Неточные совпадения
— А может быть, это — прислуга. Есть такое суеверие: когда женщина трудно родит — открывают в
церкви царские врата. Это, пожалуй, не глупо, как
символ, что ли. А когда человек трудно умирает — зажигают дрова в печи, лучину на шестке, чтоб душа видела дорогу в небо: «огонек на исход души».
И церковники выбрали последнее:
символ веры учится и читается, как молитва и в
церквах, а нагорная проповедь исключена даже из чтений евангельских в
церквах, так что в
церквах никогда, кроме как в те дни, когда читается всё Евангелие, прихожане не услышат ее.
Хомяков утверждает, что
церковь есть собрание людей (всех без различия клира и паствы), соединенных любовью, что только людям, соединенным любовью, открывается истина (Возлюбим друг друга, да единомыслием и т. д.) и что таковая
церковь есть
церковь, во-первых, признающая Никейский
символ, а во-вторых, та, которая после разделения
церквей не признает папы и новых догматов.
Уже ко времени Константина всё понимание учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к
символу веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в единую, святую, соборную и апостольскую
церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя
церковью, так что всё свелось к тому, что человек верит уже не богу, не Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить
церковь.
Перед
церквами стоит дилемма: нагорная проповедь или Никейский
символ — одно исключает другое: если человек искренно поверит в нагорную проповедь, Никейский
символ неизбежно потеряет для него смысл и значение и вместе с ним
церковь и ее представители; если же человек поверит в Никейский
символ, т. е. в
церковь, т. е. в тех, которые называют себя представителями ее, то нагорная проповедь станет для него излишняя.
Но при таком определении
церкви является еще большее затруднение приравнять, как того хочет Хомяков,
церковь, соединенную любовью, с
церковью, признающею Никейский
символ и правоту Фотия.
Символ веры учится и читается как молитва и в
церквах, а нагорная проповедь по уставу раз в год читается в виде евангельских чтений, и то по будним дням.
В католицизме
символ веры пересматривался и редактировался на Тридентском соборе (1545–1563).], для всех членов
Церкви общего и обязательного.
Однако теургический характер присущ был, — но, конечно, лишь в известной степени, — и ветхозаветному богослужению, поскольку ветхозаветная
церковь неразрывно связана с христианством и полна
символов и прообразов боговоплощения; не чужд он даже и языческому культу в той мере, в какой и язычеству вообще доступно боговедение и благодать Божия, насколько его мистериям и богослужению свойственна была религиозная подлинность.
Затем говорила она духовнику, что хотя крещена по греко-восточному обряду и потому считает себя принадлежащею к православной
церкви, но до сих пор еще ни разу не исповедывалась и не причащалась. Греко-восточного катехизиса не учила и о христианском законе узнала только то, что вычитала в Библии и некоторых французских книгах духовного содержания. Но она верует в бога, во св. троицу и нимало не сомневается в непреложных истинах
Символа веры.
–…Предрешаете суд Христов и дерзновенно отрекаетесь от общения со святой православной
церковью. Вы знаете
символ веры?
Духоборцы и молоканы, отвергающие всякую внешность, всякий обряд, отвергают иконы, как старые, так и новые, как живописные, так и иконописные, но их все-таки нельзя назвать только иконоборцами, ибо сущность их верований состоит не просто в раскольническом разрыве с господствующей
церковью из-за внешних обрядов и обычаев, как, например, почитание икон, но в совершенном отрицании никейского
символа, этого краеугольного основания всех христианских исповеданий, и сверх того в отвержении таинств, церковного устройства и всяких обрядов внешнего богопочитания.
По православному каноническому праву, из разномыслящих с господствующею
церковью русских людей сюда относятся не принимающие во всей полноте никейского
символа и отвергающие, или, по своему мудрованию, изменяющие которые либо из существенных догматов христианской веры, как, например, догматы о Троице, воплощении, таинствах и т. п.
Познание, искусство, мораль, государство, даже внешняя жизнь
церкви не преображали реально жизни, не достигали сами по себе нового бытия, а давали лишь
символы преображения, лишь знаки наиреальнейшего бытия.