Неточные совпадения
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько
сетей расставлено к уловлению души
человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Разума он не признавал вовсе и даже считал его злейшим врагом, опутывающим
человека сетью обольщений и опасных привередничеств.
Три кучи
людей, нанизанных на веревки, зашевелились, закачались, упираясь ногами в землю, опрокидываясь назад, как рыбаки, влекущие
сеть, три серых струны натянулись в воздухе; колокол тоже пошевелился, качнулся нерешительно и неохотно отстал от земли.
По мокрым камням мостовой, сквозь частую
сеть дождя, мрачно, молча шагали прилично одетые
люди.
Больше внимания я обратил на Минцлову, когда она приехала в Москву для уловления в антропософические
сети А. Белого и молодых
людей, группировавшихся вокруг него.
Самый сильнейший истребитель заячьих пород —
человек, и ружье еще самое слабое орудие к их истреблению; борзые собаки и выборзки (до которых большие охотники мордва, чуваши и татары), тенета, то есть заячьи
сети, капканы — вот кто губит их тысячами.
И осмельтесь сказать, наконец, что не ослабели, не помутились источники жизни под этою «звездой», под этою
сетью, опутавшею
людей.
Наконец выбрали и накидали целые груды мокрой
сети, то есть стен или крыльев невода, показалась мотня, из длинной и узкой сделавшаяся широкою и круглою от множества попавшейся рыбы; наконец стало так трудно тащить по мели, что принуждены были остановиться, из опасения, чтоб не лопнула мотня; подняв высоко верхние подборы, чтоб рыба не могла выпрыгивать, несколько
человек с ведрами и ушатами бросились в воду и, хватая рыбу, битком набившуюся в мотню, как в мешок, накладывали ее в свою посуду, выбегали на берег, вытряхивали на землю добычу и снова бросались за нею; облегчив таким образом тягость груза, все дружно схватились за нижние и верхние подборы и с громким криком выволокли мотню на берег.
Когда давеча Николай Осипыч рассказывал, как он ловко мужичков окружил, как он и в С., и в Р.
сеть закинул и довел
людей до того, что хоть задаром хлеб отдавай, — разве Осип Иваныч вознегодовал на него? разве он сказал ему:"Бездельник! помни, что мужику точно так же дорога его собственность, как и тебе твоя!"? Нет, он даже похвалил сына, он назвал мужиков бунтовщиками и накричал с три короба о вреде стачек, отнюдь, по-видимому, не подозревая, что «стачку», собственно говоря, производил он один.
Вот почему я, как друг, прошу и, как мать, внушаю: берегись этих
людей! От них всякое покровительство на нас нисходит, а между прочим, и напасть. Ежели же ты несомненно предвидишь, что такому лицу в расставленную перед ним
сеть попасть надлежит, то лучше об этом потихоньку его предварить и совета его спросить, как в этом случае поступить прикажет. Эти
люди всегда таковые поступки помнят и ценят.
— Без вести пропал; говорят, на Кавказ уехал. Урок вам, молодой
человек. А вся штука оттого, что не умеют вовремя расстаться, разорвать
сети. Вот вы, кажется, выскочили благополучно. Смотрите же, не попадитесь опять. Прощайте.
Прежде ей никогда не приходило в голову спросить себя, зачем Порфирий Владимирыч, как только встретит живого
человека, так тотчас же начинает опутывать его целою
сетью словесных обрывков, в которых ни за что уцепиться невозможно, но от которых делается невыносимо тяжело; теперь ей стало ясно, что Иудушка, в строгом смысле, не разговаривает, а «тиранит» и что, следовательно, не лишнее его «осадить», дать почувствовать, что и ему пришла пора «честь знать».
Весь он был оплетен грязною
сетью позорных сплетен, в нем не было ни одного
человека, о котором не говорили бы злостно.
Конечно, если уже
человеку жизнь не мила, то, пожалуй, лестно кинуться с самого большого моста в свете, но, во-первых, это трудно: не перелезешь через эту
сеть проволок и канатов, а во-вторых, мост построен совсем не для того.
