Неточные совпадения
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак.
В сторону).Господи боже! не знаю, где
сижу. Точно горячие угли под тобою.
Бетси, одетая по крайней последней моде,
в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над лампой, и
в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе с одной
стороны и на юбке с другой
стороны,
сидела рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Пробираясь берегом к своей хате, я невольно всматривался
в ту
сторону, где накануне слепой дожидался ночного пловца; луна уже катилась по небу, и мне показалось, что кто-то
в белом
сидел на берегу; я подкрался, подстрекаемый любопытством, и прилег
в траве над обрывом берега; высунув немного голову, я мог хорошо видеть с утеса все, что внизу делалось, и не очень удивился, а почти обрадовался, узнав мою русалку.
Мы
сидели на углу бастиона, так что
в обе
стороны могли видеть все.
Еще падет обвинение на автора со
стороны так называемых патриотов, которые спокойно
сидят себе по углам и занимаются совершенно посторонними делами, накопляют себе капитальцы, устроивая судьбу свою на счет других; но как только случится что-нибудь, по мненью их, оскорбительное для отечества, появится какая-нибудь книга,
в которой скажется иногда горькая правда, они выбегут со всех углов, как пауки, увидевшие, что запуталась
в паутину муха, и подымут вдруг крики: «Да хорошо ли выводить это на свет, провозглашать об этом?
— Да не позабудьте, Иван Григорьевич, — подхватил Собакевич, — нужно будет свидетелей, хотя по два с каждой
стороны. Пошлите теперь же к прокурору, он человек праздный и, верно,
сидит дома, за него все делает стряпчий Золотуха, первейший хапуга
в мире. Инспектор врачебной управы, он также человек праздный и, верно, дома, если не поехал куда-нибудь играть
в карты, да еще тут много есть, кто поближе, — Трухачевский, Бегушкин, они все даром бременят землю!
Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим
сторонам лавки, и чтобы
в них
сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза, во все
стороны, и не может понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее
в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что
в носу у него
сидит гусар.
Прогулку сделали они недалекую: именно, перешли только на другую
сторону улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и вошли
в низенькую стеклянную закоптившуюся дверь, приводившую почти
в подвал, где уже
сидело за деревянными столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и
в нагольных тулупах и просто
в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь
в ту
сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду
сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет
в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Желая окончательно прельстить всех сидевших
в линейке, я отстал немного, потом с помощью хлыста и ног разогнал свою лошадку, принял непринужденно-грациозное положение и хотел вихрем пронестись мимо их, с той
стороны, с которой
сидела Катенька.
Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень
в куст, росший с внешней
стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог,
сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его
в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо.
Она было остановилась, быстро подняла было на негоглаза, но поскорей пересилила себя и стала читать далее. Раскольников
сидел и слушал неподвижно, не оборачиваясь, облокотясь на стол и смотря
в сторону. Дочли до 32-го стиха.
Сидел в мое время один смиреннейший арестант целый год
в остроге, на печи по ночам все Библию читал, ну и зачитался, да зачитался, знаете, совсем, да так, что ни с того ни с сего сгреб кирпич и кинул
в начальника, безо всякой обиды с его
стороны.
Петр глянул
в сторону, куда указывал барин. Несколько телег, запряженных разнузданными лошадьми, шибко катились по узкому проселку.
В каждой телеге
сидело по одному, много по два мужика
в тулупах нараспашку.
Пред ним встала картина, напомнившая заседание масонов
в скучном романе Писемского: посреди большой комнаты, вокруг овального стола под опаловым шаром лампы
сидело человек восемь;
в конце стола — патрон, рядом с ним — белогрудый, накрахмаленный Прейс, а по другую
сторону — Кутузов
в тужурке инженера путей сообщения.
Пушки замолчали. Серенькое небо украсилось двумя заревами, одно — там, где спускалось солнце, другое —
в стороне Пресни. Как всегда под вечер, кружилась стая галок и ворон. Из переулка вырвалась лошадь, —
в санках
сидел согнувшись Лютов.
Нехаева кричала слишком громко, Клим подумал, что она, должно быть, выпила больше, чем следовало, и старался держаться
в стороне от нее; Спивак,
сидя на диване, спросила...
