Неточные совпадения
Роман
сказал: помещику,
Демьян
сказал: чиновнику,
Лука
сказал: попу.
Купчине толстопузому! —
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
Вельможному
боярину,
Министру государеву.
А Пров
сказал: царю…
Пахом
сказал: светлейшему,
Вельможному
боярину,
Министру государеву,
А Пров
сказал: царю…
Пахом
сказал: светлейшему
Вельможному
боярину,
Министру государеву.
Чему учили молодого
боярина, тому учили и меня, наставления нам во всем были одинаковы, и без хвастовства
скажу, что во многом я лучше успел своего молодого господина.
И
сказал он ему этта монах-то: „За твое,
боярин, радушие сие тебе дарю; носи — и суда не бойся“.
[Россия… русский народ] xa-xa!""les boyards russes… [русские
бояре] xa-xa!"«Да вы знаете ли, что наш рубль полтинник стоит… ха-ха!» «Да вы знаете ли, что у нас целую губернию на днях чиновники растащили… ха-ха!» «Где это видано… ха-ха!» Словом
сказать, сыны России не только не сдерживали себя, но шли друг другу на перебой, как бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не успел напаскудить прежде.
— Прости,
боярин, —
сказал он, — уже скоро ночь на дворе!
— Садись,
боярин Дружина! —
сказал ласково царь, указывая на пустое место.
—
Боярин! — вскричал Серебряный, вскакивая с места, — если бы мне кто другой
сказал это, я назвал бы его клеветником. Я бы сам наложил руки на него!
— Ну, ребята, — продолжал Перстень, — собирайтесь оберегать его царскую милость. Вот ты,
боярин, —
сказал он, обращаясь к Серебряному, — ты бы сел на этого коня, а я себе, пожалуй, вот этого возьму. Тебе, дядя Коршун, я чай, пешему будет сподручнее, а тебе, Митька, и подавно!
— Вставай,
боярин! —
сказал кто-то, подавая ему руку.
— Князь, —
сказал Морозов, — ты послан ко мне от государя. Спешу встретить с хлебом-солью тебя и твоих! — И сивые волосы
боярина пали ему на глаза от низкого поклона.
—
Боярин! —
сказал, вбегая, дворецкий, — князь Вяземский с опричниками подъезжает к нашим воротам! Князь говорит, я-де послан от самого государя.
— Замолчи, отец! —
сказал, вставая, Максим, — не возмущай мне сердца такою речью! Кто из тех, кого погубил ты, умышлял на царя? Кто из них замутил государство? Не по винам, а по злобе своей сечешь ты боярские головы! Кабы не ты, и царь был бы милостивее. Но вы ищете измены, вы пытками вымучиваете изветы, вы, вы всей крови заводчики! Нет, отец, не гневи бога, не клевещи на
бояр, а
скажи лучше, что без разбора хочешь вконец извести боярский корень!
— Кланяюсь тебе земно,
боярин Малюта! —
сказал царевич, останавливая коня. — Встретили мы тотчас твою погоню. Видно, Максиму солоно пришлось, что он от тебя тягу дал. Али ты, может, сам послал его к Москве за боярскою шапкой, да потом раздумал?
— Ты слышал? —
сказал он Вяземскому, —
боярин Дружина готов в своих речах крест целовать? Как очистишься перед ним?
— Ты вломился насильно, —
сказала она, — ты называешься князем, а бог весть кто ты таков, бог весть зачем приехал… Знаю, что теперь ездят опричники по святым монастырям и предают смерти жен и дочерей тех праведников, которых недавно на Москве казнили!.. Сестра Евдокия была женою казненного
боярина…
— Афанасий, — продолжал царь, — я этими днями еду молиться в Суздаль, а ты ступай на Москву к
боярину Дружине Морозову, спроси его о здоровье,
скажи, что я-де прислал тебя снять с него мою опалу… Да возьми, — прибавил он значительно, — возьми с собой, для почету, поболе опричников!
— Гойда! —
сказал он, свистнув саблею по воздуху. — Подходи,
боярин, я за Вяземского!
— А
скажи, зачем не повесил тебя неведомый
боярин?