Заглавие «
Сеть веры» дано Хельчицким его сочинению потому, что, взяв эпиграфом стих Евангелия о призвании учеников с тем, чтобы они стали ловцами
людей, Хельчицкий, продолжая это сравнение, говорит: «Христос посредством учеников захватил в свою
сеть веры весь мир, но большие рыбы, пробив
сеть, выскочили из нее и в поделанные этими большими рыбами дыры ушли и все остальные, так что
сеть осталась почти пустая».
Лицемерие, имевшее прежде одну религиозную основу в учении о падении рода человеческого, об искуплении и о церкви, в этом учении получило в наше время новую научную основу и вследствие этого захватило в свои
сети всех тех
людей, которые уже не могут по степени своего развития опираться на лицемерие религиозное.
«
Сеть веры» есть учение Христово, которое должно извлекать
человека из темной глубины житейского моря и его неправд. Истинная вера состоит в том, чтобы верить божьим словам; но теперь пришло такое время, что
люди истинную веру принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чем состоит истинная вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла ее от
людей, и они не узнают истинного закона Христа.
В праздничные вечера в домах и в палисадниках шипели самовары, и, тесно окружая столы, нарядно одетые семьи солидных
людей пили чай со свежим вареньем, с молодым мёдом. Весело побрякивали оловянные ложки, пели птицы на косяках окон, шумел неторопливый говор, плавал запах горящих углей, жирных пирогов, помады, лампадного масла и дёгтя, а в
сетях бузины и акации мелькали, любопытно поглядывая на улицу, бойкие глаза девиц.
Один против многих, старец смотрел на
людей с высоты, а они бились у ног его, точно рыбы, вытащенные
сетью на сухой песок, открывали рты, взмахивали руками; жалобы их звучали угрюмо, подавленно и робко, крикливо, многословно.
Чтобы разорвать прочные петли безысходной скуки, которая сначала раздражает
человека, будя в нём зверя, потом, тихонько умертвив душу его, превращает в тупого скота, чтобы не задохнуться в тугих
сетях города Окурова, потребно непрерывное напряжение всей силы духа, необходима устойчивая вера в человеческий разум. Но её даёт только причащение к великой жизни мира, и нужно, чтобы, как звёзды в небе,
человеку всегда были ясно видимы огни всех надежд и желаний, неугасимо пылающие на земле.
Деревья садов накрыли и опутали дома тёмными
сетями; город казался огромным
человеком: пойманный и связанный, полуживой, полумёртвый, лежит он, крепко прижат к земле, тесно сдвинув ноги, раскинув длинные руки, вместо головы у него — монастырь, а тонкая, высокая колокольня Николы — точно обломок копья в его груди.
Завидев сквозь
сети зелени зоркие окна кельи старца, Кожемякин снимал картуз, подойдя к
людям, трижды в пояс кланялся им, чувствуя себя грешнее всех; садился на одну из трёх скамей у крыльца или отходил в сторону, под мачтовую сосну, и, прижавшись к ней, благоговейно ждал выхода старца, простеньких его слов, так легко умягчавших душу миром и покорностью судьбе.
Мальчик тихонько подошёл к окну и осторожно выглянул из-за косяка; на скамье под черёмухой сидела Власьевна, растрёпанная, с голыми плечами, и было видно, как они трясутся. Рядом с нею, согнувшись, глядя в землю, сидел с трубкою в зубах Созонт, оба они были покрыты густой
сетью теней, и тени шевелились, точно стараясь как можно туже опутать
людей.
Для нее, так, как и для всех прочих промыслов, назначается день, и збирается атаман и дается ему пушка, по выстрелу из которой все собравшиеся на промысел казаки пускаются с места в маленьких бударах, не помещающих в себе более одного
человека, и каждый начинает выкидывать определенной длины
сеть свою.
Пушкина.)] во-вторых, при каждой из
сетей сих, ярыгами называемых, находятся два
человека в двух бударках по обеим сторонам.
И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг
людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую
сеть, пытаясь остановить
людей.
