Неточные совпадения
— Рассказывать не будут напрасно. У тебя, отец, добрейшая душа и редкое
сердце, но ты поступаешь так, что иной подумает о тебе совсем другое. Ты будешь принимать человека, о котором сам знаешь, что он дурен, потому что он только краснобай и
мастер перед тобой увиваться.
—
Мастер жалкие-то слова говорить: так по
сердцу точно ножом и режет…
— Ракитин знает. Много знает Ракитин, черт его дери! В монахи не пойдет. В Петербург собирается. Там, говорит, в отделение критики, но с благородством направления. Что ж, может пользу принесть и карьеру устроить. Ух, карьеру они
мастера! Черт с эфикой! Я-то пропал, Алексей, я-то, Божий ты человек! Я тебя больше всех люблю. Сотрясается у меня
сердце на тебя, вот что. Какой там был Карл Бернар?
А Лука Назарыч медленно шел дальше и окидывал хозяйским взглядом все. В одном месте он было остановился и, нахмурив брови, посмотрел на
мастера в кожаной защитке и прядениках: лежавшая на полу, только что прокатанная железная полоса была с отщепиной… У несчастного
мастера екнуло
сердце, но Лука Назарыч только махнул рукой, повернулся и пошел дальше.
После ужина он пошел к себе в кабинет; напряженно, с биением
сердца, ожидая еще новых унижений, он прислушивался к тому, что происходило в зале. Там опять начался спор; потом Ярцев сел за рояль и спел чувствительный романс. Это был
мастер на все руки: он и пел, и играл, и даже умел показывать фокусы.
Даже Кузьма Косяк, новый засыпка, орловец, зубоскал и задира, молодой парень, могучий, с весёлыми и синими глазами и ровным рядом мелких белых зубов, всегда оскаленных задорной улыбкой, — даже этот Кузьма, с которым всегда было за что всласть поругаться, стал почтителен и услужлив; песен, на которые был большой
мастер, больше не пел, меткими прибаутками во все стороны не сыпал, и Тихон Павлович, замечая за ним всё это, недовольно думал про себя: «Хорош, видно, я, чёрт, стал!» И, думая так, всё более подчинялся чему-то, неотвязно сосавшему его
сердце.
Сюда приходит он на свой праздник, на решение своего дела, затеянного по его тяжбе, за предмет, близкий его
сердцу, почти согласно с его желанием, по его приговору конченного; здесь он зритель казни и вместе заплечный
мастер.
— «Когда так, зачем же звал ты славного
мастера из Венеции? — сказал я с
сердцем, свертывая свои чертежи.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, — читал «великий
мастер, — кроме тех, которые находятся между до«бродетелью и пороком. Берегись делать какое-нибудь разли«чие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, «кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упа«дающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. «Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех
сердцах огнь «добродетели. Дели счастие с ближним твоим, и да не возмутит «никогда зависть чистого сего наслаждения.