— Вишь, куда заехали, —
сказал Михеич, оглядываясь кругом, — и подлинно тут живой души нет! Подожду, посмотрю, кто такой придет, какого даст совета? Ну, а коли, не дай бог, кто-нибудь такой придет, что… тьфу! С нами крестная сила! Дал бы я карачуна этому мельнику, кабы не
боярина выручать.
—
Боярин, —
сказал он, — хорошо ли мы сделали, что взяли с собой этих молодцов? Они что-то больно увертливы, никак от них толку не добьешься. Да и народ-то плечистый, не хуже Хомяка. Уж не лихие ли люди?
— Вишь,
боярин, —
сказал незнакомец, равняясь с князем, — ведь говорил я тебе, что вчетвером веселее ехать, чем сам-друг! Теперь дай себя только до мельницы проводить, а там простимся. В мельнице найдешь ночлег и корм лошадям. Дотудова будет версты две, не боле, а там скоро и Москва!
— Государь, —
сказал он, — не слушай
боярина. То он на меня сором лает, затем что я малый человек, и в том промеж нас правды не будет; а прикажи снять допрос с товарищей или, пожалуй, прикажи пытать нас обоих накрепко, и в том будет промеж нас правда.
—
Скажи,
боярин, — спросил он, — кто этот высокий кудрявый, лет тридцати, с черными глазами? Вот уж он четвертый кубок осушил, один за другим, да еще какие кубки! Здоров он пить, нечего
сказать, только вино ему будто не на радость. Смотри, как он нахмурился, а глаза-то горят словно молонья. Да что он, с ума сошел? Смотри, как скатерть поясом порет!
—
Боярин, —
сказал Михеич, когда они остались одни, — сдается мне, что напрасно мы здесь остановились. Лучше было ехать до Москвы.
—
Боярин подлинно стар! —
сказал он хладнокровно, и умеренность его в виду явного непокорства исполнила всех ожиданием. Все чувствовали, что готовится что-то необыкновенное, но нельзя было угадать, как проявится царский гнев, коего приближение выказывала лишь легкая судорога на лице, напоминающая дрожание отдаленной зарницы.
—
Боярин, твоя надо мной воля, а этого не
скажу Вяземскому!
— Видишь, государь, как бы тебе
сказать. Вот, примерно, вспомни, когда ты при смерти лежал, дай бог тебе много лет здравствовать! а бояре-то на тебя, трудного, заговор затеяли. Ведь у них был тогда старшой, примерно, братец твой Володимир Андреич!
«Вишь, тетка его подкурятина! — подумал Михеич, — куда вздумал посылать! Верст пять будет избушка, в ней жди до ночи, а там черт знает кто придет, больше
скажет. Послал бы я тебя самого туда, хрен этакий! Кабы не
боярин, уж я бы дал тебе! Вишь, какой, в самом деле! Тьфу! Ну, Галка, нечего делать, давай искать чертовой избушки!»
— Ну,
боярин, —
сказал он, — выпал же мне наконец красный денек после долгого горя!
—
Боярин, —
сказал он, — вот грамота к тебе от князя Пронского.
— Князь, —
сказал Морозов, — это моя хозяйка, Елена Дмитриевна! Люби и жалуй ее. Ведь ты, Никита Романыч, нам, почитай, родной. Твой отец и я, мы были словно братья, так и жена моя тебе не чужая. Кланяйся, Елена, проси
боярина! Кушай, князь, не брезгай нашей хлебом-солью! Чем богаты, тем и рады! Вот романея, вот венгерское, вот мед малиновый, сама хозяйка на ягодах сытила!
— Вот, —
сказал Перстень, подходя к Серебряному и стирая пот с лица, — вот,
боярин, где довелось свидеться!
— Целуй же мне на том крест! —
сказал важно Иоанн, и, приподымая висевший у него на груди узорный крест, он подал его Серебряному, с косвенным взглядом на земских
бояр.
— Добро! —
сказал он громко и твердо, — принимаю новую царскую милость.
Боярину Морозову невместно было сидеть рядом с Годуновым; но царскому шуту пристойно быть за царским столом с Грязными и Басмановыми. Раздвиньтесь, страдники! место новому скомороху! Пропустите шута и слушайте все, как он будет потешать Ивана Васильича!
