Неточные совпадения
Это еще более волновало Левина. Бекасы не переставая вились
в воэдухе над осокой. Чмоканье по земле и карканье
в вышине не умолкая были слышны со всех
сторон; поднятые прежде и носившиеся
в воздухе бекасы
садились пред охотниками. Вместо двух ястребов теперь десятки их с писком вились над болотом.
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали
в свете, —
в обычайный час, то есть
в 8 часов утра, проснулся не
в спальне жены, а
в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой
стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил,
сел на диван и открыл глаза.
Простая обыкновенная мебель да рояль стоял
в стороне, и тот покрыт был пылью: как видно, хозяйка редко за него
садилась.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а
в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас
в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой
стороны трактирным слугою, и
сел в бричку.
Мавра ушла, а Плюшкин,
севши в кресла и взявши
в руку перо, долго еще ворочал на все
стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо
в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще останется много чистого пробела.
Турка подъехал к острову, остановился, внимательно выслушал от папа подробное наставление, как равняться и куда выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки,
сел на лошадь и, посвистывая, скрылся за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали
в разные
стороны.
— Найди и прочти мне, — сказал он,
сел, облокотился на стол, подпер рукой голову и угрюмо уставился
в сторону, приготовившись слушать.
Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход
в кофейную, налево — деревья;
в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид на Волгу, на большое пространство: леса,
села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой
стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце
садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать
в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным поклоном,
сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой,
в Марьино, куда и прибыли благополучно на следующий день вечером.
В продолжение всей дороги ни тот, ни другой не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров
в особенности почти не раскрывал рта и все глядел
в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
Клим Самгин встал, желая незаметно уйти, но заметил, по движению теней, что Дронов и Томилин тоже встали, идут
в его
сторону. Он
сел, согнулся, пряча лицо.
На ее место тяжело
сел Иноков; немного отодвинув стул
в сторону от Клима, он причесал пальцами рыжеватые, длинные волосы и молча уставил голубые глаза на Алину.
— Черти неуклюжие! Придумали устроить выставку сокровищ своих на песке и болоте. С одной
стороны — выставка, с другой — ярмарка, а
в середине — развеселое Кунавино-село, где из трех домов два набиты нищими и речными ворами, а один — публичными девками.
— Вот сегодня на могилке у него был; как
в эту
сторону приду, так и туда,
сяду да и сижу; слезы так и текут…
Даже когда являлся у Ирины, Матрены или другой дворовой девки непривилегированный ребенок, она выслушает донесение об этом молча, с видом оскорбленного достоинства; потом велит Василисе дать чего там нужно, с презрением глядя
в сторону, и только скажет: «Чтоб я ее не видала, негодяйку!» Матрена и Ирина, оправившись, с месяц прятались от барыни, а потом опять ничего, а ребенок отправлялся «на
село».
Вон баба катит бочонок по двору, кучер рубит дрова, другой, какой-то,
садится в телегу, собирается ехать со двора: всё незнакомые ему люди. А вон Яков сонно смотрит с крыльца по
сторонам. Это знакомый: как постарел!
Он принимался чуть не сам рубить мачтовые деревья, следил прилежнее за работами на пильном заводе, сам, вместо приказчиков, вел книги
в конторе или
садился на коня и упаривал его, скача верст по двадцати взад и вперед по лесу, заглушая свое горе и все эти вопросы, скача от них дальше, — но с ним неутомимо, как свистящий осенний ветер, скакал вопрос: что делается на той
стороне Волги?
Татьяна Марковна
села сзади изголовья и положила голову на те же подушки с другой
стороны. Она не спала, чутко сторожа каждое движение, вслушиваясь
в дыхание Веры.
Она спрятала книгу
в шкаф и
села против него, сложив руки на груди и рассеянно глядя по
сторонам, иногда взглядывая
в окно, и, казалось, забывала, что он тут. Только когда он будил ее внимание вопросом, она обращала на него простой взгляд.
Он отодвинул рукопись
в сторону, живо порылся
в ящике между письмами и достал оттуда полученное за месяц письмо от художника Кирилова, пробежал его глазами, взял лист почтовой бумаги и
сел за стол.
Погуляв по северной
стороне островка, где есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились
в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы.
В селе на берегу разостланы были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили
сесть и нас. Почти все жители
села сбежались смотреть на редких гостей.
— А вы скорей
садитесь на пол, — сказал он, — когда вас сильно начнет тащить
в сторону, и ничего, не стащит!
«Ах ты, Боже мой! ведь сказали, что не
сядем, не умеем, и платья у нас не так сшиты, и тяжело нам сидеть на пятках…» — «Да вы
сядьте хоть не на пятки, просто, только протяните ноги куда-нибудь
в сторону…» — «Не оставить ли их на фрегате?» — ворчали у нас и наконец рассердились.
Они стали все четверо
в ряд — и мы взаимно раскланялись. С правой
стороны, подле полномочных, поместились оба нагасакские губернатора, а по левую еще четыре, приехавшие из Едо, по-видимому, важные лица. Сзади полномочных
сели их оруженосцы, держа богатые сабли
в руках; налево, у окон, усажены были
в ряд чиновники, вероятно тоже из Едо: по крайней мере мы знакомых лиц между ними не заметили.
Шкипер сложил ногу на ногу, засунул руки
в рукава и покойно
сел на лавочку, поглядывая во все
стороны.
Мисси с своими кавалерами, заметив, что между братом и сестрой начинается интимный разговор, отошла
в сторону. Нехлюдов же с сестрой
сели у окна на бархатный диванчик подле чьих-то вещей, пледа и картонки.
