Неточные совпадения
Тогда всем станет стыдно пред нею, стыдно до слёз
покаяния, и все, поклонясь мудрой красоте её, обновят жизнь светлой
силою любви.
И началось для меня время безумное и бессмысленное, — не могу головы своей вверх поднять, тоже как бы брошен на землю гневною рукой и без
сил распростёрся на земле. Болит душа обидой на бога, взгляну на образа и отойду прочь скорее: спорить я хочу, а не каяться. Знаю, что по закону должен смиренно
покаяние принесть, должен сказать...
Это
покаяние произвело на публику очень хорошее впечатление и дало возможность Вавилову скормить ей и селедку и капусту, — всё это публика, под приправой своего впечатления, незаметно скушала. Факт весьма значительный, ибо он не только увеличивал престиж учителя, но и знакомил обывателя с
силой печатного слова. Случалось, что учитель читал в трактире лекции практической морали.
Иду за ним… и слов у меня супротив его, душегуба, нету, и
сил моих нету противиться. «Согреши, говорит, познаешь сладость
покаяния…» Больше не помню. Подошли мы вплоть к кошевушке… Он стал обок. «Начинай, — говорит. — Сначала бабу-то по лбу!» Глянул я тут в кошевку… Господи боже! Барыня-то моя сидит, как голубка ушибленная, ребяток руками кроет, сама на меня большими глазами смотрит. Сердце у меня повернулось. Ребятки тоже проснулись, глядят, точно пташки. Понимают ли, нет ли…
Они наговорились обо всем, т. е. говорил собственно брат Ираклий, перескакивая с темы на тему: о значении религиозного культа, о таинствах, о великой
силе чистого иноческого жития, о
покаянии, молитве и т. д. Половецкий ушел к себе только вечером. Длинные разговоры его утомляли и раздражали.
Я кручину мою многолетнюю
На родимую грудь изолью,
Я тебе мою песню последнюю,
Мою горькую песню спою.
О прости! то не песнь утешения,
Я заставлю страдать тебя вновь,
Но я гибну — и ради спасения
Я твою призываю любовь!
Я пою тебе песнь
покаяния,
Чтобы кроткие очи твои
Смыли жаркой слезою страдания
Все позорные пятна мои!
Чтоб ту
силу свободную, гордую,
Что в мою заложила ты грудь,
Укрепила ты волею твердою
И на правый поставила путь…
Однако шли годы, а я все еще томился за оградой и не находил в себе
сил сделать решительный шаг — приступить к таинству
покаяния и причащения, которого все больше жаждала душа.
«Когда Бог хотел сотворить человека, Закон сказал Ему: «если Ты сотворишь человека и он кончит грехопадением, как найдет он
силу переносить кару, которую Ты ему назначишь?» Святой, да будет Он благословен, отвечает ему: «Я создал
покаяние раньше создания мира».
Эта падшесть имеет свою структуру сознания, она побеждается не только
покаянием и искуплением греха, но активностью всех творческих
сил человека.
Но в памяти моей эти
покаяния его как-то странно сливаются с тогдашнею эпохою, — вся эпоха тогдашняя представляется мне охваченною этою трактирно-покаянною тоскою: хороший, чуткий интеллигент не в
силах переносить окружающих его жестокостей и несправедливостей жизни и тоскующую спою совесть заливает вином.
Таинственно и чудесно перерождается
покаяние в творческий подъем и оживает омертвевший и угасавший дух, освобождаются его созидательные
силы.
Возвращусь к остальным. За то время, как я беседовал с юношей, жажда
покаяния достигла у моих очаровательных прозелиток крайнего предела: не имея
силы дождаться меня, они в страстном исступлении исповедовались друг другу, придавая комнате вид сада, где одновременно щебечут десятки райских птиц. Когда же я освободился, они одна за другою в глубокой, интимной, сокрытой от постороннего слуха беседе открыли мне всю свою взволнованную душу.