Неточные совпадения
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! — взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила
кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где
сердце я похоронил.
Но я хотел бы перенести эти желания и надежды в
сердца моих читателей — и — если представится им случай идти (помните: «идти», а не «ехать») на
корабле в отдаленные страны — предложить совет: ловить этот случай, не слушая никаких преждевременных страхов и сомнений.
Сто невольников, пригвожденных ко скамьям
корабля, веслами двигаемого в пути своем, живут в тишине и устройстве; но загляни в их
сердце и душу.
На конверт прилепляется не городская, а (какая тонкая хитрость) загородная марка. С бьющимся
сердцем опускает его Александров в почтовый ящик. «
Корабли сожжены», — пышно, но робко думает он.
И в это время на
корабле умер человек. Говорили, что он уже сел больной; на третий день ему сделалось совсем плохо, и его поместили в отдельную каюту. Туда к нему ходила дочь, молодая девушка, которую Матвей видел несколько раз с заплаканными глазами, и каждый раз в его широкой груди поворачивалось
сердце. А наконец, в то время, когда
корабль тихо шел в густом тумане, среди пассажиров пронесся слух, что этот больной человек умер.
Действительно, это было так: она явилась, как рука, греющая и веселящая
сердце. И как ни отдаленно от всего, на высоком пьедестале из мраморных морских див, стояла «Бегущая по волнам», — была она не одна. За ней грезился высоко поднятый волной бугшприт огромного
корабля, несущего над водой эту фигуру, прямо, вперед, рассекая город и ночь.
Войдя в порт, я, кажется мне, различаю на горизонте, за мысом, берега стран, куда направлены бугшприты
кораблей, ждущих своего часа; гул, крики, песня, демонический вопль сирены — все полно страсти и обещания. А над гаванью — в стране стран, в пустынях и лесах
сердца, в небесах мыслей — сверкает Несбывшееся — таинственный и чудный олень вечной охоты.
Такое сожжение
кораблей немедленно отозвалось в
сердце и уме, —
сердце перевернулось, и я увидел, что поступил опрометчиво.
— Не довольствуется вами, на суше пребывающими, но и здесь, на Нептунусову державу дерзнул, и едва не все суда, в Кончукорье лежащие, к ярмонке с товары все пожег; обаче чрез наши труды весьма разорен…» Шутливый тон письма показывает, что, под влиянием радостного впечатления от спуска
корабля, Петр вовсе не принял к
сердцу известия о московских пожарах.
— Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале,
корабля среди моря и путь мужчины к
сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и чужую мудрость.
Гроза молчит, с волной бездонной
В сиянье спорят небеса,
И ветер ласковый и сонный
Едва колеблет паруса, —
Корабль бежит красиво, стройно,
И
сердце путников спокойно,
Как будто вместо
корабляПод ними твердая земля.
Да, сумасшедшая тревога сказалась.
Сердце не выдержит, если это продлится еще хоть один день. Неужели
корабли не придут и сегодня?
Летает он по морю сизым орлом,
Он чайкою в бурях пирует,
Трещат
корабли под его топором —
По Киеву
сердце тоскует.
«Я покину их, покину и веру ихнюю, отброшу их, — думает она, — но тайну духовного супружества мне хочется узнать… Нежная любовь, невыразимое словами счастье в здешней жизни и в будущей! Не останусь я с ними, но эту тайну вынесу из
корабля и к другому применю ее, кто полюбит меня
сердцем и душою».
— Нет, нет! — вскрикнула она. — Не поминай ты мне про них, не мути моего
сердца, Богом прошу тебя… Они жизнь мою отравили, им, как теперь вижу, хотелось только деньгами моими завладеть, все к тому было ведено. У них ведь что большие деньги, что малые — все идет в
корабль.
— Ах, всем бы
сердцем, всей бы душой я хотела войти в
корабль, — с глубоким вздохом сказала Дуня.
А через несколд"ко лет он сжег свои
корабли и с легким
сердцем превратился в инженера, выхлопотав себе возвращение без последствий в Россию, где и делал дальнейшую карьеру денежного воротилы.