Неточные совпадения
«
На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек
село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения
на них;
на палубе ни души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Скоро удивление сменилось удовольствием: они
сели рядом
на палубе и не спускали глаз с музыкантов.
Я сначала, как заглянул с
палубы в люк, не мог постигнуть, как сходят в каюту: в трапе недоставало двух верхних ступеней, и потому надо было прежде
сесть на порог, или «карлинсы», и спускать ноги вниз, ощупью отыскивая ступеньку, потом, держась за веревку, рискнуть прыгнуть так, чтобы попасть ногой прямо
на третью ступеньку.
Непогода и ночь захватили их далеко в море, и они стаей долго кружились около фрегата, каждый раз все ближе и ближе, наконец
сели, обессиленные,
на палубу, в шлюпки,
на снастях.
Его силом не удерживали: напитали, деньгами наградили, подарили ему
на память золотые часы с трепетиром, а для морской прохлады
на поздний осенний путь дали байковое пальто с ветряной нахлобучкою
на голову. Очень тепло одели и отвезли Левшу
на корабль, который в Россию шел. Тут поместили Левшу в лучшем виде, как настоящего барина, но он с другими господами в закрытии сидеть не любил и совестился, а уйдет
на палубу, под презент
сядет и спросит: «Где наша Россия?»
Троекратный пронзительный свист возвещает пассажирам о приближении парохода к пристани. Публика первого и второго классов высыпает из кают
на палубу; мужики крестятся и наваливают
на плечи мешки. Жаркий июньский полдень;
на небе ни облака; река сверкает. Из-за изгиба виднеется большое торговое
село Л., все залитое в лучах стоящего
на зените солнца.
Но в этот момент у нее слегка закружилась голова, потому что
палуба под ее ногами вдруг показалась ей странно неустойчивой, а собственное тело необыкновенно легким. Она
села на край скамейки.
На место Максима взяли с берега вятского солдатика, костлявого, с маленькой головкой и рыжими глазами. Помощник повара тотчас послал его резать кур: солдатик зарезал пару, а остальных распустил по
палубе; пассажиры начали ловить их, — три курицы перелетели за борт. Тогда солдатик
сел на дрова около кухни и горько заплакал.
Когда Филатр скрылся, я поднялся
на палубу и
сел в тени кормового тента.
В лодку, неизвестно как появившись
на палубе, вошла и
села Фрези Грант, «Бегущая по волнам».
Шагов я не слышал. Внизу трапа появилась стройная, закутанная фигура, махнула рукой и перескочила в шлюпку точным движением. Внизу было светлее, чем смотреть вверх,
на палубу. Пристально взглянув
на меня, женщина нервно двинула руками под скрывавшим ее плащом и
села на скамейку рядом с той, которую занимал я. Ее лица, скрытого кружевной отделкой темного покрывала, я не видел, лишь поймал блеск черных глаз. Она отвернулась, смотря
на корабль. Я все еще удерживался за трап.
Удивленный и грустный, он ушел с
палубы наверх, к штурвалу,
сел там и стал с обидой задумчиво смотреть
на синий берег и зубчатую полосу леса.
«Убившая» барка своим разбитым боком глубже и глубже
садилась в воду, чугун с грохотом сыпался в воду, поворачивая барку
на ребро.
Палубы и конь были сорваны и плыли отдельно по реке. Две человеческие фигуры, обезумев от страха, цеплялись по целому борту. Чтобы пройти мимо убитой барки, которая загораживала нам дорогу, нужно было употребить все наличные силы. Наступила торжественная минута.
Воображение его рисовало, как он
садится на пароход и потом завтракает, пьет холодное пиво, разговаривает
на палубе с дамами, потом в Севастополе
садится в поезд и едет.
Бывают минуты, когда, размышляя, не замечаешь движений, поэтому я очнулся лишь увидев себя сидящим в кубрике против посетителей — они
сели на вторую койку, где спал Эгва, другой матрос, — и сидели согнувшись, чтобы не стукнуться о потолок-палубу.