Зеленая юность тем и счастлива, что не знает, не хочет знать этих разъедающих ум и душу расчетов, которые опутывают остальных
людей непроницаемой
сетью.
А скажешь, бывало: «Сват Аким, — скажешь, — ступай
сети таскать!» — «Ох, живот подвело, моченьки моей нет!» Скажи потом: «Сват, мол, Аким, ступай щи хлебать!» Ну, на это горазд был; тут об животе нет и помину; день-деньской, бывало, на печи обжигается, нет-нет да поохает: одним понуканьем только и руки-то у него двигались… самый что ни на есть пустой
человек был…
Так проводил он праздники, потом это стало звать его и в будни — ведь когда
человека схватит за сердце море, он сам становится частью его, как сердце — только часть живого
человека, и вот, бросив землю на руки брата, Туба ушел с компанией таких же, как сам он, влюбленных в простор, — к берегам Сицилии ловить кораллы: трудная, а славная работа, можно утонуть десять раз в день, но зато — сколько видишь удивительного, когда из синих вод тяжело поднимается
сеть — полукруг с железными зубцами на краю, и в ней — точно мысли в черепе — движется живое, разнообразных форм и цветов, а среди него — розовые ветви драгоценных кораллов — подарок моря.
Над ним вспыхнуло и растет опаловое облако, фосфорический, желтоватый туман неравномерно лег на серую
сеть тесно сомкнутых зданий. Теперь город не кажется разрушенным огнем и облитым кровью, — неровные линии крыш и стен напоминают что-то волшебное, но — недостроенное, неоконченное, как будто тот, кто затеял этот великий город для
людей, устал и спит, разочаровался и, бросив всё, — ушел или потерял веру и — умер.
Горбун взглянул на него и засмеялся дребезжащим смехом. Он снова начал что-то говорить, но Илья уже не слушал его, вспоминая пережитое и думая — как всё это ловко и незаметно подбирается в жизни одно к другому, точно нитки в
сети. Окружают
человека случаи и ведут его, куда хотят, как полиция жулика. Вот — думал он уйти из этого дома, чтобы жить одному, — и сейчас же находится удобный случай. Он с испугом и пристально взглянул на дядю, но в это время раздался стук в дверь, и Терентий вскочил с места.
Его бритое лицо было покрыто частой
сетью мелких красных жилок, издали оно казалось румяным, а вблизи — иссечённым тонким прутом. Из-под седых бровей и устало опущенных век сердито блестели невесёлые глаза, говорил он ворчливо и непрерывно курил толстые, жёлтые папиросы, над большой, белой головой всегда плавало облако синеватого дыма, отмечая его среди других
людей.
— Ах, жизнь они мою отравили! Самого себя я проклял с тех пор, как они меня
сетями своими опутали… Ты еще не знаешь, какой ужасный
человек этот Неуважай-Корыто!
Берег в этом месте представлял каменистый спуск, с домами и зеленью наверху. У воды стояли опрокинутые лодки, сушились
сети. Здесь же бродило несколько
человек, босиком, в соломенных шляпах. Стоило взглянуть на их бледные заросшие лица, чтобы немедленно замкнуться в себе. Оставив свои занятия, они стали на некотором от нас расстоянии, наблюдая, что мы такое и что делаем, и тихо говоря между собой. Их пустые, прищуренные глаза выражали явную неприязнь.
Тогда мы остановились. Дюрок повернул к группе оборванцев и, положив руки в карманы, стал молча смотреть. Казалось, его взгляд разогнал сборище. Похохотав между собой,
люди эти вернулись к своим
сетям и лодкам, делая вид, что более нас не замечают. Мы поднялись и вошли в пустую узкую улицу.
Но проницательный ум мудрого царя уже опередил их планы и уже вязал, в свою очередь, тонкую политическую
сеть, которою он оплетет этих важных
людей с надменными глазами и с льстивой речью.
Привада, на которой едят постоянно тетерева, получает понемногу свой окончательный вид, то есть: в середине привады становится шест, аршина в три вышиною, на котором будет держаться
сеть; около него, правильным кругом, набиваются колышки, каждый четверти в полторы, к которым будут привязаны веревочками нижние подборы шатра, и, наконец, куча соломы превращается в шалаш, в котором могли бы поместиться два
человека.
