Неточные совпадения
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то
искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая
свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
Ты думаешь о наслаждениях мысли, чувства и вкуса, о
свободе, об
искусстве, об литературе, а он свое твердит: жрать!
— Да хоть бы
искусство, — так как ты художник, — родина, наука,
свобода, справедливость.
Они охотно становятся ординаторами, ассистентами, лаборантами, экстернами и готовы занимать эти места до сорока лет, хотя самостоятельность, чувство
свободы и личная инициатива в науке не меньше нужны, чем, например, в
искусстве или торговле.
Его идеал «свободной жизни» определителен: это —
свобода от всех этих исчисленных цепей рабства, которыми оковано общество, а потом
свобода — «вперить в науки ум, алчущий познаний», или беспрепятственно предаваться «
искусствам творческим, высоким и прекрасным», —
свобода «служить или не служить», «жить в деревне или путешествовать», не слывя за то ни разбойником, ни зажигателем, и — ряд дальнейших очередных подобных шагов к
свободе — от несвободы.
Было несколько степеней этого
искусства, — я помню три: «1) спокойствие, 2) возвышенное созерцание и 3) блаженство непосредственного собеседования с Богом». Слава художника отвечала высокому совершенству его работы, то есть была огромна, но, к сожалению, художник погиб жертвою грубой толпы, не уважавшей
свободы художественного творчества. Он был убит камнями за то, что усвоил «выражение блаженного собеседования с богом» лицу одного умершего фальшивого банкира, который обобрал весь город.
Первый акт самосознания, который совершает
искусство на пути своего освобождения, есть провозглашение своей полной
свободы и независимости от каких бы то ни было извне навязанных задач или норм, как бы они ни были сами по себе почтенны.
Искусство во всяком случае сохранит главное свое приобретение, сделанное в эпоху «секуляризации», — свою полнейшую
свободу и автономию: принося к алтарю, в ограду церковную, жертву своих вдохновений, оно отнюдь не становится гетерономным, не ограничивает себя, преднамеренно замыкаясь в области культа, но сохраняет широту своего диапазона, по крайней мере как возможность.
Сам же Баадер полагает, что тварь (Creatur) «не есть составная часть Творца, образующая периферию и произрастающая из него по необходимости рождения, а не с абсолютной
свободой, подобно произведению
искусства» (7, 89, Classen, II, 118).
При выборе предмета для своих вдохновений
искусство обладает высшей
свободой безгрешности, находится по ту сторону добра и зла.
Всякая гетерономия целей противоречит природе
искусства, оно существует только в атмосфере
свободы и бескорыстия.
Вокруг
искусства людьми, которые более потребители, чем творцы, создается отвратительная снобическая атмосфера, которая свидетельствует о рабстве человека, об утрате
свободы духа вследствие душевных усложнений и уточнений, вследствие найденной возможности жить пассивными отражениями, при сознании большей высоты и значительности этой жизни, чем жизнь обыденных людей, человеческих масс.
Но творчество, которое есть огненное движение из бездонной
свободы, должно не только восходить, но и нисходить, и сообщать людям и миру то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться законам реализации продуктов, мастерства,
искусства.
Всякое
искусство подчинено закону, и в нем действует благодать и
свобода, как в первичном творческом акте.
Коммунистическая власть нередко проявляет большую гибкость в политике, она бывает очень оппортунистична в международной политике, идет на уступки в политике экономической, она готова дать некоторую
свободу в
искусстве и литературе.
И все же глава «Красота и
свобода» в его книге очень ценна для философии
искусства.
Философия есть
искусство познания в
свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира.
История философского самосознания и есть арена борьбы двух устремлений человеческого духа — к
свободе и к необходимости, к творчеству и к приспособлению, к
искусству выходить за пределы данного мира и к науке согласовать себя с данным миром.
Наука и
искусство, право и государство, социальная справедливость и
свобода, половая любовь, техника — все то, чем живет современный человек и от чего не может отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
Во все времена философия знала своих героев, которые отстаивали свободную философию как
искусство творить существенные идеи, через которые за необходимостью прозревалась
свобода, за бессмыслицей — смысл.
Философия всегда боролась за
свободу своего творческого акта, всегда была
искусством познания и постоянно испытывала рабскую зависимость от необходимости, к которой приспособлялась путем научности.
Искусство —
свобода, а не необходимость.
Нельзя
искусство ставить в зависимость от науки, творчество — от приспособления,
свободу — от необходимости.
Он ощутил в себе неудержимый позыв дать горделивый отпор, в котором не намерен был вступаться за свое произведение, но хотел сказать критику, что не он может укорять в несвободности художника за то, что он не запрягает свою музу в ярмо и не заставляет ее двигать топчак на молотилке; что не им, слугам посторонних
искусству идей, судить о
свободе, когда они не признают
свободы за каждым делать что ему угодно; что он, Фебуфис, не только вольней их, но что он совсем волен, как птица, и свободен даже от предрассудка, желающего запрячь свободное
искусство в плуг и подчинить музу служению пользам того или другого порядка под полицейским надзором деспотической критики.
Всё то, чем истинно живет теперь мир: социализм, коммунизм, политико-экономические теории, утилитаризм,
свобода и равенство людей и сословий и женщин, все нравственные понятия людей, святость труда, святость разума, науки,
искусства, всё, что ворочает миром и представляется церкви враждебным, всё это — части того же учения, которое, сама того не зная, пронесла с скрываемым ею учением Христа та же церковь.