Неточные совпадения
Но тот же странный взгляд с него переносили господа и
госпожи и на Ольгу. От этого сомнительного взгляда на нее у него вдруг похолодело
сердце; что-то стало угрызать его, но так больно, мучительно, что он не вынес и ушел домой, и был задумчив, угрюм.
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном
сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и
госпоже Хохлаковой?
— Оставьте все, Дмитрий Федорович! — самым решительным тоном перебила
госпожа Хохлакова. — Оставьте, и особенно женщин. Ваша цель — прииски, а женщин туда незачем везти. Потом, когда вы возвратитесь в богатстве и славе, вы найдете себе подругу
сердца в самом высшем обществе. Это будет девушка современная, с познаниями и без предрассудков. К тому времени, как раз созреет теперь начавшийся женский вопрос, и явится новая женщина…
Она вдруг так быстро повернулась и скрылась опять за портьеру, что Алеша не успел и слова сказать, — а ему хотелось сказать. Ему хотелось просить прощения, обвинить себя, — ну что-нибудь сказать, потому что
сердце его было полно, и выйти из комнаты он решительно не хотел без этого. Но
госпожа Хохлакова схватила его за руку и вывела сама. В прихожей она опять остановила его, как и давеча.
Комната в квартире господина и
госпожи Рыбушкиных. Марья Гавриловна (она же и невеста) сидит на диване и курит папироску. Она высокого роста, блондинка, с весьма развитыми формами; несколько подбелена и вообще сооружена так, что должна в особенности нравиться сохранившимся старичкам и юношам с потухшими
сердцами.
— Батюшка, Яков Васильич! — восклицал Григорий Васильев, опять прижимая руку к
сердцу. — Может, я теперь виноватым останусь: но, как перед образом Казанской божией матери, всеми
сердцами нашими слезно молим вас: не казните вы нашу
госпожу, а помилуйте, батюшка! Она не причастна ни в чем; только злой человек ее к тому руководствовал, а теперь она пристрастна к вам всей душой — так мы это и понимаем.
— Это я сделал, — сказал управляющий, прижимая руку к
сердцу, — в благодарность памяти Петра Григорьича и из усердия к будущей моей
госпоже, Катерине Петровне.
Марья Александровна считает Настасью Петровну плутоватой, но чрезвычайно легкомысленной женщиной. Конечно, ей приходила иногда мысль, что Настасья Петровна не поцеремонится и подслушать. Но в настоящую минуту
госпожа Москалева так занята и взволнована, что совершенно забыла о некоторых предосторожностях. Она садится в кресло и значительно взглядывает на Зину. Зина чувствует на себе этот взгляд, и какая-то неприятная тоска начинает щемить ее
сердце.
— Анна Акимовна! — повторил он, прикладывая руку к
сердцу и поднимая брови. — Вы — моя
госпожа и благодетельница, и вы одна только можете наставлять меня насчет брака, так как вы для меня всё равно, что мать родная… Но прикажите, чтобы внизу не смеялись и не дразнили. Проходу не дают!
Софья Михайловна. Так за что же он предпочел ее мне? Может быть, она больше и сильней его любит, чем я. В таком случае я предостерегу ее, несчастную! Я скажу ей, что этому человеку ни души, ни
сердца женского не надо. Я тоже любила его глубоко! Я жизнью готова была для него пожертвовать; но он ничего этого не оценил и ушел к другой женщине! Что же это такое? Прихоть! Разврат! Пусть эта
госпожа знает, какой он негодяй и чувственник!
— На ветер лаять все можно, — отвечал Яков Иванов, — а коли человек в рассудке, так он никогда сказать того не может, чтоб
госпожа наша внучки своей не любила всем
сердцем, только конечно, что по своей привязанности к ним ожидали, что какой-нибудь принц или граф будет им супругом, и сколь много у нашей барышни ни было женихов по губернии, всем генеральша одно отвечала: «Ищите себе другой невесты, а Оленька моя вам не пара, если быть ей в замужестве, так быть за придворным».