Выговорив все это медленно и как бы с трудом,
человек уставился невидимыми глазами на мачтовый фонарь парохода, следя, как он ползет в
сетях тьмы золотым пауком.
— Ah! les hommes sont bien mechants! Ах!
люди очень злы! они так искусно расставляют свои
сети, что я не могу… нет, нет, не могу не дрожать за тебя. И потому, если б когда-нибудь, по какомунибудь случаю, тебя постигло искушение…
«А если верно, что дьявол искушает
людей прелестными речами и это его хитрые петли плетёт старик, дабы запутать меня в
сеть величайшего греха?»
Словом, окрестные
люди так хорошо отгадывали все его хитрости, что никогда не поддавались злодею в его
сети и даже порядком мстили Селивану за его коварство.
В то самое время, как «Морской сборник» поднял вопрос о воспитании и Пирогов произнес великие слова: «Нужно воспитать
человека!», — в то время, как университеты настежь распахнули двери свои для жаждущих истины, в то время, как умственное движение в литературе, преследуя титаническую работу человеческой мысли в Европе, содействовало развитию здравых понятий и разрешению общественных вопросов: — в это самое время
сеть железных дорог готовилась уже покрыть Россию во всех направлениях и начать новую эру в истории ее путей сообщения; свободная торговля получила могущественное развитие с понижением тарифа; потянулась к нам вереница купеческих кораблей и обозов; встрепенулись и зашумели наши фабрики; пришли в обращение капиталы; тучные нивы и благословенная почва нашей родины нашли лучший сбыт своим богатым произведениям.
Чужие
люди за него
Зверей и рыб ловили в
сети...
Телеграмма вызвала у него воспоминание о муже сестры. Это был добродушный
человек, любивший выпить и покушать. Лицо у него круглое, покрытое
сетью красных жилок, глазки весёлые, маленькие; он плутовато прищуривал левый и, сладко улыбаясь, пел на сквернейшем французском языке...
Толст он необычайно, жир так и сквозит, так и лоснится у него на отвислых щеках, покрытых
сетью мелких красных жилок; волосы на голове — короткие, прямые, с проседью, усы торчат воинственными щетками, короткая эспаньолка под нижней губой; глаза под густыми взъерошенными бровями быстрые, лукавые и до смешного суженные опухлостью щек и скул; губы, и в особенности улыбка, обличают в нем сладострастного, веселого, беззастенчивого и очень наблюдательного
человека.
Этот омут хорош для
людей,
Расставляющих ближнему
сети,
Но не жалко ли бедных
людей!
Николаевск город надо бы подальше обойти, да уж мы притомились по пустым местам, да и припасы кончились. Вот подходим к реке под вечер, видим: на берегу
люди какие-то. Пригляделись, ан это вольная команда [Вольную команду составляют каторжники, отбывшие положенный срок испытания. Они живут не в тюрьме, а на вольных квартирах, хотя все же и они лично, и их труд подвергаются известному контролю и обусловлены известными правилами. (Примеч. В. Г. Короленко.)] с
сетями рыбу ловит. Ну и мы без страху подходим...
А
человек? — что это за ехидное создание такое! каких каверз он ни выдумал, чтоб его, пискаря, напрасною смертью погублять! И невода, и
сети, и верши, и норота, и, наконец… уду! Кажется, что может быть глупее уды? — Нитка, на нитке крючок, на крючке — червяк или муха надеты… Да и надеты-то как?… в самом, можно сказать, неестественном положении! А между тем именно на уду всего больше пискарь и ловится!
И вот
человек меня понимает с двух слов:
человек мой,
человек уловлен, так сказать,
сетями, и я делаю с ним все, что хочу, то есть для его же блага.
Строгая шарпанская игуменья по многим опытам знала, что нигде лютый бес так хитро не раскидывает
сетей ради греховного
людей уловленья, нигде так сильно не искушает келейных белиц и молодых иноки́нь, как на великих собраньях.