщиной и что она несколько отвлекает его от возни с
самим собою, доволен был, что устроился достаточно удобно, независимо и может отдохнуть от пережитого. И все чаще ему казалось, что в этой тихой полосе жизни он именно накануне какого-то
важного открытия, которое должно вылечить его от внутренней неурядицы и поможет укрепиться на чем-то прочном.
Самгин молча соглашался с ним, находя, что хвастливому шуму тщеславной Москвы не хватает каких-то
важных нот. Слишком часто и бестолково люди ревели ура, слишком суетились, и было заметно много неуместных шуточек, усмешек. Маракуев, зорко подмечая смешное и глупое, говорил об этом Климу с такой радостью, как будто он
сам, Маракуев, создал смешное.
Но теперь это не было ощущением неприятным, напротив — ему казалось, что назревает в нем что-то серьезнейшее и что он на границе
важного открытия в
самом себе.
«Да, это страшное поручение, в
самом деле — „
важная услуга“, — думал он.
— Нет, нет, я шутил. Дело
важное;
сами увидите.
Она поднялась наконец уходить; вдруг вошел
сам Тушар и с дурацки-важным видом спросил ее, довольна ли она успехами своего сына.
— Ах нет-с, — шагнула она ко мне, складывая руки ладошками и как бы умоляя меня, — вы уж повремените так спешить. Тут дело
важное, для вас
самих очень
важное, для них тоже, и для Андрея Петровича, и для маменьки вашей, для всех… Вы уж посетите Анну Андреевну тотчас же, потому что они никак не могут более дожидаться… уж это я вас уверяю честью… а потом и решение примете.
—
Самое лучшее, мой милый, это то, что ты засмеялся. Трудно представить, сколько этим каждый человек выигрывает, даже в наружности. Я серьезнейшим образом говорю. У него, Татьяна Павловна, всегда такой вид, будто у него на уме что-то столь уж
важное, что он даже
сам пристыжен сим обстоятельством.
Одним словом, эта бумага оказалась гораздо
важнее, чем я
сам, носивший ее в кармане, предполагал.
Там хороша ли эта честь и верен ли долг — это вопрос второй; но
важнее для меня именно законченность форм и хоть какой-нибудь да порядок, и уже не предписанный, а
самими наконец-то выжитый. Боже, да у нас именно
важнее всего хоть какой-нибудь, да свой, наконец, порядок! В том заключалась надежда и, так сказать, отдых: хоть что-нибудь наконец построенное, а не вечная эта ломка, не летающие повсюду щепки, не мусор и сор, из которых вот уже двести лет все ничего не выходит.
Но зато есть щели, куда не всегда протеснится сила закона, где бессильно и общественное мнение, где люди находят способ обойтись без этих
важных посредников и ведаются
сами собой: вот там-то машина общего движения оказывается неприложимою к мелким, индивидуальным размерам и колеса ее вертятся на воздухе.
Дорогой адмирал послал сказать начальнику города, что он желает видеть его у себя и удивляется, что тот не хочет показаться. Велено прибавить, что мы пойдем
сами в замок видеть их двор. Это очень подействовало. Чиновник, или секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем сказать что-нибудь
важное, так он, пожалуй, и приедет.
В
самом деле, на пристани ожидала нас толпа гуще, было больше суматохи; навстречу вышли
важнее чиновники, в
самых пестрых юбках.
Так японцам не удалось и это крайнее средство, то есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться ответа. Должно быть, в
самом деле японскому глазу больно видеть чужие суда у себя в гостях! А они, без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое
важное возражение, адмирал уйдет, они ответ пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
И нас губернатор хотел принять с таким, с такою… глупостью, следовало бы сказать, с гордостью, скажу учтивее; а теперь четыре
важные японские сановника
сами едут к нам в гости!
Женщины попроще ходят по городу
сами, а тех, которые богаче или
важнее, водят под руки.
Не успел Нехлюдов спросить швейцара о том, где Михаил Иванович (Масленников), как он
сам показался на ковровой лестнице, провожая очень
важного гостя, такого, какого он провожал уже не до площадки, а до
самого низа.
