Неточные совпадения
Он смотрел мысленно и на себя, как это у него
делалось невольно, само собой, без его ведома («и как
делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все не наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие,
серьезные, искренние — и внутренно, что в сущности и значит работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть, и каков именно должен он быть?
«Поди к вахтенному, — сказал рассыльный, — всех требуют!» Фаддеев
сделался очень серьезен и пошел, а по возвращении был еще
серьезнее.
Зося
сделалась необыкновенно внимательна в последнее время к Надежде Васильевне и часто заезжала навестить ее, поболтать или увезти вместе с собой кататься. Такое внимание к подруге было тоже новостью, и доктор не мог не заметить, что во многом Зося старается копировать Надежду Васильевну, особенно в обстановке своей комнаты, которую теперь загромоздила книгами, гравюрами
серьезного содержания и совершенно новой мебелью, очень скромной и тоже «
серьезной».
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала
серьезное лицо. Они прошли молча весь зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили глазами за его дамой и отпускали на ее счет разные пикантные замечания, какие
делаются в таких случаях.
Миленькое, смеющееся личико Lise
сделалось было вдруг
серьезным, она приподнялась в креслах, сколько могла, и, смотря на старца, сложила пред ним свои ручки, но не вытерпела и вдруг рассмеялась…
И вот как раз в такое время, когда в нашем доме за Ульяной Ивановной окончательно утвердилась кличка «подлянки», матушка (она уж лет пять не рожала), сверх ожидания,
сделалась в девятый раз тяжела, и так как годы ее были уже
серьезные, то она задумала ехать родить в Москву.
С наступлением октября начинаются первые
серьезные морозы. Земля закоченела, трава по утрам покрывается инеем, вода в канавках затягивается тонким слоем льда; грязь на дорогах до того сковало, что езда в телегах и экипажах
сделалась невозможною. Но зато черностоп образовался отличный: гуляй мужичок да погуливай. Кабы на промерзлую землю да снежку Бог послал — лучше бы не надо.
По вечерам Ечкин приходил на квартиру к Галактиону и без конца говорил о своих предприятиях. Харитина сначала к нему не выходила, а потом привыкла. Она за два месяца сильно изменилась, притихла и
сделалась такою
серьезной, что Ечкин проста ее не узнавал. Куда только делась прежняя дерзость.
Теперь роли переменились. Женившись, Галактион
сделался совершенно другим человеком. Свою покорность отцу он теперь выкупал вызывающею самостоятельностью, и старик покорился, хотя и не вдруг. Это была
серьезная борьба. Михей Зотыч сердился больше всего на то, что Галактион начал относиться к нему свысока, как к младенцу, — выслушает из вежливости, а потом все сделает по-своему.
Во-первых, о ней до сих пор не было говорено ничего
серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие
делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то странное понимание смысла пьесы; в-третьих, сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее ярким и выдержанным произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели другие его пьесы…
Постепенно с Ваньки-Встанькиного лица сходила улыбка и оно
делалось все
серьезнее и суровее.
Он точно созрел,
сделался старше и
серьезнее за последние дни и сам замечал это по тому грустному и ровному спокойствию, с которым он теперь относился к людям и явлениям.
А если следствие предстоит
серьезное и запутанное, сколько самых разнородных ощущений теснится в сердце, как тонко
делается чутье, как настораживаются все чувства!
На этом собственно настоящий вечер и кончился, но на другой день Егор Егорыч начал всем внушать
серьезное опасение: он не то чтобы
сделался болен, а как бы затих совсем и все прилегал то на один диван, то на другой; ни за обедом, ни за ужином ничего не ел, ночи тоже не спал.
— Нет, зачем вам
делаться хлыстовкой? — начала
серьезным тоном gnadige Frau. — Вы должны
сделаться масонкой!
— Это дело
серьезное, братику… Сперва-наперво я съезжу в Сибирь повидаться с одной доброй матерью, потом разведусь с женой и потом уже
сделаюсь правоверным.
Словом сказать, еще немного — и эти люди рисковали
сделаться беллетристами. Но в то же время у них было одно очень ценное достоинство: всякому с первого же их слова было понятно, что они лгут. Слушая дореформенного лжеца, можно было рисковать, что у него отсохнет язык, а у слушателей уши, но никому не приходило в голову основывать на его повествованиях какие-нибудь расчеты или что-нибудь
серьезное предпринять.
Индюк все время молчал. Сначала его ошеломила дерзость Ежа, и он не нашелся, что ему ответить. Потом Индюк рассердился, так рассердился, что даже самому
сделалось немного страшно. Ему хотелось броситься на грубияна и растерзать его на мелкие части, чтобы все это видели и еще раз убедились, какая
серьезная и строгая птица Индюк. Он даже сделал несколько шагов к Ежу, страшно надулся и только хотел броситься, как все начали кричать и бранить Ежа. Индюк остановился и терпеливо начал ждать, чем все кончится.
