Неточные совпадения
[Рассказывают, что как-то Николай в своей
семье, то есть в присутствии двух-трех начальников тайной полиции, двух-трех лейб-фрейлин и лейб-генералов, попробовал свой взгляд на Марье Николаевне.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на лето в деревню; но, проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать и отпрашиваться в Москву, хотя в это время года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной
генерал Любягин, родственник по жене (единственный
генерал в нашей
семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
У меня не могло быть никакого ressentiment, я принадлежал к привилегированному, господствующему классу, моя
семья находилась в дружеских отношениях со всеми генерал-губернаторами и губернаторами.
На допросе жандармский
генерал сказал мне, что из моих бумаг следует, что я стремлюсь к низвержению государства, церкви, собственности и
семьи.
Дом был выстроен во второй половине XVIII века поэтом совместно с братом генерал-поручиком А. М. Херасковым. Поэт Херасков жил здесь с
семьей до самой своей смерти.
Почему этот важный
генерал может беспричинно разрушить существование целой
семьи, и никто не спросит у него отчета, правильно ли это сделано.
Но со времени «случая с
генералом», как выражался Коля, и вообще с самого замужества сестры, Коля почти совсем у них отбился от рук и до того дошел, что в последнее время даже редко являлся и ночевать в
семью.
Белоярцев, развлекаясь сладкими разговорами о сладком житье гражданской
семьи, и сам не заметил, как это дело подвигалось к осуществлению и как сам он попадал в
генералы зачинающегося братства.
— Господа кадеты, высокообразованные молодые люди, так сказать, цветы интеллигенции, будущие фельцихместеры [
Генералы (от нем. Feldzeuqmeister)], не одолжите ли старичку, аборигену здешних злачных мест, одну добрую старую папиросу? Нищ
семь. Омниа меа мекум порто. [Все свое ношу с собой (лат.)] Но табачок обожаю.
Генерал, впрочем, совершенно уже привык к нервному состоянию своей супруги, которое в ней, особенно в последнее время, очень часто стало проявляться. В одно утро, наконец, когда Мари сидела с своей
семьей за завтраком и, по обыкновению, ничего не ела, вдруг раздался звонок; она по какому-то предчувствию вздрогнула немного. Вслед за тем лакей ей доложил, что приехал Вихров, и герой мой с веселым и сияющим лицом вошел в столовую.
— Да упаси меня бог! Да что вы это придумали, господин юнкер? Да ведь меня Петр Алексеевич мигом за это прогонят. А у меня
семья, сам-семь с женою и престарелой родительницей. А дойдет до господина генерал-губернатора, так он меня в три счета выселит навсегда из Москвы. Не-ет, сударь, старая история. Имею честь кланяться. До свиданья-с! — и бежит торопливо следом за своим патроном.
В г. К. он и сблизился с
семьей Тугановских и такими тесными узами привязался к детям, что для него стало душевной потребностью видеть их каждый вечер. Если случалось, что барышни выезжали куда-нибудь или служба задерживала самого
генерала, то он искренно тосковал и не находил себе места в больших комнатах комендантского дома. Каждое лето он брал отпуск и проводил целый месяц в имении Тугановских, Егоровском, отстоявшем от К. на пятьдесят верст.
Старших дочерей своих он пристроил: первая, Верегина, уже давно умерла, оставив трехлетнюю дочь; вторая, Коптяжева, овдовела и опять вышла замуж за Нагаткина; умная и гордая Елисавета какими-то судьбами попала за
генерала Ерлыкина, который, между прочим, был стар, беден и пил запоем; Александра нашла себе столбового русского дворянина, молодого и с состоянием, И. П. Коротаева, страстного любителя башкирцев и кочевой их жизни, — башкирца душой и телом; меньшая, Танюша, оставалась при родителях; сынок был уже двадцати
семи лет, красавчик, кровь с молоком; «кофту да юбку, так больше бы походил на барышню, чем все сестры» — так говорил про него сам отец.
Генерал вставал в
семь часов утра и тотчас появлялся в залу с толстым черешневым чубуком; вошедший незнакомец мог бы подумать, что проекты, соображения первой важности бродят у него в голове: так глубокомысленно курил он; но бродил один дым, и то не в голове, а около головы.
—
Генерал Постельников, именем которого мы решились действовать, совсем об этом не знает. Да-с: он нас сюда не посылал, это мы сами, потому что, встретив в списках фамилию вашего дядюшки и зная, что ваша
семья такая литературная…
Трущов…
О, малый он неоцененный:
Семь лет он в Грузии служил,
Иль послан был с каким-то
генералом,
Из-за угла кого-то там хватил,
Пять лет сидел он под началом
И крест на шею получил.
— Не за штатом, а просто ни при чем. Ну, скажи на милость, кабы у тебя свое дело было, ну, пошел ли бы ты
генерала хоронить? Или опять эти Минералы, — ну, поехал ли бы ты за
семь верст киселя есть, кабы у тебя свой интерес под руками был?
Зажав в кулак золотые часы, наследство от отца-генерала, Погодин под фонарем разглядывает стрелки: всего только
семь часов, и стрелки неподвижны, даже маленькая секундная словно стоит на месте — заведены ли?