«Приговор этот является результатом столь
важных процессуальных нарушений и ошибок, — продолжал он внушительно, — что подлежит отмене. Во-первых, чтение во время судебного следствия акта исследования внутренностей Смелькова было прервано в
самом начале председателем» — раз.
Обед у генерала, обставленный всею привычною Нехлюдову роскошью жизни богатых людей и
важных чиновников, был после долгого лишения не только роскоши, но и
самых первобытных удобств, особенно приятен ему.
Известие было радостное и
важное: случилось всё то, чего Нехлюдов мог желать для Катюши да и для себя
самого.
— Дурак! — не мог удержаться не сказать Нехлюдов, особенно за то, что в этом слове «товарищ» он чувствовал, что Масленников снисходил до него, т. е., несмотря на то, что исполнял
самую нравственно-грязную и постыдную должность, считал себя очень
важным человеком и думал если не польстить, то показать, что он всё-таки не слишком гордится своим величием, называя себя его товарищем.
Но волнение его было напрасно: муж, предводитель дворянства того
самого уезда, в котором были главные имения Нехлюдова, извещал Нехлюдова о том, что в конце мая назначено экстренное земское собрание, и что он просит Нехлюдова непременно приехать и donner un coup d’épaule [поддержать] в предстоящих
важных вопросах на земском собрании о школах и подъездных путях, при которых ожидалось сильное противодействие реакционной партии.
После же этих занятий считалось хорошим и
важным, швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть, в особенности пить, в офицерских клубах или в
самых дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда на лошадях, маханье саблями, скаканье и опять швырянье денег и вино, карты, женщины.
Самое ведь
важное и существенное — люди, живые души, клетки общественной ткани, а не внешние формы, за которыми может быть скрыто какое угодно содержание или полное отсутствие всякого содержания.
Существует разительное противоречие между материализмом и логическим реализмом понятий, признающим подлинность реальности общего, например, класс реальнее конкретного человека, идея пролетариата
важнее самого пролетариата.
— Я его теперь очень ищу, я очень бы желал его видеть или от вас узнать, где он теперь находится. Поверьте, что по очень
важному для него же
самого делу.
Из монахов находились, даже и под
самый конец жизни старца, ненавистники и завистники его, но их становилось уже мало, и они молчали, хотя было в их числе несколько весьма знаменитых и
важных в монастыре лиц, как например один из древнейших иноков, великий молчальник и необычайный постник.
Видишь, тут дело совести, дело высшей совести — тайна столь
важная, что я справиться
сам не смогу и все отложил до тебя.
— Но что же, — раздражительно усмехнулся прокурор, — что именно в том позорного, что уже от взятых зазорно, или, если
сами желаете, то и позорно, трех тысяч вы отделили половину по своему усмотрению?
Важнее то, что вы три тысячи присвоили, а не то, как с ними распорядились. Кстати, почему вы именно так распорядились, то есть отделили эту половину? Для чего, для какой цели так сделали, можете это нам объяснить?
Кстати, сделаю вскользь одну весьма
важную для нас заметку для пояснения настоящей сущности тогдашнего положения подсудимого: эта женщина, эта любовь его до
самой этой последней минуты, до
самого даже мига ареста, пребывала для него существом недоступным, страстно желаемым, но недостижимым.
Затем предоставлено было слово
самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно. Вид независимости и силы, с которым он появился утром в залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень
важному, чего он прежде не понимал. Голос его ослабел, он уже не кричал, как давеча. В словах его послышалось что-то новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
Только впоследствии объяснилось, что Иван Федорович приезжал отчасти по просьбе и по делам своего старшего брата, Дмитрия Федоровича, которого в первый раз отроду узнал и увидал тоже почти в это же
самое время, в этот
самый приезд, но с которым, однако же, по одному
важному случаю, касавшемуся более Дмитрия Федоровича, вступил еще до приезда своего из Москвы в переписку.