Я вздрогнул, обида стянула мое лицо, и, заметив, что я упал духом, Эстамп вскочил,
сел рядом со мной и схватил меня за руку, но в этот момент
палуба поддала вверх, и он растянулся
на полу.
Под Казанью
села на камень, проломив днище, большая баржа с персидским товаром; артель грузчиков взяла меня перегружать баржу. Был сентябрь, дул верховый ветер, по серой реке сердито прыгали волны, ветер, бешено срывая их гребни, кропил реку холодным дождем. Артель, человек полсотни, угрюмо расположилась
на палубе пустой баржи, кутаясь рогожами и брезентом; баржу тащил маленький буксирный пароход, задыхаясь, выбрасывая в дождь красные снопы искр.
Ей хотелось остаться одной и думать. Присутствие мужа, даже спящего, стесняло ее. Выйдя
на палубу, она невольно
села на то же самое место, где сидела раньше. Небо стало еще холоднее, а вода потемнела и потеряла свою прозрачность. То и дело легкие тучки, похожие
на пушистые комки ваты, набегали
на светлый круг луны и вдруг окрашивались причудливым золотым сиянием. Печальные, низкие и темные берега так же молчаливо бежали мимо парохода.
Музыканты перешли первые, а за ними вся молодежь, и тотчас же возобновились танцы, танцевали до семи часов, гуляли, бегали по острову, а в семь часов, вернувшись
на корвет,
сели за столы, уставленные
на палубе, ярко освещенные фонарями и разноцветными фонариками, и
сели обедать…
Какое-то дело заставило его плыть
на Низ. Он
сел на один из самых ходких пароходов, ходивших тогда по Волге,
на том же пароходе ехали и Патап Максимыч с Никифором Захарычем. Патап Максимыч поместился в каюте. Никифору Захарычу показалось так душно, и он отправился в третий класс
на палубу. Чапурин из своей каюты через несколько времени вышел в общую залу. Осмотрелся, видит четырех человек, из них трое были ему совсем не известны, вгляделся в четвертого и узнал Алексея.
Робко вступает Дуня
на палубу, дрожащей поступью идет за отцом в уютную каюту,
садится у окна, глядит
на маленький свой городок, что причудливо раскинулся по берегу, полугорьям и
на верху высокой кручи…
Новых пассажиров всего только двое было: тучный купчина с масленым смуглым лицом, в суконном тоже замасленном сюртуке и с подобным горе животом. Вошел он
на палубу,
сел на скамейку и ни с места. Сначала молчал, потом вполголоса стал молитву творить. Икота одолевала купчину.
Года три назад я был в Греции. Наш пароход отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике. Солнце
село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки. В теплой дымке медленно вздымались и опускались тяжелые массы воды. Пароход резал волны, в обеденном зале ярко горели электрические огни, в салоне играли Шопена. Я стоял
на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
Теркин остался один
на этой половине кормового борта. Ехало мало народу, и от товаров
палуба совсем очистилась: которые сдали в Нижнем, а которые должны были выгрузить в
селе Работках, где с «Бирючем» стряслась беда.
Теркин прошелся по
палубе и
сел у другого борта, откуда ему видна была группа из красивой блондинки и офицера, сбоку от рулевого. Пароход шел поскорее. Крики матроса прекратились,
на мачту подняли цветной фонарь, разговоры стали гудеть явственнее в тишине вечернего воздуха. Больше версты «Бирюч» не встречал и не обгонял ни одного парохода.
На носовой
палубе сидел Теркин и курил, накинув
на себя пальто-крылатку. Он не угодил вверх по Волге
на собственном пароходе «Батрак». Тот ушел в самый день его приезда в Нижний из Москвы. Да так и лучше было. Ему хотелось попасть в свое родное
село как можно скромнее, безвестным пассажиром. Его пароход, правда, не всегда и останавливался у Кладенца.
— Поверите ли, — отозвался Теркин, сдерживая звук голоса, — ведь больше десяти лет минуло с той поры — и так меня всего захватило!.. Вот проходил и просидел
на палубе часа два. Уж солнце
садиться стало. А я ничего и не заметил, где шли, какими местами.