— Нет, это пустяки. Я совсем не умею играть… Вот
садитесь сюда, — указала она кресло рядом с своим. — Рассказывайте, как проводите время. Ах да, я третьего дня, кажется, встретила вас на улице, а вы сделали вид, что не узнали меня, и даже отвернулись
в другую
сторону. Если вы будете оправдываться близорукостью, это будет грешно с вашей
стороны.
— Если б вы
сели на стул точно так, как тогда на заборе, и представили бы нам наглядно, для уяснения, как и куда размахнулись,
в какую
сторону?
Алеша поднял голову,
сел и прислонился спиной к дереву. Он не плакал, но лицо его выражало страдание, а во взоре виднелось раздражение. Смотрел он, впрочем, не на Ракитина, а куда-то
в сторону.
Рабочие изумленно посмотрели на меня. Мне не хотелось при посторонних давать волю своим чувствам; я отошел
в сторону,
сел на пень и отдался своей печали.
Я присел на могилу
в ожидании Ермолая. Владимир отошел, для приличия, несколько
в сторону и тоже
сел. Сучок продолжал стоять на месте, повеся голову и сложив, по старой привычке, руки за спиной.
Я
сел в тарантасе — до тех пор я лежал — и стал глядеть по
сторонам.
Я
сел под деревом; он же, напротив того, с своей
стороны, начал выкидывать ружьем артикул-с, причем целился
в меня.
Село Успенка расположено на высоких террасах с левой
стороны реки Уссури. Основано оно
в 1891 году и теперь имело около 180 дворов.
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не сидела на месте, то и дело шныряла с ветки на ветку и
в такт кивала головой, подымая хвост кверху. Не замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня,
села на дерево и начала было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
К полудню мы доехали еще до одной возвышенности, расположенной на самом берегу реки, с левой
стороны. Сопка эта высотою 120–140 м покрыта редколесьем из дуба, березы, липы, клена, ореха и акаций. Отсюда шла тропинка, вероятно, к
селу Вознесенскому, находящемуся западнее, километрах
в двенадцати.
С одного дерева снялась большая хищная птица. Это был царь ночи — уссурийский филин. Он
сел на сухостойную ель и стал испуганно озираться по
сторонам. Как только мы стали приближаться к нему, он полетел куда-то
в сторону. Больше мы его не видели.
При приближении человека они испуганно, с криком снимались с места и летели сначала
в море, потом вдруг круто поворачивали
в сторону и разом, точно по команде,
садились снова на берег.
Вдруг
в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и
сел рядом со мной.
В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль
в ноге утихла, я поднялся и пошел
в ту
сторону, где было не так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне,
сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
В это время
в лесу раздался какой-то шорох. Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка.
В лесу было тихо, и ничего подозрительного я не заметил. Мы
сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше
в стороне. Тогда мы стали смотреть втроем, но
в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
Альпа испугалась и бросилась
в другую
сторону и
села на голову Туртыгину.
Запасшись такими рожками, мы с Дерсу отправились
в лес и, отойдя от бивака с километр, разошлись
в разные
стороны. Выбрав место, где заросли были не так густы, я
сел на пень и стал ждать.
Недавно еще, проезжая через местечко ***, вспомнил я о моем приятеле; я узнал, что станция, над которой он начальствовал, уже уничтожена. На вопрос мой: «Жив ли старый смотритель?» — никто не мог дать мне удовлетворительного ответа. Я решился посетить знакомую
сторону, взял вольных лошадей и пустился
в село Н.
—
Садитесь, — сказал он мне, благословляя, — мы сейчас кончим, это наши консисторские делишки. Читай, — прибавил он протопопу, и тот, обтершись синим платком и откашлянув
в сторону, снова принялся за чтение.
Небольшое
село из каких-нибудь двадцати или двадцати пяти дворов стояло
в некотором расстоянии от довольно большого господского дома. С одной
стороны был расчищенный и обнесенный решеткой полукруглый луг, с другой — вид на запруженную речку для предполагаемой лет за пятнадцать тому назад мельницы и на покосившуюся, ветхую деревянную церковь, которую ежегодно собирались поправить, тоже лет пятнадцать, Сенатор и мой отец, владевшие этим имением сообща.
Перед домом, за небольшим полем, начинался темный строевой лес, через него шел просек
в Звенигород; по другую
сторону тянулась
селом и пропадала во ржи пыльная, тонкая тесемка проселочной дороги, выходившей через майковскую фабрику — на Можайку.
Время шло. Над Егоркой открыто измывались
в застольной и беспрестанно подстрекали Ермолая на новые выходки, так что Федот наконец догадался и отдал жениха на
село к мужичку
в работники. Матренка, с своей
стороны, чувствовала, как с каждым днем
в ее сердце все глубже и глубже впивается тоска, и с нетерпением выслушивала сожаления товарок. Не сожаления ей были нужны, а развязка. Не та развязка, которой все ждали, а совсем другая. Одно желание всецело овладело ею: погибнуть, пропасть!
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который давал по этому случаю бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех
сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались
в предводительском доме, а бедные — на
селе у мелкопоместных знакомых. Впрочем, о предводительском бале я уже говорил
в своем месте и более распространяться об этом предмете не считаю нужным.
Но всему есть конец. Наступает конец и для Аннушкиных вольностей. Чу! со
стороны села слышится колокольчик, сначала слабо, потом явственнее и явственнее. Это едет матушка. С ее приездом все приходит
в старый порядок. Девичья наполняется исключительно жужжанием веретен; Аннушка, словно заживо замуравленная, усаживается
в боковушке за печку и дремлет.