Каменного
сердца человек
госпожа ваша была, хоть ты и хвалишь ее больно; губила ни за что ни про что молодых барь, а вы, прислуга, в угоду ей, тоже против их эхидствовали, — заключила Грачиха и опять ушла из избы.
— Отец Александр на другой же день приезжал после того к нашей
госпоже и чуть не в ноги ей поклонился. «Матушка, говорит, Катерина Евграфовна, не погубите, вот что со мной случилось, и сколь ни прискорбно вашему
сердцу я как пастырь церкви, прошу милости новобрачным: бог соединил, человек не разлучает, молодые завтрашний день желают быть у вас». Генеральша наша на это ему только и сказала: «Вас, говорит, отец Александр, я не виню, но как поступить мне с моей внукой, я уж это сама знаю».
Желаю ото всего моего родительского
сердца знать про здоровье и благополучно ли ты доехала с почтеннейшей и нами завсегда уважаемой
госпожою Марьей Ивановной до своего места.
Там я была сама себе
госпожа. Выпустив поводья и вцепившись в черную гриву моего вороного, я изредка покрикивала: «Айда, Шалый, айда! [Айда — вперед на языке горцев.]» — и он несся, как вихрь, не обращая внимания на препятствия, встречающиеся на дороге. Он скакал тем бешеным галопом, от которого захватывает дух и
сердце бьется в груди, как подстреленная птичка.
Низко поклонился жених, положил руку на
сердце, тяжело вздохнул и объявил, что страдает денно и нощно по
госпоже Подачкиной и умрет, если она не будет его супругой.
Николай Герасимович увлекся было одною из сестер,
госпожою Сакс-Бей, но узнав, что
сердце ее занято, тотчас же уехал из Вены в Италию.
Горничная искренно любила свою
госпожу, и нельзя было не любить ее. Обворожительная своею красотой и детскою добротою
сердца, Мариорица казалась существом, похищенным из двух раев — магометова и христианского. Груне гораздо было бы приятнее повести любовное дело, в котором она могла бы показать все свое мастерство и усердие, нежели шпионить против нее, но выступить из повеления Липмана, обер-гофкомиссара, любимца Биронова и крестника государынина, можно было только положа голову в петлю.
— О Иуммаль, о Иуммаль! [О боже! — Иуммаль, во времена идолопоклонства латышей, был верховным их божеством.] — молились в простоте
сердца подданные баронессы. — Смилуйся над нашею молодою
госпожой. Если нужно тебе кого-нибудь, то возьми лучшее дитя наше от сосца матери, любого сына от сохи его отца, но сохрани нашу общую мать.
Любовь и себялюбие — два совершенно противоположные чувства, которые не могут ужиться в
сердце человека вообще, а женщины в особенности. Любит — только раб,
госпожа — ласкает и позволяет любить себя. Афимья была госпожей над сильным телом и слабым духом Кузьмой. Она сохраняла его для себя, «за неимением лучшего». Этим объясняется ее власть над ним и его к ней беззаветная привязанность.
Словом «голубушка» приметно оскорбилась барская барыня; но она готовилась в придворные и успела скомкать кое-как досаду в
сердце, обещаясь порядком отплатить своим гордым обращением, как скоро будет именоваться
госпожой Кульковской.
Говорили, и, может быть, не без основания, что красавец граф нашел дорогу к
сердцу этого близкого к государю человека через
сердце хорошенькой Генриетты, но граф умел так держать себя относительно
госпожи Шевалье, что не давал повода не только убедиться в этом, но даже возбудить малейшее подозрение в ревнивом графе Иване Павловиче.
— Хорошо. Я сама горю мщением ко всем пришельцам в Египте. Мое имя — баба Бубаста, я нынче старуха, лекарка; но я была молода и любила; мой муж томится давно в каменоломнях Пилака, и
сердце мое каждый день слышит, как он двигает гранитные глыбы, в цепях, которые наложил на него жестокий правитель… О, я ненавижу пришельцев и новую веру, я рада им мстить: я пойду искать яд и приду к тебе,
госпожа, когда яд мой поспеет.