Это было за
семь лет до Саши, и
генерал тогда сильно и безобразно пил — даже до беспамятства и жестоких, совершенно бессмысленных поступков, не раз приводивших его на край уголовщины; и случилось так, что, пьяный, он толкнул в живот Елену Петровну, бывшую тогда на седьмом месяце беременности, и она скинула мертвого ребенка, первенца, для которого уже и имя мысленно имела: Алексей.
Господа! я сам ничего больше как первый урядник вверенного мне стана, и хотя в качестве станового пристава стою во главе вашей дружины, но пользуюсь моим титулом лишь для того, чтобы, подобно недавно встретившемуся со мной на станции
генералу Фарафонтьеву, объявить вам: и я и вы — одна
семья!
Генерал был чрезвычайно удивлен: откуда я взял такие деньги? Я объяснил, что начал с десяти фридрихсдоров, что шесть или
семь ударов сряду, на двое, довели меня до пяти или до шести тысяч гульденов и что потом я все спустил с двух ударов.
Барабошев. К ним в
семь часов господин полковник наезжает, и все они за полчаса ждут у окон, во все глаза смотрят… И сейчас — без четверти
семь, подъезжает к нашему крыльцу…
генерал! Вот мы им глазами-то и покажем.
Вся
семья Прокопа была налицо. Надежда Лаврентьевна дала мне ручку поцеловать, Наташенька — в губки похристосовалась, один Гаврюша бутузом сидел в углу, держал в обеих руках по яйцу и пробовал, которое из них крепче. Гостем оказался какой-то
генерал, до такой степени унылый, что мне с первого взгляда показалось, что у него болит живот. Прокоп отрекомендовал нас друг другу.
Генерал в качестве «благодетеля» вносил за нее деньги, а через
семь лет неожиданно вздумал завершить свои благодеяния, сделав ее своею законною женой «пред лицом неба и людей».
Матушку же туда довольно часто вызывали, но это тоже делалось не по любви и расположенности к ней, а в целях весьма практических, так как воинственный статский
генерал, зная, что матушка была дружественно знакома с домом барона К., у которого Лев Яковлевич служил в гладеньком чине, конфузился ее и при ней не позволял себе дебошировать в той степени, до которой он порой доходил в своей
семье, находясь на свободе без посторонних свидетелей.
Сергей Федорович родился и воспитывался в богатой и родовитой
семье, от отца —
генерала эпохи Отечественной войны, и матери — Луниной, фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны и родной сестры известного декабриста Лунина.
Собственно
генерал, как сказано, был такой же поглощенный карьерист, как и вся гетманская
семья, но карьеру свою он хотел построить на ином, новом и несколько непонятном для прочих его родственников основании, именно: на утрировке русского направления.
Служебный перерыв между генерал-губернаторством и командирством был вызван особым семейным обстоятельством, которое свидетельствует о крайней серьезности отношений
генерала к своим отеческим обязанностям. Копцевич был не только превосходный сын отечества, но и чадолюбивейший отец
семьи, и когда выгоды последней требовали какой-нибудь жертвы, он не дорожил ничем, — ни местом, ни карьерою. Исмайлов говорит...
Далее, немало было сестер из аристократических
семей, с большими связями. За немногими исключениями, сестры эти являлись истинными бичами тех врачебных учреждений, где они служили. К обязанностям сестры они были приспособлены очень мало, исполняли только те назначения врачей, какие им было угодно, самих врачей не ставили ни в грош и вертели всем учреждением, как хотели. Всю свою деятельность здесь они превращали в один сплошной, веселый и оригинальный пикник с штабными
генералами и офицерами.
Алексей Андреевич очень любил Федора Карловича, бывшего некогда командиром полка имени графа, и даже предлагал ему выйти в отставку и поселиться с
семьей в Грузине, обещая сделать его своим наследником, но
генерал фон Фрикен уклонился от этого.
Возвратив Полину в дом, он поехал к генерал-губернатору Палену и изложил таинственное происшествие в
семье Похвисневых.
В полночь он пригласил к себе начальников колонн, дежурного
генерала Волконского и
генерала Вейротера и объявил им, что завтра в
семь часов утра начинается атака.
Открытие памятника Петру Великому состоялось за
семь лет до описываемого нами времени, а именно 7 августа 1782 года, в присутствии государыни, прибывшей на шлюпке, при выходе из которой была встречена всем Сенатом, во главе с генерал-прокурором A. A. Вяземским, и сопровождаемая отрядом кавалергардского полка отправилась в Сенат, откуда и явилась на балкон в короне и порфире.
Есть между Францией и Италией, на берегу Средиземного моря, маленькое, крошечное царство. Называется это царство Монако. В царстве этом жителей меньше, чем в большом селе, всего
семь тысяч, а земли столько, что не хватит по десятине на душу. Но царек в царстве есть настоящий. Есть у этого царька и дворец, и придворные, и министры, и архиереи, и
генералы, и войско.
Кутузов слушал доклад дежурного
генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве-Займище), так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал
семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета.