Неточные совпадения
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла в высокую дверь. Направо от двери стояла
кровать, и
на кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Оба побежали к нему. Он, поднявшись,
сидел, облокотившись рукой,
на кровати, согнув свою длинную спину и низко опустив голову.
Поутру просыпался он очень поздно и, приподнявшись, долго еще
сидел на своей
кровати, протирая глаза.
Он уже не по-прежнему, с стесненным сердцем, а вяло прошел сумрачную залу с колоннадой, гостиные с статуями, бронзовыми часами, шкафиками рококо и, ни
на что не глядя, добрался до верхних комнат; припомнил, где была детская и его спальня, где стояла его
кровать, где
сиживала его мать.
Он
сидел не
на постели, а
на маминой скамеечке и только спиной опирался
на кровать.
В темном, холодном карцере не было ни
кровати, ни стола, ни стула, так что посаженный
сидел или лежал
на грязном полу, где через него и
на него бегали крысы, которых в карцере было очень много и которые были так смелы, что в темноте нельзя было уберечь хлеба.
«Что с ним?» — мельком подумал Митя и вбежал в комнату, где плясали девки. Но ее там не было. В голубой комнате тоже не было; один лишь Калганов дремал
на диване. Митя глянул за занавесы — она была там. Она
сидела в углу,
на сундуке, и, склонившись с руками и с головой
на подле стоявшую
кровать, горько плакала, изо всех сил крепясь и скрадывая голос, чтобы не услышали. Увидав Митю, она поманила его к себе и, когда тот подбежал, крепко схватила его за руку.
Я отвел ему маленькую комнату, в которой поставил
кровать, деревянный стол и два табурета. Последние ему, видимо, совсем были не нужны, так как он предпочитал
сидеть на полу или чаще
на кровати, поджав под себя ноги по-турецки. В этом виде он напоминал бурхана из буддийской кумирни. Ложась спать, он по старой привычке поверх сенного тюфяка и ватного одеяла каждый раз подстилал под себя козью шкурку.
В заключение, когда настало время спать, матушка при себе велела горничной уложить «кралю»
на ночь и довольно долго
сидела у ней
на кровати, разговаривая шепотом.
Девушка знала, как нужно отваживаться с пьяницей-отцом, и распоряжалась, как у себя дома. Старик
сидел попрежнему
на кровати и тяжело хрипел. Временами из его груди вырывалось неопределенное мычание, которое понимала только одна Харитина.
Раз ночью Харитина ужасно испугалась. Она только что заснула, как почувствовала, что что-то
сидит у ней
на кровати. Это была Серафима. Она пришла в одной рубашке, с распущенными волосами и, кажется, не понимала, что делает. Харитина взяла ее за руку и, как лунатика, увела в ее спальню.
А Лемм долго
сидел на своей
кровати с нотной тетрадкой
на коленях. Казалось, небывалая, сладкая мелодия собиралась посетить его: он уже горел и волновался, он чувствовал уже истому и сладость ее приближения… но он не дождался ее…
Петру Лукичу после покойного сна было гораздо лучше. Он
сидел в постели, обложенный подушками, и пил потихоньку воду с малиновым сиропом. Женни
сидела возле его
кровати;
на столике горела свеча под зеленым абажуром.
Сидя на краю
кровати, она и другая девица, Зоя, высокая, красивая девушка, с круглыми бровями, с серыми глазами навыкате, с самым типичным белым, добрым лицом русской проститутки, играют в карты, в «шестьдесят шесть».
Обыкновенно она
сидела на своей
кровати и пряла
на самопрялке козий пух.
Двоюродные наши сестрицы, которые прежде были в большой милости,
сидели теперь у печки
на стульях, а мы у дедушки
на кровати; видя, что он не обращает
на них никакого вниманья, а занимается нами, генеральские дочки (как их называли), соскучась молчать и не принимая участия в наших разговорах, уходили потихоньку из комнаты в девичью, где было им гораздо веселее.
Наконец комары буквально одолели нас, и мы с матерью ушли в свою комнату без дверей и окон, а как она не представляла никакой защиты, то сели
на кровать под рединный полог, и хотя душно было
сидеть под ним, но зато спокойно.
У задней стены стояла мягкая, с красивым одеялом,
кровать Еспера Иваныча: в продолжение дня он только и делал, что, с книгою в руках, то
сидел перед столом, то ложился
на кровать.
И газета из рук —
на пол. А я стою и оглядываю кругом всю, всю комнату, я поспешно забираю с собой — я лихорадочно запихиваю в невидимый чемодан все, что жалко оставить здесь. Стол. Книги. Кресло.
