Неточные совпадения
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия»
через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед
столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на
столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами,
сидел один, как солнце, председатель.
Почти месяц после того, как мы переехали в Москву, я
сидел на верху бабушкиного дома, за большим
столом и писал; напротив меня
сидел рисовальный учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка в чалме. Володя, вытянув шею, стоял сзади учителя и смотрел ему
через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же, в день ангела бабушки, должна была быть поднесена ей.
Через полчаса нищий
сидел в трактире за
столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая
через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, —
сидели рослые женщины с густыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал...
Самгин вздрогнул, почувствовав ожог злости. Он
сидел за
столом, читая запутанное дело о взыскании Готлибом Кунстлером с Федора Петлина 15 000 рублей неустойки по договору, завтра нужно было выступать в суде, и в случае выигрыша дело это принесло бы солидный гонорар. Сердито и уверенно он спросил, взглянув на Ивана
через очки...
Через минуту Самгин имел основание думать, что должно повториться уже испытанное им: он
сидел в кабинете у
стола, лицом к свету, против него, за
столом, помещался офицер, только обстановка кабинета была не такой домашней, как у полковника Попова, а — серьезнее, казенней.
Через час Клим Самгин вошел в кабинет патрона. Большой, солидный человек,
сидя у
стола в халате, протянул ему теплую, душистую руку, пошевелил бровями и, пытливо глядя в лицо, спросил вполголоса...
Самгин отметил, что только он
сидит за
столом одиноко, все остальные по двое, по трое, и все говорят негромко, вполголоса, наклоняясь друг к другу
через столы. У двери в биллиардную, где уже щелкали шары, за круглым
столом завтракают пятеро военных, они, не стесняясь, смеются, смех вызывает дородный, чернобородый интендант в шелковой шапочке на голове, он рассказывает что-то, густой его бас звучит однотонно, выделяется только часто повторяемое...
Через несколько минут Мартын,
сидя на диване у
стола, писал не торопясь, а Гапон, шагая по комнате, разбрасывая руки, выкрикивал...
Лидия писала письмо,
сидя за
столом в своей маленькой комнате. Она молча взглянула на Клима
через плечо и вопросительно подняла очень густые, но легкие брови.
Часа
через два, разваренный, он
сидел за
столом, пред кипевшим самоваром, пробуя написать письмо матери, но на бумагу сами собою ползли из-под пера слова унылые, жалобные, он испортил несколько листиков, мелко изорвал их и снова закружился по комнате, поглядывая на гравюры и фотографии.
Она, как тень, неслышно «домовничает» в своем уголку, перебирая спицы чулка. Перед ней,
через сосновый крашеный
стол, на высоком деревянном табурете
сидела девочка от восьми до десяти лет и тоже вязала чулок, держа его высоко, так что спицы поминутно высовывались выше головы.
Но я уже никак не мог выдержать. Напротив меня,
через стол,
сидел один пожилой офицер. Глядя на мой куш, он пробормотал своему соседу...
— Переходите сюда! — крикнул я
через весь
стол одному игроку, с которым давеча
сидел рядом, одному седому усачу, с багровым лицом и во фраке, который уже несколько часов с невыразимым терпением ставил маленькими кушами и проигрывал ставку за ставкой, — переходите сюда! Здесь счастье!
В темном, холодном карцере не было ни кровати, ни
стола, ни стула, так что посаженный
сидел или лежал на грязном полу, где
через него и на него бегали крысы, которых в карцере было очень много и которые были так смелы, что в темноте нельзя было уберечь хлеба.
Привалов вздохнул свободнее, когда вышел наконец из буфета. В соседней комнате
через отворенную дверь видны были зеленые
столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него
сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом облизанном лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная игра.
Напротив него
через стол на диване
сидел Николай Парфенович, судебный следователь, и все уговаривал его отпить из стоявшего на
столе стакана немного воды: «Это освежит вас, это вас успокоит, не бойтесь, не беспокойтесь», — прибавлял он чрезвычайно вежливо.
Через несколько минут я
сидел в избе за
столом, пил молоко и слушал доклад А.И. Мерзлякова. Весть о том, что я пришел на Амагу, быстро пронеслась по всей деревне.
Полозов, в удовольствии от этого,
сидел за
столом в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти слушал и разговор дочери с Бьюмонтом, когда они проходили
через гостиную: они ходили вдоль
через все четыре комнаты квартиры, бывшие на улицу.