Это открытие сильно поразило меня и вместе с теми мыслями и суждениями, которые вызывала в людях моя пегая масть, и с задумчивостью, вызванною во мне изменою моей матери, заставило меня
сделаться тем
серьезным и глубокомысленным мерином, которым я есмь.
Но потом, когда ее мать намекнула ей, что Иртенев, кажется, имеет
серьезные виды, влюбленье ее в Иртенева усилилось так, что она стала почти равнодушной к двум прежним, но когда Иртенев стал бывать у них, на бале, собрании, танцовал с ней больше, чем с другими, и, очевидно, желал узнать только, любит ли она его, тогда влюбленье ее в Иртенева
сделалось чем-то болезненным, она видела его во сне и наяву в темной комнате, и все другие исчезли для нее.
Капитан внезапно еще раз совершенно изменился. Его лицо
сделалось озабоченно-серьезным. Он посмотрел направо, посмотрел налево, обернулся назад и близко нагнулся к моему лицу, так что даже задел меня за ухо усом.
При его приходе Клеопатра Николаевна несколько изменилась в лице; физиономия графа
сделалась еще важнее и
серьезнее.
Когда он вырастает, он
делается Обломовым, с большей или меньшей долей его апатичности и бесхарактерности, под более или менее искусной маской, но всегда с одним неизменным качеством — отвращением от
серьезной и самобытной деятельности.
Николай Фермор, однако, представлял своим характером исключение и с ранних пор заставлял думать, что его увлечения честностью и благородством могут когда-нибудь
сделаться в
серьезной степени неудобными и причинят с ними хлопоты.
Особенное благорасположение великого князя оказало свое влияние на Брянчанинова в том смысле, что он вдруг как бы ускоренно созрел и
сделался еще
серьезнее. Кружок его состоял человек из десяти, и из них особенною дружбой Брянчанинова сразу стал пользоваться Миша Чихачев, которому Брянчанинов и открывал свою душу и заповедные думы, выражавшие его направления и цели.
Так, французская свобода обращения в переложении на наши нравы
сделалась семейным развратом, французская веселость — шутовством, их легкомыслие и беззаботность — презрением ко всяким
серьезным занятиям, их насмешки над предрассудками — кощунством, тем более отвратительным, что оно у нас не имело никакого внутреннего основания в личных убеждениях.
Особенность эта состоит в том, что литература наша началась сатирою, продолжалась сатирою и до сих пор стоит на сатире — и между тем все-таки не
сделалась еще существенным элементом народной жизни, не составляет
серьезной необходимости для общества, а продолжает быть для публики чем-то посторонним, роскошью, забавою, а никак не делом.
Осень выдалась суше и холоднее обыкновенного, так что не было даже осеннего водополья, и между обителью и Бобыльском сообщение не прерывалось. Лист на деревьях опал, трава пожелтела, вода в озере
сделалась темной. В обители веселья не полагалось вообще, но сейчас воцарилось что-то унылое и безнадежное. Братия отсиживалась по своим кельям. Приезжих было мало. Брат Ираклий чувствовал себя особенно скверно и успел перессориться со всеми, так что даже игумен счел нужным сделать ему
серьезное впушение.
В христианстве должно быть придаваемо одинаково
серьезное значение как тому, что Христос воплотился, «на земле явися и с человеки поживе», пострадал и воскрес, так и тому, что Он вознесся на небо, снова удалился из мира,
сделался для него опять, хотя и не в прежнем смысле, трансцендентен, пребывает на небеси, «седяй одесную Отца» [Господь, после беседования с ними <апостолами>, вознесся на небо и воссел одесную <т. е. справа от> Бога (Мк. 16:19).].
Никогда, даже и в студенческое время, я не жил так молодо, содержательно, с такой хорошей смесью уединения, дум, чтений и впечатлений от «столицы мира», которыми я не злоупотреблял, почему все, что я видел «по ту сторону реки»,
делалось гораздо ярче и ценнее: начиная с хранилищ искусства и памятников архитектуры, кончая всякими зрелищами,
серьезными или дурачливыми.
В этот перерыв более чем в четверть века Лондон успел
сделаться новым центром эмиграции. Туда направлялись и анархисты, и самые
серьезные политические беглецы, как, например, тот русский революционер, который убил генерала Мезенцева и к году моего приезда в Лондон уже успел приобрести довольно громкое имя в английской публике своими романами из жизни наших бунтарей и заговорщиков.