На кресле тогда
сидела I — а я внизу,
на полу…
Кровать…
Я
сидел на полу возле
кровати — какой отчаянно-холодный пол —
сидел молча. Мучительный холод снизу — все выше, все выше. Вероятно, такой же молчаливый холод там, в синих, немых междупланетных пространствах.
Когда он пришел домой, то застал Гайнана в его темном чулане перед бюстом Пушкина. Великий поэт был весь вымазан маслом, и горевшая перед ним свеча бросала глянцевитые пятна
на нос,
на толстые губы и
на жилистую шею. Сам же Гайнан,
сидя по-турецки
на трех досках, заменявших ему
кровать, качался взад и вперед и бормотал нараспев что-то тягучее и монотонное.
Владимир Ефимович
сидит в нижнем белье
на кровати, снимает сапог и, краснея от усилия, говорит сердито и сонно: «Мне, знаешь, Шурочка, твой Ромашов надоел вот до каких пор.
Ромашов отворил дверь. В лампе давно уже вышел весь керосин, и теперь она, потрескивая, догорала последними чадными вспышками.
На кровати сидела неподвижная женская фигура, неясно выделяясь в тяжелом вздрагивающем полумраке.
Свадебные хлопоты стали приходить к концу. Калинович худой, как скелет,
сидел по обыкновению
на своей
кровати. Человек доложил ему, что пришел генеральшин Григорий Васильев.
Она очень многим по секрету сообщила, что Настенька приходила к Калиновичу одна-одинехонька,
сидела у него
на кровати, и чем они там занимались — почти сомнения никакого нет.
Жилище батарейного командира, которое указал ему часовой, был небольшой 2-х этажный домик со входом с двора. В одном из окон, залепленном бумагой, светился слабый огонек свечки. Денщик
сидел на крыльце и курил трубку. Он пошел доложить батарейному командиру и ввел Володю в комнату. В комнате между двух окон, под разбитым зеркалом, стоял стол, заваленный казенными бумагами, несколько стульев и железная
кровать с чистой постелью и маленьким ковриком около нее.
Сидя в этой уютной комнатке, обитой голубыми обоями, с диваном,
кроватью, столом,
на котором лежат бумаги, стенными часами и образом, перед которым горит лампадка, глядя
на эти признаки жилья и
на толстые аршинные балки, составлявшие потолок, и слушая выстрелы, казавшиеся слабыми в блиндаже, Калугин решительно понять не мог, как он два раза позволил себя одолеть такой непростительной слабости; он сердился
на себя, и ему хотелось опасности, чтобы снова испытать себя.
На одной из
кроватей спал моряк, совершенно одетый,
на другой, перед столом,
на котором стояло две бутылки начатого вина,
сидели разговаривавшие — новый полковой командир и адъютант.
Учить лекции и делать чертежи приходилось в спальне,
сидя боком
на кровати и опираясь локтями
на ясеневый шкафчик, где лежали обувь и туалетные принадлежности.
— Просто даже вот ни
на эстолько тягости не чувствовала! — говорила она, —
сижу, бывало, и думаю: Господи! да неужто я тяжела! И как настало время, прилегла я этак
на минуточку
на кровать, и уж сама не знаю как — вдруг разрешилась! Самый это легкий для меня сын был! Самый, самый легкий!
Прости ты меня, говорю, подлеца!» А она
сидит передо мной
на кровати, глядит
на меня, обе руки мне
на плеча положила, смеется, а у самой слезы текут; плачет и смеется…
Другие же, легкобольные или выздоравливавшие, или
сидели на койках, или ходили взад и вперед по комнате, где между двумя рядами
кроватей оставалось еще пространство, достаточное для прогулки.
Но вдруг он с испугом привскочил
на кровати. Матвей тоже
сидел. При свете с улицы было видно, что лицо его бледно, волосы стоят дыбом, глаза горят, а рука приподнята кверху.
И он сел
на свою
кровать против американского господина, вдобавок еще расставивши ноги. Матвей боялся, что американец все-таки обидится. Но он оказался парень простой и покладливый. Услыхав, что разговор идет о Тамани-холле, он отложил газету, сел
на своей постели, приветливо улыбнулся, и некоторое время оба они
сидели с Дымой и пялили друг
на друга глаза.
