Неточные совпадения
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от
фонаря к
фонарю, развешивая в
синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
Волны все бежали и плескались, а на их верхушках, закругленных и зыбких, играли то белая пена, то переливы глубокого
синего неба, то серебристые отблески месяца, то, наконец, красные огни
фонарей, которые какой-то человек, сновавший по воде в легкой лодке, зажигал зачем-то в разных местах, над морем…
В третьем часу он собрался в бойню за мясом. Я знал, что мне уже не уснуть до утра, и, чтобы как-нибудь скоротать время до девяти часов, я отправился вместе с ним. Мы шли с
фонарем, а его мальчик Николка, лет тринадцати, с
синими пятнами на лице от ознобов, по выражению — совершенный разбойник, ехал за нами в санях, хриплым голосом понукая лошадь.
Казалось, что бледные звезды плывут ей навстречу, и воздух, которым она дышит глубоко, идет к ней из тех
синих, прозрачно-тающих глубин, где бесконечность переходит в сияющий праздник бессмертия; и уже начинала кружиться голова. Линочка опустила голову, скользнув глазами по желтому уличному
фонарю, ласково покосилась на Сашу и со вздохом промолвила...
Я сделал себе маленький
фонарь и привязывал его на вершину смородинного или барбарисового куста, или на
синель [
Синель — сирень.], или невысокую яблонь.
Я, впрочем, не мог их рассмотреть, потому что
фонари в вагоне были затянуты темно-синей тафтою и не пропускали столько света, чтобы можно было хорошо рассмотреть незнакомые лица.
Синий свет, свет такой
синий!
В эту
синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице
фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришёл, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льётся бурливых волос вином.
И в ту же секунду отпрянула назад, подавив в себе крик испуга, готовый уже, было, сорваться с ее губ. Пятеро неприятельских солдат-австрийцев сидели и лежали посреди сарая вокруг небольшого ручного
фонаря, поставленного перед ними на земле, На них были
синие мундиры и высокие кепи на головах. Их исхудалые, обветренные и покрасневшие от холода лица казались озлобленными, сердитыми. Сурово смотрели усталые, запавшие глубоко в орбитах глаза.
Ярко-синий огонь в
фонаре шумел и жужжал и бессильно бился, плотно охваченный мутным туманом.
Сидела на подоконнике в своей комнате, охватив колени руками. Сумерки сходили тихие. В голубой мгле загорались огоньки
фонарей. Огромное одиночество охватило Лельку. Хотелось, чтобы рядом был человек, мягко обнял ее за плечи, положил бы ладонь на ее живот и радостно шепнул бы: «Н-а-ш ребенок!» И они сидели бы так, обнявшись, и вместе смотрели бы в
синие зимние сумерки, и в душе ее победительно пело бы это странное, сладкое слово «мать»!
Когда они проходили мимо
фонаря, свет упал на красивое женское лицо и юношу с длинными волосами и в
синей с косым воротом рубашке.
Когда я вышел сегодня на Невский, то как раз попал к тому необыкновенному моменту, когда внезапно по всей его линии бесшумно вспыхивают электрические
фонари и сероватые сумерки сразу становятся
синей ночью.