Неточные совпадения
Свободе «
печати», припечатывавшей «
свободное слово», стало трудно бороться с этим, надо было находить и выдумывать что-то новое.
Стали опять поговаривать о «свободе
печати», той
печати, которая свободно припечатывала бы каждое
свободное слово, воскресла цензура и принялась «припечатывать»!
Ну, пиши: «И для
свободного в Российской империи прожития дан ему, отставному губернскому секретарю Бельтову, сей паспорт, за надлежащим подписанием и с приложением казенной
печати…» Кончил? давай!
«История моего знакомства с Гоголем», еще вполне не оконченная мною, писана была не для
печати, или по крайней мере для
печати по прошествии многих десятков лет, когда уже никого из выведенных в ней лиц давно не будет на свете, когда цензура сделается
свободною или вовсе упразднится, когда русское общество привыкнет к этой свободе и отложит ту щекотливость, ту подозрительную раздражительность, которая теперь более всякой цензуры мешает говорить откровенно даже о давнопрошедшем.
Да еще Елена все-таки смелее и
свободнее, потому что на нее подействовала только общая атмосфера русской жизни, но, как мы сказали уже, не наложила своей
печати рутина школьного образования и дисциплины.
С такими необыкновенными усилиями мог быть напечатан сорок лет тому назад «проект» о мерах против голода в народе; но описаний, как люди переживали этот голод, совсем не могло появиться в
печати, и, что еще удивительнее, — их вероятно никто и не писал, потому что они не появлялись даже и в последующие за тем годы, когда положение русской
печати стало сравнительно немножко
свободнее.
Все это крупными буквами было написано на
свободной от
печатей стороне пакета, в какие вкладываются деловые бумаги.
И никто и в 1868 году в общелиберальной
печати не поднимал похода против этого запрета. Может быть, и сюфражистки XX века, и революционные социалисты, и анархисты не могут или не хотят добиваться этого законнейшего права
свободных граждан наполнять свои воскресные досуги тем, что им нравится.
Но воспоминания — дело личное. Это собственность каждого из нас, самая коренная и неоспоримая. И было бы чрезвычайно приятно видеть поскорее в
печати все то, что об авторе «Обломова» знали и слышали его современники фактического,
свободного от всякой ненужной примеси.
Прошли целые пять лет с нашей встречи в Берлине, и мы разговорились. Он немного постарел за это время, но был еще очень бодр и представителен, с той же
свободной, красивой речью. Свою писательскую карьеру он начинал уже считать поконченною, изредка появляясь в
печати с вещами вроде его статьи «Миллион терзаний», где его ум, художнический вкус и благородство помыслов вылились в такой привлекательной форме.
Я выучился вырезать из резины
печати и штемпеля и делал себе всевозможные удостоверения, свидетельства и тому подобные бумаги, необходимые в России для
свободного проживания и спокойствия.
Так высока и прекрасна божественная идея человека, что творческая свобода,
свободная мощь открывать себя в творчестве заложена в человеке как
печать его богоподобия, как знак образа Творца.
В утопии Кабэ существует лишь одна правительственная газета и совершенно не допускается существование
свободных органов
печати.
Напротив, кажется, надо радоваться, что если уже есть в обществе такое странное мнение, то пусть оно не таится, а находит себе
свободное выражение в
печати.