…Ночь. Лампа зачем-то поставлена
на пол, и изо всех углов комнаты
на её зелёное пятно, подобное зоркому глазу Тиунова, сердито и подстерегающе смотрит тёплая темнота, пропахнувшая нашатырём и квашеной капустой. Босый, без пояса, расстегнув ворот рубахи,
на стуле в ногах
кровати сидит Максим, то наклоняя лохматую голову, то взмахивая ею.
Я спал крепко, без снов. Вдруг я почувствовал, что
на мои ноги налегла десятипудовая тяжесть. Я вскрикнул и проснулся. Был уже день; в окна ярко заглядывало солнце.
На кровати моей, или, лучше сказать,
на моих ногах,
сидел господин Бахчеев.
«Помните, — писал он ему недавно, — что вы мне сказали в ту ночь, когда стал известен брак бедной Елены, когда я
сидел на вашей
кровати и разговаривал с вами?
(Прим. автора.)] сверх рубашки косоворотки, в туфлях
на босую ногу; подле него пряла
на самопрялке козий пух Арина Васильевна и старательно выводила тонкие длинные нити, потому что затеяла выткать из них домашнее сукно
на платье своему сыночку, так чтоб оно было ему и легко, и тепло, и покойно; у окошка
сидела Танюша и читала какую-то книжку; гостившая в Багрове Елизавета Степановна присела подле отца
на кровати и рассказывала ему про свое трудное житье, про службу мужа, про свое скудное хозяйство и недостатки.
Сон не умирил его духа, не разгладил морщин
на крутом его лбе; мрачен
сидел он несколько времени поперек своей
кровати и вдруг крикнул: «Мазан!..» Мазан давно лежал
на двери, смотрел в щелку и, по обыкновению, сопел без милосердия.
Нюша
сидела с ногами
на своей
кровати и, казалось, ничего не понимала, что творилось кругом; она была свидетельницей крупного разговора споривших старух и теперь даже не могла плакать.
Прямо против дверей стояла высокая
кровать с штофным пологом; кругом ее,
на небольших скамейках,
сидели Власьевна и несколько ближних сенных девушек; одни перенизывали дорогие монисты из крупных бурмитских зерен, другие разноцветными шелками и золотом вышивали в пяльцах.
В комнате стоят
кровати, привинченные к полу.
На них
сидят и лежат люди в синих больничных халатах и по-старинному в колпаках. Это — сумасшедшие.
Костылев(осторожно подвигаясь к двери в комнату Пепла). Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь!
Кровать… сам
сидишь… н-да!
На пять целковых места, ей-богу! Надо будет накинуть
на тебя полтинничек…
По случаю праздника все приказчики были дома и
сидели у себя
на кроватях в ожидании обеда.
— Никто не знает, — сказала Матица, тяжело усаживаясь
на кровать. Илья смотрел
на неё, но не чувствовал желания говорить. Женщина тоже молчала. Так, молча, они
сидели долго, минуты три, каждый из них точно не замечал присутствия другого. Наконец, женщина спросила...
Она
сидела на моей
кровати вместе с другими и все время, ни
на кого не обращая внимания, мурлыкала чуть слышно арию Офелии. А Вася из уголка с дивана глядел
на нее влюбленными глазами. Я только тут и узнал, что Вольский в свой бенефис ставит «Гамлета».
Он открыл глаза и увидал, что отец
сидит на стуле у его
кровати, однозвучно и глухо повторяя...
Пройдя через две небольшие комнаты, хозяйка отворила потихоньку дверь в светлый и даже с некоторой роскошью убранный покой.
На высокой
кровати, с ситцевым пологом,
сидел, облокотясь одной рукой
на столик, поставленный у самого изголовья, бледный и худой, как тень, Рославлев. Подле него старик, с седою бородою, читал с большим вниманием толстую книгу в черном кожаном переплете. В ту самую минуту, как Зарецкой показался в дверях, старик произнес вполголоса: «Житие преподобного отца нашего…»
Больная не заметила, что Полина вошла к ней в комнату. Облокотясь одной рукой
на подушки, она
сидела, задумавшись,
на кровати; перед ней
на небольшом столике стояла зажженная свеча, лежал до половины исписанный почтовый лист бумаги, сургуч и все, что нужно для письма.
Тюремщик отворил дубовую дверь, окованную железом, и они вошли в просторную комнату с одним окном. В ней стояли две
кровати, небольшой стол и несколько стульев.
На одном из них
сидел человек лет за тридцать, в синем сюртуке. Лицо его было бледно, усталость и совершенное изнурение сил ясно изображались
на впалых щеках его; но взор его был спокоен и все черты лица выражали какое-то ледяное равнодушие и даже бесчувственность.