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и
через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила к письменному
столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и
через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да
стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла,
сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
…Грустно
сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении, за небольшим
столом — малютка играл на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился отворять дверь, и
через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
Старик, исхудалый и почернелый, лежал в мундире на
столе, насупив брови, будто сердился на меня; мы положили его в гроб, а
через два дня опустили в могилу. С похорон мы воротились в дом покойника; дети в черных платьицах, обшитых плерезами, жались в углу, больше удивленные и испуганные, чем огорченные; они шептались между собой и ходили на цыпочках. Не говоря ни одного слова,
сидела Р., положив голову на руку, как будто что-то обдумывая.
Через полчаса Розанов
сидел против нее за
столом, на котором кипел самовар, и толково рассуждал с нею о своем положении.
Но Нелли уж проснулась.
Через четверть часа мы все, по обыкновению,
сидели вокруг
стола за вечерним самоваром.
Собеседники смолкают. Слышится позевывание; папироски еще раз-другой вспыхнули и погасли.
Через минуту я уже вижу в окно, как оба халата
сидят у ненакрытого
стола и крошат в чашку хлеб.
Генерал занял председательское кресло, около него поместились Тетюев и Майзель; Вершинин и Родион Антоныч
сидели дальше,
через стол.
Анна Павловна с пяти часов
сидит на балконе. Что ее вызвало: восход солнца, свежий воздух или пение жаворонка? Нет! она не сводит глаз с дороги, что идет
через рощу. Пришла Аграфена просить ключей. Анна Павловна не поглядела на нее и, не спуская глаз с дороги, отдала ключи и не спросила даже зачем. Явился повар: она, тоже не глядя на него, отдала ему множество приказаний. Другой день
стол заказывался на десять человек.
Она спрятала и карты.
Через час Евсей опять
сидел уже на старом месте, между
столом и печкой.
Через минуту старик
сидел у меня за
столом, на котором стояло сантуринское и закуски.
Сусанна Николаевна никак, однако, не хотела пустить гостей без обеда и только попросила gnadige Frau, чтобы поскорей накрыли
стол. Та этим распорядилась, и
через какие-нибудь полчаса хозяйка, гости ее и Сверстовы
сидели уже за именинной трапезой, за которую сам именинник, ссылаясь на нездоровье, не вышел.
— Да так вот, — объяснил Молодкин, — приехал я, а он
сидит во фраке, в перчатках и в белом галстухе — хоть сейчас под венец!"Деньги!"Отдал я ему двести рублей, он пересчитал, положил в ящик, щелкнул замком:"остальные восемьсот!"Я туда-сюда — слышать не хочет! И галстух снял, а ежели, говорит,
через полчаса остальные деньги не будут на
столе, так и совсем разденусь, в баню уеду.
Он провел гостя
через ряд парадных комнат в светлую столовую, где за накрытым
столом уж
сидели две дамы, какой-то мальчик и тот самый набольший, который устроил это свидание.
Кирша, поговорив еще несколько времени с хозяином и гостьми, встал потихоньку из-за
стола; он тотчас заметил, что хотя караул был снят от ворот, но зато у самых дверей
сидел широкоплечий крестьянин, мимо которого прокрасться было невозможно. Запорожец отыскал свою саблю, прицепил ее к поясу, надел
через плечо нагайку, спрятал за пазуху кинжал и, подойдя опять к
столу, сел по-прежнему между приказчиком и дьяком. Помолчав несколько времени, он спросил первого: весело ли ему будет называться дедушкою?
И он ушел. Настасья Петровна еще раз обняла Егорушку, обозвала его ангельчиком и, заплаканная, стала собирать на
стол.
Через три минуты Егорушка уж
сидел рядом с ней, отвечал на ее бесконечные расспросы и ел жирные горячие щи.
У Ежова на диване
сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы.
Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув ноги
через его ручку. Среди книг и бумаг на
столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
Писатель
сидел на широком тяжёлом табурете у большого
стола, он подогнул одну ногу под себя и, упираясь локтем в
стол, наклонился вперёд, покручивая ус быстрым движением пальцев. Его круглая, гладко остриженная голова была освещена огнями двух свечей, глаза смотрели зорко, серьёзно, но куда-то далеко,
через Климкова.