Остались
сидеть только шахматисты, все остальное офицерство, человек шесть, постепенно подходило к столу, становясь по другую
сторону его против Тагильского, рядом с толстяком. Самгин заметил, что все они смотрят на Тагильского хмуро, сердито, лишь один равнодушно ковыряет зубочисткой
в зубах. Рыжий офицер стоял рядом с Тагильским, на полкорпуса возвышаясь над ним… Он что-то сказал — Тагильский ответил громко...
И вот он
сидит на груде старых шпал,
в тени огромного дерева с мелкими листьями, светло-зелеными с лицевой
стороны, оловянного цвета с изнанки.
И, съехав на край дивана,
сидя в неудобной позе, придав своему лицу испуганное выражение, он минут пять брызгал во все
стороны словами, связь которых Клим не сразу мог уловить.
Рядом с коляской, обгоняя ее со
стороны Бердникова, шагала, играя удилами, танцуя, небольшая белая лошадь, с пышной, длинной, почти до копыт, гривой; ее запрягли
в игрушечную коробку на двух высоких колесах, покрытую сияющим лаком цвета сирени;
в коробке
сидела, туго натянув белые вожжи, маленькая пышная смуглолицая женщина с темными глазами и ярко накрашенным ртом.
По эту
сторону насыпи пейзаж был более приличен и не так густо засорен людями: речка извивалась по холмистому дерновому полю, поле украшено небольшими группами берез, кое-где возвышаются бронзовые стволы сосен, под густой зеленью их крон — белые палатки, желтые бараки, штабеля каких-то ящиков, покрытые брезентами, всюду красные кресты, мелькают белые фигуры сестер милосердия, под окнами дощатого домика
сидит священник
в лиловой рясе — весьма приятное пятно.
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя за ней. Она дошла до маленького ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе
стороны двери — столики, за одним играли
в карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый человек с носом хищной птицы, на третьем стуле
сидела толстая женщина, сверкали очки на ее широком лице, сверкали вязальные спицы
в руках и серебряные волосы на голове.
Как-то днем,
в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его
в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он
сидел на табурете, весь бок был
в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа. По бледному лицу Лаврушки текли слезы, подбородок дрожал, стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
Человек молча посторонился и дважды громко свистнул
в пальцы. Над баррикадой воздух был красноват и струился, как марево, — ноздри щекотал запах дыма. По ту
сторону баррикады, перед небольшим костром,
сидел на ящике товарищ Яков и отчетливо говорил...
На улице Самгин почувствовал себя пьяным. Дома прыгали, точно клавиши рояля; огни, сверкая слишком остро, как будто бежали друг за другом или пытались обогнать черненькие фигурки людей, шагавших во все
стороны.
В санях, рядом с ним,
сидела Алина, теплая, точно кошка. Лютов куда-то исчез. Алина молчала, закрыв лицо муфтой.
Когда арестованные, генерал и двое штатских, поднялись на ступени крыльца и следом за ними волною хлынули во дворец люди, — озябший Самгин отдал себя во власть толпы, тотчас же был втиснут
в двери дворца, отброшен
в сторону и ударил коленом
в спину солдата, — солдат,
сидя на полу, держал между ног пулемет и ковырял его каким-то инструментом.
Яков
сидел рядом с крыльцом на поленьях дров и, глядя
в сторону, к воротам, молча курил.
Бальзаминов. Сколько бы я ни прослужил: ведь у меня так же время-то идет, зато офицер. А теперь что я? Чин у меня маленький, притом же я человек робкий, живем мы
в стороне необразованной, шутки здесь всё такие неприличные, да и насмешки… А вы только представьте, маменька: вдруг я офицер, иду по улице смело; уж тогда смело буду ходить; вдруг вижу —
сидит барышня у окна, я поправляю усы…
В саду на левой
стороне. Белотелова и Красавина
сидят на лавочке.
Вечером
в тот же день,
в двухэтажном доме, выходившем одной
стороной в улицу, где жил Обломов, а другой на набережную,
в одной из комнат верхнего этажа
сидели Иван Матвеевич и Тарантьев.
— Вот сегодня на могилке у него был; как
в эту
сторону приду, так и туда, сяду да и
сижу; слезы так и текут…
Это было так называемое «заведение», у дверей которого всегда стояло двое-трое пустых дрожек, а извозчики
сидели в нижнем этаже, с блюдечками
в руках. Верхний этаж назначался для «господ» Выборгской
стороны.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие там выходят рыцари и женщины; оркестр гремит, а он и не слышит. Он озирается по
сторонам и считает, сколько знакомых
в театре: вон тут, там — везде
сидят, все спрашивают: «Что это за господин входил к Ольге
в ложу?..» — «Какой-то Обломов!» — говорят все.
