Неточные совпадения
Следствие вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с большой тяжелой головой, в клочьях
седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный нос прятался в плотные и толстые, точно литые, усы,
седой волос усов очень заметно пожелтел от
дыма табака. Он похож был на военного в чине не ниже полковника.
Я туманом
седымЗаморожу
дым.
Он издали узнал высокую сгорбленную фигуру Зыкова, который ходил около разведенного огонька. Старик был без шапки, в одном полушубке, запачканном желтой приисковой глиной. Окладистая
седая борода покрывала всю грудь. Завидев подходившего Кишкина, старик сморщил свой громадный лоб. Над огнем в железном котелке у него варился картофель. Крохотная закопченная
дымом дверь землянки была приотворена, чтобы проветрить эту кротовую нору.
Он курит огромную немецкую трубку, выпуская из-под своих
седых прокопченных усищ целые облака
дыма, который по тихому ветерку прямо ползет на лицо сидящих возле Бахарева дам и от которого дамы, ничего не говоря, бесцеремонно отмахиваются платками.
Старик задумался. Тонкие струйки вакштафного
дыма, вылетая из-под его
седых усов и разносясь по воздуху, окрашивались янтарною пронизью взошедшего солнца; куры слетели с насестей и, выйдя из закутки, отряхивались и чистили перья. Вот на мосту заиграл в липовую дудку пастух; на берегу зазвенели о водонос пустые ведра на плечах босой бабы; замычали коровы, и собственная работница протопопа, крестя зевающий рот, погнала за ворота хворостиной коровку; канарейка трещит на окне, и день во всем сиянии.
Пошли. А в кабаке стоит старый человек, с
седыми, как щетина, волосами, да и лицо тоже все в щетине. Видно сразу: как ни бреется, а борода все-таки из-под кожи лезет, как отава после хорошего дождя. Как увидели наши приятели такого шероховатого человека посреди гладких и аккуратных немцев, и показалось им в нем что-то знакомое.
Дыма говорит тихонько...
Осип одет, как господин, так же, как оделся
Дыма, только на Осипе все уже облежалось и не торчит, как на корове
седло.
Шёл к зеркалу и, взглянув на себя, угрюмо отступал прочь, сердце замирало, из него
дымом поднимались в голову мысли о близком конце дней, эти мысли мертвили мозг, от них было холодно костям,
седые, поредевшие волосы тихонько шевелились.
Очень много в нём забавного: соберёт бороду, закроет ею рот и пустит в
седую её гущу
дым табачный, и дымится она, а он носом потягивает — доволен.
Его бритое лицо было покрыто частой сетью мелких красных жилок, издали оно казалось румяным, а вблизи — иссечённым тонким прутом. Из-под
седых бровей и устало опущенных век сердито блестели невесёлые глаза, говорил он ворчливо и непрерывно курил толстые, жёлтые папиросы, над большой, белой головой всегда плавало облако синеватого
дыма, отмечая его среди других людей.
Оттого, что свет мелькал и
дым от костра несло на ту сторону, нельзя было рассмотреть всех этих людей сразу, а видны были по частям то мохнатая шапка и
седая борода, то синяя рубаха, то лохмотья от плеч до колен и кинжал поперек живота, то молодое смуглое лицо с черными бровями, такими густыми и резкими, как будто они были написаны углем.
Приветствую тебя, Кавказ
седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы гор.
Прекрасен ты, суровый край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как
дым синея, облака
Под вечер к вам летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как над главой огромных привидений
Колеблемые перья, — и луна
По синим сводам странствует одна.
Отдельной артелькой сбилось несколько раскольников из Невьянска и из Ревды, — угрюмый и неприветливый народ, глядевший на всех остальных никониан исподлобья. По костюму — купечество средней руки, может быть, какие-нибудь прасолы и скотогоны или гуртовщики. Крепкий народ и держит себя оригинально, хотя сильно смущается табачным
дымом. Особенно хорош был один
седой сердитый старик, точно весь высеребренный.
Вернулся Тиунов сорокапятилетним человеком, с
седыми вихрами на остром — дынею — черепе, с жиденькой седоватой бородкой на костлявом лице, точно в
дыму копченном, — на этот раз его одинокое темное око смотрело на людей не прячась, серьезно и задумчиво.
Генерал с поврежденной рукою
Также здесь налицо; до сих пор
От него еще дышит войною,
Пахнет
дымом Федюхиных гор.
В нем героя война отличила,
Но игрок навсегда пострадал:
Пуля пальцы ему откусила…
Праздно бродит
седой генерал!
Красноватый сумрак под сводами, потрескивание восковых свечей и поблескивание золотых окладов на иконах, запах кадильного
дыма. И батюшка Василий Николаевич, старик, еще крестивший маму, — высокий, величественный, с редкими
седыми волосами, — провозглашает вдохновенно и торжественно...
Наш доктор, тот, что произвел ампутацию, сухой, костлявый старик, провонявший йодоформом, табачным
дымом и карболкой, вечно чему-то улыбавшийся сквозь изжелта-седые, редкие усы, сказал мне, прищурив глаза...
— И везде, везде эта тайна, глупая, никому не нужная! — измученным голосом говорил
седой артиллерийский полковник. — До последней минуты все от всех скрывают, а потом
дымом пускают на воздух миллионы!
Суворов поздоровался, назвал их витязями, чудо-богатырями, своими милыми, обращался ко многим поименно, подзывал поближе, целовался. Легко понять, какое действие произвело это свиданье на старых,
седых суворовских сослуживцев, издавна сроднившихся в пороховом
дыму со своим любимым начальником. Солдаты переглянулись. Гренадер Кабанов выступил вперед.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в
седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели
дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки, казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устраивавшие стол из двери. Петя снял и отдал сушить свое мокрое платье и тотчас же принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Всё здесь оживлено: с овинов
дым седой,
Клубяся, по браздам ложится и редеет,
И нива под его прозрачной пеленой
То померкает, то светлеет.