Но с Лебедевым мы, хотя и земляки, видались только в аудиториях, а особенного приятельства не водили. Потребность более
серьезного образования, на подкладке некоторой даже экзальтированной преданности идее точного знания, запала в мою если не душу, то голову спонтанно,говоря философским жаргоном. И я резко переменил весь свой habitus, все привычки,
сделался почти домоседом и стал вести дневник с записями всего, что входило в мою умственную жизнь.
Но мне
делалось как-то жутко и как бы совестно перед самим собою — как же это я, после семилетнего пребывания в двух университетах (Казани и Дерпте), после того как сравнительно с своими сверстниками отличался интересом к
серьезным занятиям (для чего и перешел в Дерпт), после того как изучал специально химию, переводил научные сочинения и даже составлял сам учебник, а на медицинский факультет перешел из чистой любознательности, и вдруг останусь «не кончившим курса», без всякого звания и всяких «прав»?
Драматическим писателем я уже приехал в Петербург и в первый же год
сделался фельетонистом. Но я не приступал до конца 1861 года ни к какой
серьезной работе в повествовательном роде.
Но лицо Ивана Алексеевича
сделалось вдруг
серьезным.
Была вероятность, что нас прямо из вагонов двинут в бой. Офицеры и солдаты становились
серьезнее. Все как будто подтянулись, проводить дисциплину стало легче. То грозное и зловещее, что издали охватывало душу трепетом ужаса, теперь
сделалось близким, поэтому менее ужасным, несущим строгое, торжественное настроение.
Но эта мягкость, в сущности, смутила меня еще более. Мне
делалось все больше и больше совестно, что вот есть же у нас порядочные люди, хоть и сочинители; а мы их не знаем. Да это бы еще не беда. Мы совсем не можем поддерживать с ними
серьезного разговора. Этот Домбрович был очень мил, не подавляя меня своим превосходством; но ведь так каждый раз нельзя же. Унизительно, когда с вами обходятся, как с девочкою, и говорят только о том, что прилично вашему возрасту.
И все это
сделалось исподволь, без скачков, без всяких интриг, без ухаживаний, без которых не обходится никто, кому хочется прочистить себе дорогу к
серьезной власти.
Выражение лица князя
сделалось более
серьезным.
Из непредставительного гимназистика Иван Павлович
сделался солидным молодым человеком, держащим себя хотя не гордо, но с достоинством,
серьезным, не любящим кидать слова на ветер.
Из кипучей, веселой, подчас своенравной, и всегда изменчивой парижанки, какой любил ее Савин, она
сделалась покорной,
серьезной, рассудительной женщиной, «совсем женой», по своеобразному выражению Николая Герасимовича.
Доктор вдруг
сделался необычайно
серьезным.
— Это теперь говорят все молодые люди… Какие скучные
делаются мужчины… Неразговорчивые,
серьезные…
У него были огромные записи выигрышей и проигрышей, и на всех лицах по отношению к нему читалось какое-то нерасположение, выражавшееся даже отчасти и задорными замечаниями, которые ежеминутно угрожали еще более обостриться и, может быть,
сделаться причиною
серьезных неприятностей.
— Нет, не шутка… по крайней мере с моей стороны… — отвечала она, вдруг
сделавшись совершенно
серьезной. — Вот вы, граф, кажется шутите.
Чем же наполнил он эту пустоту жизни? Почему он
сделался даже моралистом и сверху вниз смотрит на него, Савина, и на других, подобных ему прожигателей жизни, для которых наслаждения мгновениями составляют цель жизни, а цепь этих мгновений — самую жизнь. Какие, более
серьезные, жизненные цели знакомы Маслову и почему они не знакомы ему, Савину?
— Лиза, — вдруг
сделавшись необычайно
серьезным, сказал Дмитрий Павлович, — если у тебя такая мысль, на которую намекнул мне следователь, то оставь эту мысль… Это невозможно даже допустить…
— Послушайте, Марья Михайловна, — перебил Домбрович
серьезным голосом, — с вами может
сделаться обморок, сейчас же. Вам нужно отдохнуть. Зайдите ко мне. Я живу здесь в Итальянской, в двух шагах. Вот тот дом…
— Надо знать условия, — заметил Владимир Геннадиевич,
сделавшись необычайно
серьезным.
— Я радикально не согласен с Толстым и другими опростителями, которые бесплодно воюют с цивилизацией и требуют, чтобы мы вновь ходили на четвереньках. Но нельзя не согласиться, что оборотная сторона цивилизации внушает весьма, — он поднял руку и опустил ее, — весьма
серьезные опасения. Так, если мы посмотрим на то, что
делается теперь хотя бы в той же прекрасной Франции…