И
через несколько минут
сидел за
столом у неё в комнате, ничего не видя, кроме белого лица с тонкими бровями и добрых, влажно улыбавшихся глаз.
И что ж?
через какие-нибудь полчаса и Прокоп и Пырков
сидели за одним
столом и дружелюбнейшим образом чокались, что, впрочем, не мешало Прокопу, от времени до времени, язвить...
— Полно врать, братец! Все это глупые приметы. Ну что имеет общего поп с охотою? Конечно, и я не люблю, когда тринадцать
сидят за
столом, да это другое дело. Три раза в моей жизни случалось, что из этих тринадцати человек кто
через год, кто
через два, кто
через три, а непременно умрет; так тут поневоле станешь верить.
Не больше как
через полчаса она уже
сидела на полу в большой светлой комнате и, склонив голову набок, с умилением и с любопытством глядела на незнакомца, который
сидел за
столом и обедал. Он ел и бросал ей кусочки… Сначала он дал ей хлеба и зеленую корочку сыра, потом кусочек мяса, полпирожка, куриных костей, а она с голодухи все это съела так быстро, что не успела разобрать вкуса. И чем больше она ела, тем сильнее чувствовался голод.
Через полчаса я
сидел в чистой и уютной комнате новенькой избы, стены ее еще не утратили запаха смолы и пакли. Бойкая, остроглазая баба накрывала
стол для обеда, Хохол выбирал книги из чемодана, ставя их на полку у печки.
Ипполит Сергеевич решил ехать, и недели
через две, тёплым июньским вечером, утомлённый сорокавёрстым путешествием на лошадях от пристани до деревни, он
сидел за
столом против сестры на террасе, выходившей в парк, и пил вкусный чай.
Через час я уже
сидел за
столом и писал «Историю железных дорог», и голодающие не мешали мне делать это.
— Видишь какой. Полно, голубь мой, полно; не горюй, не тужи; садись сюда к солнцу за
стол;
сиди смирно, а за мной не ходи, — прибавила она, видя, что молодой человек сделал движение, как будто удерживая ее, — я сейчас сама к тебе буду; успеешь на меня наглядеться. —
Через минуту она принесла чаю, поставила на
стол и села напротив его.
Там же в деревне,
через неделю. Сцена представляет большую залу. Накрытый
стол: самовар, чай и кофе. У стены рояль, шкапчик с потами. За
столом сидят: Марья Ивановна, княгиня и Петр Семенович.
Коридорный вызвался проводить графа. Граф, несмотря на замечание лакея, что барин сейчас только пожаловали и раздеваться изволят, вошел в комнату. Лухнов в халате
сидел перед
столом, считая несколько кип ассигнаций, лежавших перед ним. На
столе стояла бутылка рейнвейна, который он очень любил. С выигрыша он позволил себе это удовольствие. Лухнов холодно, строго,
через очки, как бы не узнавая, поглядел на графа.
Здесь кстати рассказать забавный анекдот и пример рассеянности Александра Семеныча, который случился, впрочем, несколько позднее. Я пришел один раз обедать к Шишковым, когда уже все
сидели за
столом. Мне сказали, что дядя обедает в гостях и что он одевается. Я сел за
стол, и
через несколько минут Александр Семеныч вышел из кабинета во всем параде, то есть в мундире и в ленте; увидев меня, он сказал: «Кабы знал, что ты придешь, — отказался бы сегодня обедать у Бакуниных».
Два рабочих, сильно выпивших, почти пьяных,
сидели за бутылкой пива и, перегибаясь друг к другу
через стол, задевая бутылки неосторожными движениями, таинственно вполголоса разговаривали.
Через час все мы
сидели за длинными
столами и обедали.
Андрей Павлович Устинов в этот день обедал у Стрешневых. Еще
сидели за
столом, когда принесена была весть, что Толкучий горит.
Через полчаса опять прибежала горничная и объявила, что пожар — страсти какой! что в Петербурге отродясь такого и не видано! Татьяне Николаевне вздумалось пойти поглядеть, что там такое делается, и она отправилась вместе с Устиновым.
Через полчаса Ашанин уже
сидел в обществе артиллеристов в довольно просторной хижине, за
столом, на котором стояла большая сковородка яичницы, тарелки с ветчиной, белый хлеб и несколько бутылок красного вина. За обедом артиллеристы главным образом бранили адмирала Бонара и весь его штаб… Кстати, досталось и испанцу de Palanca.