Неточные совпадения
— Красиво
сидит, — шептала Варвара. — Знаешь, кого я встретила
в школе? Дунаева, рабочий, такой веселый, помнишь? Он там сторож или что-то
в этом роде. Не узнал меня, но это он — нарочно.
Она рассказала, что
в юности дядя Хрисанф был политически скомпрометирован, это поссорило его с отцом, богатым помещиком, затем он был корректором, суфлером, а после смерти отца затеял антрепризу
в провинции. Разорился и даже
сидел в тюрьме за долги. Потом режиссировал
в частных театрах, женился на богатой вдове, она умерла, оставив все имущество Варваре, ее дочери. Теперь дядя Хрисанф живет с падчерицей, преподавая
в частной театральной
школе декламацию.
Робкий, апатический характер мешал ему обнаруживать вполне свою лень и капризы
в чужих людях,
в школе, где не делали исключений
в пользу балованных сынков. Он по необходимости
сидел в классе прямо, слушал, что говорили учителя, потому что другого ничего делать было нельзя, и с трудом, с потом, со вздохами выучивал задаваемые ему уроки.
Что он там,
в немецкой
школе, что ли,
сидит да уроки учит?
— Вот
школа, вон и учитель сам
сидит! — прибавил он, указывая
в окно на учителя.
Скоро он перегнал розовеньких уездных барышень и изумлял их силою и смелостью игры, пальцы бегали свободно и одушевленно. Они еще
сидят на каком-то допотопном рондо да на сонатах
в четыре руки, а он перескочил через
школу и через сонаты, сначала на кадрили, на марши, а потом на оперы, проходя курс по своей программе, продиктованной воображением и слухом.
В одной ложе с Половодовым
сидел Давид и с почтительным вниманием выслушивал эти поучения; он теперь проходил ту высшую
школу, которая отличает кровную золотую молодежь от обыкновенных смертных.
В школе мне снова стало трудно, ученики высмеивали меня, называя ветошником, нищебродом, а однажды, после ссоры, заявили учителю, что от меня пахнет помойной ямой и нельзя
сидеть рядом со мной. Помню, как глубоко я был обижен этой жалобой и как трудно было мне ходить
в школу после нее. Жалоба была выдумана со зла: я очень усердно мылся каждое утро и никогда не приходил
в школу в той одежде,
в которой собирал тряпье.
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе
в школу, а потом бегали
в лес, затевали разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка
в огород, а уж Илюшка
сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.
Мы
сидели на одной скамье ужасной
школы [
в каторжных тюрьмах], сначала друг другу не нравились, как говорят, не сошлись, а потом нам это не мешало полюбить искренно друг друга…
В ротной
школе занимались «словесностью».
В тесной комнате, на скамейках, составленных четырехугольником,
сидели лицами внутрь солдаты третьего взвода.
В середине этого четырехугольника ходил взад и вперед ефрейтор Сероштан. Рядом,
в таком же четырехугольнике, так же ходил взад и вперед другой унтер-офицер полуроты — Шаповаленко.
— Друзья мои, — учил он нас, — наша национальность, если и
в самом деле «зародилась», как они там теперь уверяют
в газетах, — то
сидит еще
в школе,
в немецкой какой-нибудь петершуле, за немецкою книжкой и твердит свой вечный немецкий урок, а немец-учитель ставит ее на колени, когда понадобится.
Илья и раньше замечал, что с некоторого времени Яков изменился. Он почти не выходил гулять на двор, а всё
сидел дома и даже как бы нарочно избегал встречи с Ильёй. Сначала Илья подумал, что Яков, завидуя его успехам
в школе, учит уроки. Но и учиться он стал хуже; учитель постоянно ругал его за рассеянность и непонимание самых простых вещей. Отношение Якова к Перфишке не удивило Илью: Яков почти не обращал внимания на жизнь
в доме, но Илье захотелось узнать, что творится с товарищем, и он спросил его...
В это время учитель занимается
в тесной и темной
школе. Он
сидит в пальто, а ребятишки
в тулупах, и у всех изо рта вылетают клубы пара. Оконные стекла изнутри сплошь покрыты толстым белым бархатным слоем снега. Снег бахромой висит на потолочных брусьях и блестит нежным инеем на округлости стенных бревен.
Майор хлопал благодушнее всех остальных и,
сидя в уголке, на особом стуле, просто сиял от восторга: тут воочию сбывалась заветная мечта о расширении и преуспеянии его родного детища, его воскресной
школы.
Пошли
в библиотеку, —
в ней помещался отдел народного образования. За столом
сидела секретарша Отдела и библиотекарша Конкордия Дмитриевна, дочь священника Воздвиженского. Катя подробно стала знакомиться с делами. Был уже открыт клуб, дом ребенка,
школа грамоты. Капралов просил устроить присылку из города лекторов по общеобразовательным предметам и режиссера для организации любительских спектаклей.
Два года назад Андрей Иванович однажды уже сделал опыт — записался
в школу; но, походив два воскресенья, охладел к ней; не все там было «чувствительно», — приходилось много и тяжело работать, а к этому у Андрея Ивановича сердце не лежало; притом его коробило, что он
сидит за партой, словно мальчишка-школьник, что кругом него — «серый народ»; к серому же народу Андрей Иванович, как все мастеровые аристократических цехов, относился очень свысока.
Не все
сидеть ему за указкою
в школе.
Что же? ведь я не Канюшкевич или не Арсений Мациевич, — я епископ
школы новой и с кляпом во рту
в Ревеле
сидеть не хочу, как Арсений
сидел, да от этого и проку нет…