Неточные совпадения
К нему по-прежнему входила хозяйка,
с предложением купить что-нибудь или откушать чего-нибудь;
бегали хозяйские дети: он равнодушно-ласково говорил
с первой, последним задавал
уроки, слушал, как они читают, и улыбался на их детскую болтовню вяло и нехотя.
Какой-то малыш, отпросившийся
с урока в соседнем классе,
пробегает мимо нашей двери, заглядывает в нее, и глаза его вспыхивают восторгом. Он поделится новостью в своем классе… За ним выбежит другой… В несколько минут узнает уже вся гимназия…
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни
с того ни
с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я
бегать на
уроки с одного конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда сидел я без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику
с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в день.
Затем в следующие
уроки она плясала,
бегала на корде, выла под музыку, звонила и стреляла, а через месяц уже могла
с успехом заменять Федора Тимофеича в «египетской пирамиде».
Такого рода системе воспитания хотел подвергнуть почтенный профессор и сироту Бахтиарова; но, к несчастию, увидел, что это почти невозможно, потому что ребенок был уже четырнадцати лет и не знал еще ни одного древнего языка и, кроме того, оказывал решительную неспособность выучивать длинные
уроки, а лет в пятнадцать, ровно тремя годами ранее против системы немца, начал обнаруживать явное присутствие страстей, потому что, несмотря на все предпринимаемые немцем меры, каждый почти вечер присутствовал за театральными кулисами,
бегал по бульварам, знакомился со всеми соседними гризетками и, наконец, в один прекрасный вечер пойман был наставником в довольно двусмысленной сцене
с молоденькой экономкой, взятою почтенным профессором в дом для собственного комфорта.
— Ну, хорошо. Да что, Миша, я никак старосты не добьюсь; вели ему прийти ко мне завтра пораньше, у меня
с ним дела будет много. Без меня у вас, я вижу, всё не так идет. Ну, довольно, устала я, везите меня, вы… Прощайте, батюшка, имени и отчества не помню. — прибавила она, обратившись к Владимиру Сергеичу, — извините старуху. А вы, внучки, не провожайте меня. Не надо. Вам бы только всё
бегать. Сидите, сидите да
уроки твердите, слышите. Маша вас балует. Ну, ступайте.
— Скучновата она, верно, — согласилась Варвара Васильевна. — Да и навязчива немножко. А все-таки она очень хороший человек… и несчастный.
С утра до ночи
бегает по
урокам, на ее руках больной отец и целая куча сестренок; из-за этого не пошла на курсы…
И, наконец, — приехал министр. Вдали — суетня, хлопанье дверей. А в классах везде — тишина. Учителя — еще бледнее и испуганнее, чем мы, сейчас они
с нами вместе — подответственные школьники,
уроки выслушивают невнимательно, глаза, прислушивающиеся,
бегают.
При этом докладе мысль, что в посылке скрывается что-нибудь таинственное,
пробежала, как огненная змейка, в голове сметливой и — нечего греха таить — влюбленной девушки. Угадчик-сердце шибко застучало, Мариорица призадумалась было, как математик над решением трудной задачи, но поспешила спрятать в душу свои догадки, раскрыла книгу
с важностью президента и принялась за
урок, читая его вслух. От первых стихов...