— Ну, вот он к сестре-то больно часто повадился ходить. Намедни часу до первого засиделся, столкнулся со мной
в прихожей и будто не видал. Так вот, поглядим еще, что будет, да и того… Ты
стороной и поговори с ним, что бесчестье
в доме заводить нехорошо, что она вдова: скажи, что уж об этом узнали; что теперь ей не выйти замуж; что жених присватывался, богатый купец, а теперь прослышал, дескать, что он по вечерам
сидит у нее, не хочет.
За ужином она
сидела на другом конце стола, говорила, ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался
в ее
сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
Другой
сидит по целым часам у ворот,
в картузе, и
в мирном бездействии смотрит на канаву с крапивой и на забор на противоположной
стороне. Давно уж мнет носовой платок
в руках — и все не решается высморкаться: лень.
— Никогда! — повторил он с досадой, — какая ложь
в этих словах: «никогда», «всегда»!.. Конечно, «никогда»: год, может быть, два… три… Разве это не — «никогда»? Вы хотите бессрочного чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто бессрочно не любит. Загляните
в их гнезда — что там? Сделают свое дело, выведут детей, а потом воротят носы
в разные
стороны. А только от тупоумия
сидят вместе…
Долго
сидел он
в задумчивом сне, потом очнулся, пересел за письменный стол и начал перебирать рукописи, — на некоторых останавливался, качал головой, рвал и бросал
в корзину, под стол, другие откладывал
в сторону.
Он молчал и все
сидел с закрытыми глазами. А она продолжала говорить обо всем, что приходило
в голову, глядела по
сторонам, чертила носком ботинки по песку.
Мама, стоявшая подле него, уже несколько раз взглядывала на окно с беспокойством; просто надо бы было чем-нибудь заслонить окно совсем, но, чтоб не помешать разговору, она вздумала попробовать оттащить скамеечку, на которой
сидел Макар Иванович, вправо
в сторону: всего-то надо было подвинуть вершка на три, много на четверть.
Потом все европейские консулы, и американский тоже, дали знать Таутаю, чтоб он снял свой лагерь и перенес на другую
сторону. Теперь около осажденного города и европейского квартала все чисто. Но европейцы уже не считают себя
в безопасности: они ходят не иначе как кучами и вооруженные. Купцы
в своих конторах
сидят за бюро, а подле лежит заряженный револьвер. Бог знает, чем это все кончится.
Возвращаясь
в город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания,
в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим
сторонам дороги. Полковник
сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты; молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
Матросы молча
сидели на дне шлюпки, мы на лавках, держась руками за борт и сжавшись
в кучу, потому что наклоненное положение катера всех сбивало
в одну
сторону.
Погуляв по северной
стороне островка, где есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились
в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы.
В селе на берегу разостланы были циновки; на них
сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких гостей.
Кичибе не забывался: он показывал зубы,
сидел в уголку и хикал на все
стороны.
«Ах ты, Боже мой! ведь сказали, что не сядем, не умеем, и платья у нас не так сшиты, и тяжело нам
сидеть на пятках…» — «Да вы сядьте хоть не на пятки, просто, только протяните ноги куда-нибудь
в сторону…» — «Не оставить ли их на фрегате?» — ворчали у нас и наконец рассердились.
У калитки деревянных строений, с правой
стороны, против часового
сидел на лавочке надзиратель
в мундире с галунами с записной книжкой. К нему подходили посетители и называли тех, кого желали видеть, и он записывал. Нехлюдов также подошел к нему и назвал Катерину Маслову. Надзиратель с галунами записал.
Вверху стола
сидел старик Корчагин; рядом с ним, с левой
стороны, доктор, с другой — гость Иван Иванович Колосов, бывший губернский предводитель, теперь член правления банка, либеральный товарищ Корчагина; потом с левой
стороны — miss Редер, гувернантка маленькой сестры Мисси, и сама четырехлетняя девочка; с правой, напротив — брат Мисси, единственный сын Корчагиных, гимназист VI класса, Петя, для которого вся семья, ожидая его экзаменов, оставалась
в городе, еще студент-репетитор; потом слева — Катерина Алексеевна, сорокалетняя девица-славянофилка; напротив — Михаил Сергеевич или Миша Телегин, двоюродный брат Мисси, и внизу стола сама Мисси и подле нее нетронутый прибор.