— Что ж, —
сказал царь, как бы немного подумав, — просьба твоя дельная. Ответчик должен ведать, что говорит истец. Позвать Вяземского. А вы, — продолжал он, обращаясь к знакомцам, отошедшим на почтительное расстояние, — подымите своего
боярина, посадите его на скамью; пусть подождет ответчика!
— Борис, —
сказал он Годунову, — тому скоро два года, я
боярина Дружину за такой же ответ выдал тебе головою. Но, видно, мне пора изменить мой обычай. Должно быть, уж не мы земским, а земские нам будут указывать! Должно быть, уж я и в домишке моем не хозяин! Придется мне, убогому, забрать свою рухлядишку и бежать с людишками моими куда-нибудь подале! Прогонят они меня отсюда, калику перехожего, как от Москвы прогнали!
— Батюшка
боярин, —
сказал он, — оно тово, может быть, этот молодец и правду говорит: неравно староста отпустит этих разбойников. А уж коли ты их, по мягкосердечию твоему, от петли помиловал, за что бог и тебя, батюшка, не оставит, то дозволь, по крайности, перед отправкой-то, на всяк случай, влепить им по полсотенке плетей, чтоб вперед-то не душегубствовали, тетка их подкурятина!
— Благодарю преблагую и пресущест венную троицу, —
сказал царь, подымая очи к небу, — зрю надо мною всемогущий промысел божий, яко в то самое время, когда теснят меня враги мои, даже ближние слуги с лютостью умышляют погубить меня, всемилостивый бог дарует мне верх и одоление над погаными и славное приращение моих государств! — И, обведя торжествующим взором
бояр, он прибавил с видом угрозы: — Аще господь бог за нас, никто же на ны! Имеющие уши слышати да слышат!
И
боярин нагнулся к Серебряному, желая, вероятно, рассказать ему подробнее про Вяземского, но в это время подошел к ним стольник и
сказал, ставя перед Серебряным блюдо жаркого...
— Надевай,
боярин! —
сказал Грязной, — великий государь жалует тебя этим кафтаном с плеча выбылого шута своего Ногтева!
— Не пугайся, дитятко! —
сказала ей ласково игуменья, — это знакомый тебе
боярин, друг твоего покойного мужа, приехал нарочно проститься с тобой!
—
Боярин пьян, —
сказал Иван Васильевич, — вынести его вон! — Шепот пробежал по собранию, а земские
бояре переглянулись и потупили очи в свои тарелки, не смея вымолвить ни слова.
— Государь, —
сказал смиренно Годунов, желая выручить Морозова, — не нам, а тебе о местах судить. Старые люди крепко держатся старого обычая, и ты не гневись на
боярина, что помнит он разряды. Коли дозволишь, государь, я сяду ниже Морозова; за твоим столом все места хороши!
— Должно быть, князь. Но садись, слушай далее. В другой раз Иван Васильевич, упившись, начал (и подумать срамно!) с своими любимцами в личинах плясать. Тут был
боярин князь Михаило Репнин. Он заплакал с горести. Царь давай и на него личину надевать. «Нет! —
сказал Репнин, — не бывать тому, чтобы я посрамил сан свой боярский!» — и растоптал личину ногами. Дней пять спустя убит он по царскому указу во храме божием!
— Государь, —
сказал он, вставая, — коли хочешь ведать, кто напал на нас, порубил товарищей и велел избить нас плетьми, прикажи вон этому
боярину назваться по имени, по изотчеству!
Решение Иоанна произвело в собрании сильное впечатление. Во мнении многих оно равнялось для Морозова смертному приговору. Нельзя было думать, чтобы престарелый
боярин устоял против молодого и сильного Вяземского. Все ожидали, что он откажется от поединка или, по крайней мере, попросит позволения поставить вместо себя наемного бойца. Но Морозов поклонился царю и
сказал спокойным голосом...
— Божий человек, —
сказал Серебряный, — я спрашивал, где живет
боярин Морозов?
—
Боярин Дружина! —
сказал торжественно Иоанн, вставая с своего места, — ты божьим судом очистился предо мною. Господь бог, чрез одоление врага твоего, показал твою правду, и я не оставлю тебя моею милостью. Не уезжай из Слободы до моего приказа. Но это, — продолжал мрачно Иоанн, — только половина дела. Еще самый суд впереди. Привести сюда Вяземского!